Фрици расхохотался, услышав это выражение:

- Да мы с вами одного поля ягоды, герр Нордхофен! Признайтесь, не было ли и у вас на родине какого-нибудь удивительного прозвища?

- Красавчик, - тихо проговорил вместо Бачи Диглер, - молодого Нордхофена дома звали Красавчик.

- Что ж, по рукам, Красавчик! - воскликнул развеселившийся Фрици, - Вы получите мальчика вместо девочки, и никакого приданого. Верно?

- По рукам, Amoklaufer, - спокойно и отчетливо подтвердила Бача, поднялась со своего места и обернулась к адвокатам, - И снова прошу вас за стол, оба наши маэстро, - и, в полуобороте, уже Фрици, - потрудитесь доставить выигрыш в мою карету. И так, чтобы он не сбежал.

Последняя фраза прервана была грохотом и лязгом - совсем уже зеленая Вероника рухнула в обморок, увлекая за собою муляжного рыцаря с его мечом, щитом и осененным перьями шлемом.

- Фройляйн не стоило так сильно утягивать себя в талии, - томно произнес Диглер.

Фрици не разочаровал - выигрыш и в самом деле ожидал их в карете, на немецких подушках герра Нордхофена, на всякий случай в несколько слоев обмотанный бельевой веревкой и с завязанным ртом - чтобы не фраппировать воплями прохожих. Два Диглеровских лакея наблюдали за биением добычи по подушкам, с трудом сдерживая смех.

- Не прыгайте так, пан Сташевский, - ласково попросил Диглер, - имейте мужество достойно встретить свою судьбу.

- Тише, Яська, уедем отсюда - и хоть на ушах пляши, - шепотом сказала Бача. Яська зыркнул на нее поверх платков, затыкавших рот, с яростной злобой. Не узнал - и мудрено было узнать ее, в белом парике господина Нордхофена, с лицом, нарисованным заново поверх собственного - Бача и сама не узнавала себя в зеркалах.

- Еле спеленали, - с гордостью признался Пепа, Фрицин управляющий, - а до этого - еле поймали. Ваша персона, наверное, пану весьма неприятна.

- Тем лучше, - усмехнулась Бача, - Спасибо вам за помощь, Жозеф, - и дверца кареты захлопнулась.

- А почему Жозеф-то? - удивился Диглер, - Пепа - это ведь Филипп?

- А у нас, испанцев, это Жозеф, - отвечала Бача. Яська переводил взгляд с одного кавалера на другого и, наверное, недоумевал.

Карета протряслась по венским улицам до дома Нордхофена - Бача и Яська смотрели друг на друга, а Диглер - задумчиво таращился в окно. Возле дома лакеи и кучер подхватили добычу на руки и внесли в дом, как статую - Яська даже уже не рвался, наблюдал за происходящим философски.

- Куда волочь? - обернулся к хозяину развязный Михель.

- В покои господина Оскура, - отвечал равнодушно Диглер и пояснил для Бачи, - Это же ваш трофей, Базилис. Играйте с ним сами, я с вами не пойду. Мой папи приезжает, оказывается, даже сегодня - я отправлюсь его встречать.

- Здорово, что мы все успели, - искренне обрадовалась Бача и тут же вспомнила, - Кристиан, вы обещали мне - черную собаку.

- Я пришлю ее вам. С Михелем, наверное, - Михель уже спускался к ним с крыльца, возвращался из дома, и Диглер обратился к нему, - Михельхен, выпусти из-под лестницы нашего узника. Он более не опасен. Бегите же к мужу, Базиль, - бросил он Баче, - и прощайте.

- Спасибо, - Бача привстала на цыпочки, быстро поцеловала Диглера в напудренную щеку и полетела в дом.

Яська сидел на Бачиной кровати, той самой, с бомбошками и пологом, и витражное окно бросало на его бледное, злое лицо сатанинские красно-зеленые отсветы. Благоразумный Михель побоялся разматывать веревку, вытащил только платок изо рта. Для пленника, что провел несколько недель в узилище среди лишений, Яська выглядел на удивление чистеньким и опрятным, разве что был лохмат - но это, вернее всего, после транспортировки. Он смотрел на Бачу, видел нарядного накрашенного кавалера, в белокуром парике и сиреневой пудре, и в голосе его послышалось пренебрежительное любопытство, когда он спросил:

- Ну - и?

- Не узнаешь? - веселясь, поинтересовалась Бача. Она подошла близко, но так, чтобы он не смог дотянуться и пнуть ногой - знала, что он может.

