Просыпание в Визжащей хижине в окружении кровавых пятен, его бледные друзья, глядящие на его измученное тело в больничном крыле, страх и отвращение, без труда читаемые в их взглядах, несмотря на попытки это скрыть…
Так холодно.
Нет, довольно!
Дементоры. Где-то рядом дементоры. Холод и болезненные воспоминания – теперь все это обрело смысл. Римус глубоко вздохнул. Как будто ему и без того не хватало забот…
Покачав головой, чтобы прочистить ее, Римус заставил себя сфокусироваться на том, что его окружало. Узкое помещение – нет, скорее, коридор – словно выступило из тумана. Серые и ничем не примечательные стены не оставляли сомнений: он все еще находился в институте. И они с Питером были здесь не одни. Перед массивной дверью, свернувшись калачиком, лежал человек в мантии пожирателя смерти; руками он обхватил голову, и его пальцы с такой силой вонзались в кожу головы, что из-под них сочилась кровь, стекавшая в лужицу на полу. Человек медленно раскачивался и едва слышно хныкал и стонал из-под скрывавшей его лицо ткани мантии. Очевидно, что он не замечал ничего вокруг себя, проживая кошмары в своей голове.
Позади него, тоже закутанный в темную мантию, лежал Дольф. Одна его нога была явно сломана, а лицо – бледное и покрыто кровью. Он не шевелился вовсе.
Дольф в обличье оборотня, поломанный и окровавленный, под ним, а затем снова целый и невредимый рычит в коридоре… И снова Хогвартс и Авраам Каин в образе волка бросается на него с обнаженными клыками…
Питер проследил за его взглядом.
- Я мог бы его разбудить, знаешь ли, - заметил он и дернул серебристой рукой, привлекая внимание Римуса. Его голос казался очень высоким, странно прерывистым, словно слова бесконтрольно торопились вырваться наружу. – Но мне он больше нравится в таком состоянии, - добавил Питер и безрадостно захихикал. – Кроме того, - продолжил он, теперь уже тише; его лицо подергивалось, пальцы дрожали, а глаза потемнели. – Я вроде как хотел поговорить с тобой. Наедине.
Римус продолжал смотреть на него. В голове по-прежнему клубился туман, а тело представляло собой конгломерат боли и усталости, но мысли становились все четче, и вот они уже пустились вскачь. Луна зашла. Все двери института открылись. Где же Тонкс? Она бежала за Питером, но вот он – Питер – свободный и целехонький. Может быть, она лежит где-то, безжизненная и искалеченная, чего он всегда и боялся? А Гарри, Рон и Гермиона? Где они? Кто сейчас распоряжался в институте – Орден или пожиратели смерти? Что случилось с резидентами? Возможно, сейчас они в очереди дожидаются поцелуя дементоров?
А с ним здесь Питер.
Его старый друг. Предатель.
Мало что осталось от того мальчишки, которого он когда-то знал. Полноватая комплекция, знакомые жесты и выражения, остальное же было ему совершенно незнакомым. Бесцветные редеющие волосы, маленькие глазки на изможденном лице – время, совершенное предательство и двенадцать лет, проведенные в облике крысы, не самым лучшим образом повлияли на Питера Петтигрю. Не только его тело изменилось к худшему; в его бегающих глазах Римус заметил мучительное отчаяние, вызывающее отвращение – загнанный, неистовый вид, за которым лишь с трудом угадывался молодой человек, помнящий, каково это – быть гриффиндорцем.
И именно этот человек сейчас смотрел на Римуса Люпина.
На мгновение Римус ощутил жалость. Ох, Питер, что ты с собой сделал? И зачем?
Но что сделано, то сделано. Ничего нельзя вернуть назад.
Похороны Джеймса и Лили. Маниакально хохочущее с первой страницы «Ежедневного пророка» лицо Сириуса…
Медленно он поднял голову…
- Не думаю, что хочу услышать, что ты намереваешься мне сказать, - хрипло проговорил Римус. – Я не желаю разговаривать с тобой, Питер. – Он позволил себе краткую ироничную улыбку. – Если бы мне хватало сил, меня бы здесь уже не было.
По лицу Питера скользнула какая-то эмоция, но пропала так быстро, что Римус не мог быть уверенным, что именно это было.
