Для встречи с Фрици фон дер Плау Диглер выкатил для Бачи из недр своей гардеробной еще один манекен - с нарядом бледно-лазоревым, украшенным пепельными блондами. Под такой наряд - несомненно подразумевался и белокурый парик. Сам же Диглер приоделся в подобие прежнего Бачиного студенческого мундирчика - в его представлении адвокат Оскура выглядел именно так.
Карета с ливрейными лакеями на запятках прибыла к подъезду дома фон дер Плау - дома высокого и узкого, отнесшегося, судя по всему, с презрением к налогу на оконные проемы. Весь фасад пестрел окнами, а нижние, цокольные, убраны были решетками.
- Что вы чувствуете, Базиль, при взгляде на этот дом? - спросил Диглер.
- Ваш парик нещадно мне жмет - я чувствую боль и тоску, - призналась Бача.
- А вот видите окошечки цокольные, под решеткой? - указал Герасим Василич, - Вот там-то ваш пан и сидит. Все три окошечка - его, целые апартаменты.
- Я думала, он томится в подвале, - удивилась Бача.
- Так нет у них подвала - немцы же. В цоколе томится, - словно извиняясь, проговорил принц, - Кормят его плохо, но книжки зато, газеты. Вероника эта толстая... Прости, пани, - спохватился он тут же и добавил, - Я с вами, само собой, не пойду. Здесь, в карете, дождусь - с лакеями в карты сыграем.
- Берегись, они у меня шулеры, - предупредил Диглер.
Карета остановилась, и тут же со ступеней каменного причудливого - в венском духе, с сифилитиками-львами - крыльца сбежал изящный дворецкий. Бача и за нею Диглер выбрались из кареты.
- Как представить вас господину барону? - поинтересовался дворецкий, учтиво изогнувшись.
- Граф Нордхофен и адвокат Оскура, - Бача старалась держаться, как Яська - так же презрительно глядеть и задирать подбородок. И говорить таким же наглым металлическим голосом - и, кажется, получилось.
- Прошу за мною, - пригласил дворецкий и распахнул дверь.
- Ваш папи ведь граф? - шепотом уточнила Бача у Диглера.
- А то, Священной Римской, уж сорок лет, - тоже шепотом подсказал Диглер.
Они проследовали в дом. Интерьер был очень в римском духе, с бюстами каких-то лысых сенаторов, белыми глазами глядящими из углов, с колоннами дорического ордера и стенами, крашеными тревожной киноварью. Словно интерьерная мода не менялась с тридцатых годов...В гостиной, с такими же колоннами и бюстами в нишах, под огромным портретом господина в львином парике и латах, поджидал гостей сам Фридрих фон дер Плау, Amoklaufer Фрици. Господин на портрете позировал, отставив ножку, и Фрици, словно в насмешку, копировал его позу. Бача ожидала, что противник ее окажется хотя бы чуть-чуть побольше - Фрици был ростом даже ниже ее, крепко сбитый и осанистый, как боевой петушок, и под экономическим недорогим париком его угадывалась лысина. После встречи с корпулентной Вероникой Бача полагала, что и отец окажется здоровяком, но Фрици был как волчок - широкий посередине, но с маленькой головой и на изящных ножках.
- Я ждал вас, граф, - проговорил он вместо приветствия, - отставим любезности - полагаю, между нами они излишни. Вы прибыли обрушить на меня дамоклов меч, тот самый, сорок второго года? Первого января, если мне не изменяет память.
- Я думал, мой визит будет для вас сюрпризом, - удивилась Бача, - Но если вы ждали меня - пригласите уж и нотариуса, чтобы встретить судьбу во всеоружии. Предоставим адвокатам засвидетельствовать подлинность...
- Ваш адвокат похож не на адвоката, а на черти что, - прервал ее Фрици, но Бача продолжила высокомерно и сдержанно:
- Рад буду увидеть, каков окажется ваш.
- Пепа, сходи за Липманом, - обратился Фрици к дворецкому. Пепа куда-то бодро убежал, а Фрици повернулся к гостям:
- Можете пока полюбоваться на живопись. У меня за спиною портрет Карла фон дер Плау, моего отца, в панцире ордена меченосцев...
- Лучше откройте нам тайну, как стало известно о нашем визите, - предложила Бача.
- Да кредитор и разболтал, дядюшка ваш...
"Он же умер!" - хотела воскликнуть Бача, но Диглер незаметно и больно ее щипнул, и правильно.
