- Джонс, займись этим. Иди в тоннель и пошли Элиаса Доджа, а затем возвращайся. Нам может понадобиться лекарь.

Казалось, Хестию оскорбил приказной тон Грюма, но на его «Живо!» она покинула помещение в поисках помощи.

Кингсли выглядел несколько сбитым с толку.

- Если нам потребуется лекарь, почему ты не позволил отправиться за помощью мне? Или же послали бы Гарри или…

- Потому что мне доводилось видеть патронус Джонс. Он просто жалок. Он и мухи бы не смог отогнать. – Судя по всему, Грюм пребывал в таком же «веселом» расположении духа, как и остальные. – Тогда как о патронусе Поттера в Ордене ходят легенды. – Он криво усмехнулся. – Кроме того, я считаю, что парень заслуживает возможности пойти с нами.

Тонкс смотрела на старого мракоборца, а внутри нее зрело крайне неприятное чувство.

- Пойти с нами куда? Грозный Глаз, не мог бы ты выражаться яснее?

Тот предпочел проигнорировать ее второй вопрос.

- К коридору, начинающемуся в дальнем конце этого помещения, - вдруг ответил он. – Я плохо вижу через дементоров – из-за них у меня затуманивается зрение, – но я разглядел достаточно, чтобы знать, что там находится Питер Петтигрю. Вышагивает по проходу перед помещением с дементорами туда-сюда, как ошпаренный кот, - объяснил он, и его настоящий глаз заблестел. – Итак? Не желаете ли вы все присоединиться ко мне и устроить охоту на крыс?

Не более тридцати секунд ушло у трех мракоборцев, трех подростков и профессора института, чтобы добраться до двери в нужный коридор. Мотивация – сильная штука.

Здесь было очень холодно, но, учитывая присутствие дюжины дементоров в каких-то нескольких метрах от них, сложно было ожидать иного.

Римус, лежащий в луже собственной крови в аллее Хогсмида; его горло разорвано Каином… Пробирающий до костей, тошнотворный ужас, который она испытывала, сидя на больничной койке и слушая рассказ Римуса о смерти Сириуса… Жестокий смех Беллатрисы, когда она посылала заклинание за заклинанием в свою племянницу…

Нет.

Поцелуй… Губы Римуса на ее губах… Римус, наконец признающий, что любит ее…

Счастливые мысли. Думай. Тебе нужны счастливые мысли.

Стоящая рядом бледная как смерть Гермиона держалась за дрожащую руку Рона, словно от этого зависела ее жизнь. Глаза Гарри были распахнуты, а подбородок выпячен вперед, свидетельствуя о том, что парень сражался со своим потоком болезненных воспоминаний. Губы Ребекки дрожали, тогда как она стояла, опустив голову. Кингсли, тяжело дыша, глядел на массивную дверь, отгораживающую их от нужного коридора. Только на лице Грюма не отражалось никаких эмоций, хотя его настоящий глаз словно бы ввалился в глазнице, пока он водил палочкой по воздуху и что-то шептал на латыни.

«Ненавижу дементоров. Я ненавижу их».

- На эту дверь наложены чары, - нарушил ворчливый голос Грюма ледяную тишину. – Он совсем не стремится к компании.

- Он один? – отрывисто спросил Кингсли.

Грюм покачал головой.

- Еще двое… нет, трое. Но мне кажется, они все без сознания. Проклятые дементоры! – Грюм страстно выругался. – Ничего не разобрать!

- Кто там?

Тонкс замерла. Глаза стоящего рядом Гарри полыхнули гневом.

Этот писклявый голос сложно было не узнать.

- Кто там? – уже куда неистовее допытывался голос. – Кто это?

- Мы из Ордена, Петтигрю, - по-деловому ответил Кингсли. – Все кончено, здание окружено. Сдавайся сам, и мы не причиним тебе вреда.

- С другой стороны… - проговорил Грюм вовсе не так безэмоционально. – Если не сдашься, я пробью дыру в твоих хлипких чарах и на практике узнаю, сколькими способами можно спустить шкуру с крысы. И, зубы преисподней, парень, это будет приятно!

- Вы не можете войти, - совсем уже писклявым голоском отозвался Петтигрю. – Убирайтесь!

Как следует врезать Петтигрю в челюсть – вот тебе и приятная мысль…

- Ты не в том положении, чтобы требовать! – заявила Тонкс, подходя ближе к коллегам. – Давай же, Симона, сдавайся. Тебе не…

- У меня Римус Люпин!