- Твои друзья снаружи, - неожиданно сообщил он. – Прямо за дверью. Уверен, ты хочешь услышать это. – Он хохотнул – похожий на всхлип звук. – Ты бы сейчас слышал их голоса, если бы я не наложил на дверь заглушающее заклятие. – Его пальцы снова подрагивали. – Я… Мне пришлось. Старик Грюм все продолжал угрожать освежевать меня живьем, представляешь? А девчонка Тонкс… она тоже вовсе не комплименты отпускала…
Тонкс жива. Римус испытал неимоверное облегчение, отчего диктуемые холодом картинки, изображающие ее мертвой, исчезли из его головы. С Тонкс все в порядке. Институт в руках Ордена. И они находились сразу за дверью…
- Я остановил их, - обыденным тоном продолжил Питер, опускаясь на колени рядом; палочка подрагивала в его искусственной руке. – Они разом замолчали, когда я сказал, что убью тебя, если они войдут. – Он снова быстро глянул на дверь; Римусу показалось, что его бывший друг боится встречаться с ним взглядом. – Но не волнуйся… Я сомневаюсь, что сделаю это, не на самом деле. Только если они вынудят меня.
- Мне прям полегчало, - сухо заметил Римус, но Питер, казалось, не услышал его.
- Нет, нет, я не стану убивать тебя по этой причине, - продолжил он, и слова снова стали натыкаться друг на друга, торопясь вырваться на свободу. – Но если они попытаются прорваться сюда, я выпущу дементоров. – Он оглянулся на крепкую дверь, возле которой лежал рыдающий пожиратель смерти. Когда он снова посмотрел на Римуса, тот осознал, что в глазах Питера сквозил страх, диктуемый знакомым и ему леденящим душу холодом. – А я не хочу этого делать. Никто этого не хочет. Так что они останутся там, где находятся сейчас. Они должны. Должны…
Он умолк. Его взгляд расфокусировался, а по телу пробежала дрожь.
Что он видел? Мертвых Джеймса и Лили? Усеявшие улицу тела магглов? Или же он видел падение Волдеморта, а по отношению к своим бывшим друзьям не испытывал ничего?
Питер, кто ты?
- Почему? – спросил он и только затем осознал, что сделал это. – Почему, Питер? Почему ты это делаешь? Почему ты нас всех предал? И почему ты помог самому ужасному волшебнику всех времен вновь возвыситься?
Лицо Питера словно бы пошло рябью, отражая странное выражение муки вперемешку с усталостью. Он опустил взгляд к полу.
- Сам-Знаешь-Кто, - прошептал он. – Я вернулся к нему… я помог ему… потому что… потому что… - Теперь его лицо выглядело печальным. – А что мне оставалось терять? Тогда как я мог получить так много…
Римус усилием воли подавил волну отвращения.
- Думаю, ты знаешь, что это неправда. Ни первое, ни второе утверждения.
На мгновение глаза Питера, казалось, загорелись жизнью.
- Что ж, Римус, если ты такой умный, скажи, что мне следовало сделать? – рявкнул он резко. – Ты и Сириус, вы… вы… вы пытались убить меня! И если бы я пришел к кому-то другому – кому угодно… это было бы равносильно самоубийству! Меня убили бы или отправили в Азкабан! И Сам-Знаешь-Кто оказался единственным, к кому я мог податься! Вы не оставили мне выбора! – Его глаза закатились, а голос начал дрожать. – Я был уверен… уверен, что он наградит меня за верность…
- Но он не сделал этого, - мягко, но четко указал Римус. – Сейчас твои дела не лучше, чем были когда-либо. И ради этого ты обрек всех нас.
Подбородок Питера трясся, в глазах отражалась настоящая буря противоречивых эмоций.
- Я не мог отправиться в Азкабан, - с мольбой проговорил он. – Я не мог, Римус.
Лицемерие этого заявления поистине ошеломляло.
- Однако ты с легкостью отправил туда Сириуса, - заметил Римус, с трудом удерживая свой голос от дрожи, но его слова по холодности могли сравниться со стужей дементоров. – Ты предал Орден, убил двенадцать невинных людей и позволил ему взять на себя вину. Если ты ждешь от меня понимания…
- Он заслужил это! – почти безотчетно воскликнул Питер, но его голосу недоставало веса; казалось, что в воздвигнутой им защитной баррикаде оказались прогнившие бревна, которые вот-вот грозили обрушить все строение. – Он заслужил это, он заслужил оказаться там…
