— Полезный навык, обязательно как-нибудь покажешь, — с улыбкой произносит Чарльз.
— Да хоть сейчас! — со странным для усталости воодушевлением говорит он, достав из кармана джинс монетку.
Чарльз улыбается.
— Я не особо часто путешествовал, только пару раз, летом, с Рэйвен, во Францию. Родители… ммм… отчим с матерью не особо следили за мной и Рэй в детстве. А сейчас я вообще о них почти ничего не слышу. Рэйвен всегда… осуждала их за такое отношение. Пыталась быть… «бунтующим подростком» всё детство. Это не работало. Только мне проблем становилось больше.
— Не был бунтовщиком, потому что чем меньше меня видно, тем меньше меня трогает опекун. — задумчиво говорит Леншер, чуть склоняясь над столом. — Так что я был довольно тихим и одиноким ребенком. Которому привили все, кроме знаменитой немецкой пунктуальности. — десять секунд — и монетка неподвижно стоит, словно стол — это магнит, который ее держит.
— Готов поспорить, что это — именно то, чем ты пытаешся завоевать девушек на первом свидании. — говорит Чарльз, смотря на идеально ровно стоящую монетку. — Явно же не пунктуальностью. — добавляет он, чуть ухмыльнувшись.
Значит, Леншера растил опекун. Не особо хороший.
Чтож. Довольно логично. И печально.
— Именно. Еще никто не устоял. — фыркает Эрик, делая большой, почти обжигающий горло глоток. — Довольно хороший способ пикапа, знаешь. Прощаются даже опоздания, хотя на самом деле опаздываю я не так часто.
— Сделаю вид, что поверил, soleil. — усмехается Чарльз. Его — честно — просто забавляет называть Эрика, не знающего французский, именно такими милыми словами. — Фразы о генетике и Шекспире тоже хорошо работают, кстати говоря. Довольно неплохо.
Эрик прикусывает губу, глядя на монетку, чтобы не улыбаться. Что ты творишь, Ксавьер?
— Если ты подкатывал к девушкам с Гамлетовскими речами, то мне их жаль. — все же хихикает Эрик. Это алкоголь? Это алкоголь.
Чарльзу хочется спросить «почему же только к девушкам», но решает благоразумно промолчать. Тогда он просто был пьян, ничего это не значит.
И сейчас тоже пьян.
— Главное, что ни одни из всех моих отношений ещё не кончались так, как в произведениях Шекспира. — говорит вместо этого Чарльз, про себя думая, что не очень-то у него и большой опыт в отношениях. Ну, в тех, что не заканчиваются на утро после шумной пьянки.
Если быть совсем уж точным, то таких отношений у него всего было две штуки.
— Уже радует, хотя я мог бы догадаться. Ты же жив. — неопределенно указывает на Чарльза ладонью Эрик. — У меня… мм. не было особенно много отношений, потому что я в восемнадцать довольно долго — год подходит под определение «довольно долго?» — встречался с одной особой. Потом меня как-то не очень интересовали девушки.
— Ммм… — неопределённо мычит Чарльз, кивая. Так. Стоп.
— Понятно. — говорит Чарльз, решая, что тишина ему после таких слов не нужна. Да и вообще, может, Эрик сейчас имел в виду отношения впринципе? Формулировка же была довольно расплывчатой. — Я тоже не особо много… мм. встречался, на самом деле. И длилось это обычно не дольше месяца.
— Месяц? Не сходились характерами или они не любили Шекспира? — усмехается в рюмку Леншер, делая послелний глоток.
Пора останавливаться.
— Если бы им не нравился Шекспир, у нас бы и пары дней прожить вместе не получилось, — говорит Ксавьер с ухмылкой. — Нет, на самом деле… Ну, как сказать… Первой я осточертел со своей учёбой, а вторая… Мойра, если что… Ну, скажем так: мы оба сошлись во мнении, что с моей сестрой у неё гораздо больше шансов.