Ей показалось, что ее ударили – сильнейший ответ на удар, который она планировала направить на Петтигрю. Желудок словно бы сжался в тугой комок, кровь застыла в венах. Нет. Нет, пожалуйста, он не мог…

- У меня Римус! – пронзительно прокричал Питер. – Он здесь, со мной! Он мой узник! – Он захихикал, и Тонкс затошнило от этого горького и жалкого звука. – Если хоть кто-то войдет в эту дверь, я убью его! Вы меня слышите? – Теперь его голос звучал истерично, отчаянно. – Переступите порог, и Римус Люпин мертв!

========== Глава 44. Судный день (часть 2). ==========

Римус Люпин мертв!

Слова отдавались эхом в его голове и словно бы доносились из какого-то далекого мира, но казались абсолютно правдивыми. Он помнил прыжок, удар, кровь и боль, а также размытый силуэт старого школьного друга, стоящего над ним – он не мог разглядеть ни его глаз, ни выражения на лице.

А затем темнота. Абсолютная темнота.

Но здесь он был не один. Лица преследовали его – картинки из прошлого и настоящего кружили в обжигающем холоде. Лицо Лили – белое и безжизненное, покрытый кровью бледный Джеймс, удивленный Сириус, которого поглощала трепещущая вуаль; он снова находился в Отделе Тайн, и там была Тонкс – ох Мерлин, Тонкс, побежденная, покрытая ранами лежала на полу, словно тряпичная кукла, у подножья большой лестницы.

«Я мертв. Мы все мертвы. Все умираем, все падаем, все мертвы.

Мне так холодно. Так холодно…»

- Энервате.

Пришла боль.

Она затопила его тело, обожгла его плоть и кости. Казалось, кожа вопила от боли, кровь ревела, а голова кружилась от тошнотворной потери ориентации. Его веки задрожали, и он разглядел какой-то свет и тени, движущиеся цветные пятна, но ему никак не удавалось сфокусировать взгляд – он не мог думать, не мог найти сил, чтобы подняться, тогда как сокрушительные волны боли накатывали одна за другой. Постепенно к нему вернулось осознание своего тела – своего человеческого тела, и на мгновение он удивился: «Разве я был таким раньше?» Его шерсть, клыки – их больше не было, не было ничего, а затем агония тела и ледяной холод разума вновь сделали осознанное мышление невозможным.

Наконец сжигающий его огонь начал спадать. Голос – тот же голос, что подверг его таким мучениям – теперь ослаблял их, бормотал заклинания и накладывал чары на его распростертое без сил тело. Боль утихла, и сознание медленно вернулось к нему. Да, это было полнолуние, он был оборотнем, но теперь он снова вернулся в тело человека, а значит, луна зашла, и его обратная трансформация произошла, пока он находился без сознания. Он устал, он так устал; одолевающая его слабость после трансформации ничуть не уменьшилась из-за того, что он не помнил, как это произошло. Он ощущал болезненную пульсацию в конечностях – последствие падения (да, он упал!), его падения и жесткого приземления с Дольфом. А затем… А затем…

Питер.

Он резко открыл глаза.

Склонившись над ним – все еще немного нечеткий – стоял Питер Петтигрю. Он бледно и вымученно улыбнулся.

- Привет, Римус, - мягко поприветствовал он. – Добро пожаловать назад.

- Питер, - хрипло проговорил Римус. Он попытался подняться, хоть немного оторваться от пола, но его тело – пострадавшее из-за падения и лишенное сил из-за трансформации из волка в человека – только слегка шевельнулось. Охнув от пронзившей его при этом движении боли, Римус ощутил, как руки Питера (одна теплая, другая – холодная, словно бы металлическая) осторожно обхватили его плечи, подняли в сидячее положение и прислонили спиной к стене; Римус заметил, что укутан в темную мантию. Когда же он, с подозрением прищурившись, посмотрел на Питера, без слов задавая вопрос, тот снова неуверенно улыбнулся и слегка пожал плечами.

- Я знаю, в каком ты бываешь состоянии после сложной трансформации, - проговорил он, и в тоне его голоса слышались искренность и нервозность. Его человеческая рука заметно дрожала, а глазки бегали между Римусом и стеной позади него. – Только к середине утра ты мог сидеть самостоятельно, и то только если Помфри не видела.