- Он инкогнито болтается по Европе, с тех пор как русские его "похоронили", - Фрици пальцами изобразил кавычки, - Мается от безделья, старый гриб...
- Сам-то он больше не вправе претендовать, - глубокомысленно произнес Диглер.
- А то. Но гадить - может, - Фрици аж покраснел, - такое искушение было сдать его русскому консулу, да только негодяй отлично вооружен...
- Париж - всегда Париж, а Лоренцони - всегда Лоренцони, - мечтательно проговорил Диглер и даже закатил глаза.
Вернулся Пепа в сопровождении обещанного Липмана. В сравнении с Липманом Диглер в своем мундирчике был просто принц.
- Вот видите. Ваш не лучше, - ядовито улыбнулась Бача, - Итак, приступим. Господа, готовьте лупы и пенсне - я предъявляю свои грамоты.
Царственным жестом она извлекла из-за обшлага - так мушкетер из-за пояса вытягивает шпагу - дворянские документы Нордхофена и расписку барона фон дер Плау. Диглер следил за ней с восхищением, его зачаровала внезапная перемена, превращение робкой вареной девицы в наглого и развязного наследника графа Левенвольде.
- Как вы понимаете, герб для будущего графа Нордхофена - дело нескольких дней, - пояснил Диглер, - Все подписи собраны, верховная особа все заверила, нотариус расписался. Осталось разве что встретиться отцу и сыну и поставить последние закорючки.
- Да я вижу, - проворчал Липман, - не суетитесь. У вас все хорошо. У нас все плохо. Даже эти десять дней форы - пока Нордхофен будет превращаться в Левенвольде - не спасут вас, господин фон дер Плау. Дом заложен, имение опечатано. Десяти тысяч даже мы с вами не стоим.
- Согласен взять приданым, - выпалила Бача со страстной горячностью, - Я слыхал, у вас племянница на выданье. Наследница покойного Петера фон дер Плау, известного своими конюшнями и заливными лугами.
- Где те конюшни, где луга, - проворчал Фрици, явно довольный, - Но как пожелаете. Только приданого - пятерка, не больше. Девица съела свое наследство.
- Мне кажется, стоит узнать мнение фройляйн Вероники, - напомнил вкрадчиво Липман.
- Как будто на нее у нас тут очередь стояла, - проворчал вполголоса Фрици, но все же скомандовал, - Пепа, пригласи-ка фройляйн Веронику!
Пепа убежал - уже за Вероникой.
- Вы видели ее прежде? - спросил у Бачи заботливый дядя.
- Видел, и потрясен ее красотою и грацией. И любезным обхождением, - с ядом на устах отвечала Бача.
- Значит, и поговорить успели, - ухмыльнулся Фрици, - что ж, хозяин - барин. Не мне вас отговаривать.
Послышались тяжелые, но бодрые шаги - Вероника вплыла в гостиную и присела с грацией слоненка. Бача поклонилась - с самой змеиной улыбочкой, на какую была способна.
- Моя племянница Вероника фон дер Плау, - представил Фрици, - и без пяти минут граф Нордхофен. Я вижу - вы и вправду знакомы.
Вероника и Бача смотрели друг на друга, как готовые сцепиться коты, разве что не шипели.
- Господин Нордхофен просил твоей руки, - со спрятанной в голосе угрозой проговорил Фрици, - и не прячь руки за спину, племянница - все равно одна из них неизбежно достанется этому господину. Я ему должен столько, что сам бы пошел за него замуж - лишь бы рассчитаться.
Вероника фыркнула.
- Так идите за него сами, дядюшка! Все знают, что говорят в Вене о молодом Нордхофене - поверьте, он предпочтет жениться на вас, не на мне.
Бача как ни в чем не бывало собрала со стола свои бумаги, свернула в прежний рулончик и убрала за обшлаг. На лице ее не отразилось - ничего, зато Диглер оскорблено закипел:
- Фройляйн, мой клиент не может вызвать вас за такие слова...
- Потому что все знают - он не умеет стрелять, - вставила ехидно Вероника.
- Но в отличие от ваших, имения моего клиента - не арестованы, - торжественно провозгласил Диглер, - И мы имеем честь пригласить вас, фройляйн, и вашего дядю - разделить с нами радости охоты. Господин, способный загнать косулю - достаточно ли мужественен для вас, фройляйн Вероника?