- Нет, - криво усмехнулся Яська и, кажется, призадумался, - Тот, что с тобой был, полупокер, белый такой - это Нордхофен. А тебя нет, не знаю.

Бача с усилием стянула с головы узкий серебристый парик и тряхнула волосами - так, что они рассыпались на лицо:

- А теперь?

Яська вглядывался, чуть склонив голову, исподлобья, и , наконец, узнал:

- Может, развяжешь меня, кавалер Оскура?

Бача легко распутала нелепые Пеповы узлы - у дворецкого явно не было опыта морской службы. Яська потянулся, размял затекшие руки и спросил со злой иронией:

- И зачем? Думаешь, я сам бы не выбрался? Я же велел тебе - ехать к отцу, в Кениг.

- Вообще-то ты мой муж, - напомнила Бача, - как там - в горе и в радости, в болезни и здравии... Или ты жалеешь, что я тебя вытащила? Может, тебе нравилось там сидеть?

Яська в ответ только презрительно фыркнул. Бача села верхом на стул, обхватила спинку руками и положила подбородок на сплетенные пальцы. И смотрела на него - как он бесится, и на гордом его лице отражаются все его ревнивые и глупые мысли.

- Как ты это сделала? - спросил Яська, разминая пальцы.

- Карты, - объяснила Бача, - Я играла в карты на твою свободу - и выиграла. Знаешь, Петек умер.

- Жаль, но черт с ним, - отмахнулся Яська, - а что за дела у тебя с этим, белобрысым? И чей это дом? Его?

В голосе его заслышались угрожающие нотки.

- Дом его, с ним - ничего, конечно же. Если ты знаешь Нордхофена, то знаешь и какой пол он предпочитает. А ты знаешь - мне поведала о твоих знаниях Вероника фон дер Плау.

- Давай еще напомни мне про эту толстую дуру! - отчего-то взвился Яська, - Не можешь объяснить, что ты делаешь в доме холостого мужчины, и не можешь объяснить, почему вы ходите с ним вдвоем по игорным домам? Ведь нет? Но мне ты сразу тычешь в морду эту дуру Веронику...

- Вовсе нет, - улыбнулась Бача, само спокойствие, - Если быть точной, именно я пару дней пребывала в статусе жениха фройляйн Вероники.

- Ха! Я знаю! - хохотнул Яська, - Бедняге очень за тебя не хотелось.

- Наверное, хотелось за кого-то другого?

- Другой занят. Не отвлекайся - что ты делаешь в доме Нордхофена? Между прочим, неженатого одинокого кавалера?

- И - содомитски ориентированного, - напомнила Бача, и обрадовалась, что Яська не знает о наличии в природе обычно ориентированного Герасима Василича, и о его роли в этой истории, - Господин Нордхофен милостиво разрешил пожить в его доме. Здесь я в полной безопасности - просто по причине собственного пола.

Бача умела блефовать в карты, но, увы, не умела врать. Как живые вспомнились ей ночи, когда Диглер спал у нее в ногах, и его беззвучное "я люблю вас", и последний его поцелуй - предназначавшийся, несомненно, женщине, Базилис, а не Базилю Оскура. И Яська тут же уловил колебания ее тона:

- Бача, позволь мне - тебе не поверить. Просто так не приглашают в свой дом, тем более такие, как Нордхофен.

- Не просто так. Я помогла ему спрятать труп.

- А-а, ну тогда понятно, - с комической покорностью протянул Яська, - Я уже понял, что никогда ничего от тебя не узнаю. Ты, Бача - кот в мешке, была и осталась. Что ты собираешься делать дальше?

- А ты?

- Наверное, стоит вернуться домой, - Яська взъерошил пятерней и без того лохматые светлые волосы, - к матушке, заняться, наконец, мельницей и заводом. Ты-то поедешь? Или продолжишь гостить у господина Нордхофена?

- Стоило бы остаться, тебе назло, - сердито отвечала Бача, - Только Нордхофену вряд ли это надо. Ему не нужна госпожа Сташевска - поверь, Яська, он прямо так и сказал, так что не ревнуй.

- Буду.

- Хорошо - тогда мы будем с тобою квиты, за Веронику, - согласилась Бача. Яська внимательно смотрел на нее, не сводил глаз - то ли нравилась ему ее мужская одежда, то ли бесила - не угадаешь. Бача же глядела на него, как на objet d'art, такой он был красивый. Он нравился ей всегда безусловно - Бача знала прекрасно, что он такое, каков у него характер, но тигры и львы, например, всем нравятся - несмотря на свою опасность. Мы любим их, зная, что, если держать такого дома - в конце концов он непременно вас съест.