Леншер сначала молчит, глядя в упор на Чарльза, а потом прячет лицо в ладонях, тихо, но беззлобно смеясь.
— Господи, тебе она предпочла Рэйвен. Даже не знаю, насколько прекрасная пьеса получилась бы у Шекспира с подобным сюжетом. — откашливаясь от смеха говорит Эрик. — Ну ладно, у меня причины еще более банальны — от меня просто ушли. Сначала изменили, потом ушли. Видимо, меня гораздо сложнее вытерпеть, чем я думаю. — усмехается он.
— Может, их просто недостаточно зацепило твоё умение ставить монетки на ребро? — смеётся Ксавьер, откидываясь на спинку кресла. — А если серьёзно, то я совершенно не понимаю, из-за чего девушка могла бы променять тебя на другого, beau⁴. Ты, конечно, сложный — это понятно — но, думаю, это становится менее… м… бросающимся в глаза со временем. Или я… не прав?
— Возможно, ей больше нравились богатые французы, чем немного замкнутый я. — пожимает плечами Эрик, часто моргая, чтобы прогнать пятна света, которые отражением бьют от окна. — И не знаю, что там по поводу последнего. У меня не было много возможностей узнать это. Хотя с Эммой уживаюсь, значит, привыкнуть можно.
— Мне казалось, что замкнутость наоборот привлекает, но ладно. Tout le monde a des goûts différents*, — говорит Чарльз, поводя плечами. Телефон на столе вдруг начинает вибрировать, оповещая о пришедшем сообщении. — Да что ж у нас такое сегодня, а? — говорит он, забирая со стола телефон и открывая смс.
[21.57, Рэйвен]:
Ну как, уже дошли до страстных пьяных поцелуев в твоей кровати, или всё ещё болтаете?
Ксавьер устало вздыхает.
— Vielleicht**. — неоднозначно отвечает Леншер, переводя взгляд на телефон, а после на вздохнувшего Чарльза. — Тоже интересуется, не убил ли я тебя? — ухмыляется он, крутя пустую рюмку в руках.
— Мм… да, типа того, — отвечает Ксавьер, одновременно с этим набирая сообщение.
Ксавьер ещё раз устало вздыхает и, ставя телефон на беззвучный, кладёт его обратно на стол.
— Ставлю все, что твоя сестра не любит меня. — говорит Эрик, глядя на отложенный телефон, думая над тем, сколько же смс прислала Эмма.
— Она считает тебя хладнокровным мудаком, — честно отвечает Чарльз.
— Это я знаю, все так думают. — фыркает Леншер, решаясь посмотреть хотя бы количество.
Шестнадцать. Стоит ждать взрыва.
— Просто думал, что все хуже.
— Не все, — отвечает Чарльз.
— Что же, радует. — кивает Эрик, не решаясь открыть. Хотя бы потому что последнее это — «… у тебя в рюкзаке, дорогой!». Опасно, серьезно опасно.
— Откуда у тебя мой номер? — неожиданно вспоминает Эрик вопрос, который задавал ранее Фрост.
— Я не раскрываю свои источники, — говорит Чарльз, чуть ухмыляясь.
— Звучит так, будто ты сталкеришь меня, Чарльз, — медленно говорит Эрик, глядя прямо в голубые глаза.
Глаза Леншера — глубоко-серые — смотрят внимательно, и Ксавьер даже немного удивляется. Эрик Леншер и зрительный контакт?
Красивые глаза.
— Не сталкерю. Просто знаю, у кого спрашивать, — отвечает Чарльз.
— Ну конечно, — Эрик расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, невольно вспоминая, как алкоголь легко бьет по температуре.
Ксавьеру не хочется разрывать зрительного контакта — желание испытать, как долго Леншер может смотреть кому-то в глаза, оказывается довольно азартным — но когда тот, из-за жары, расстёгивает верхнюю пуговицу и слегка обнажает светлую кожу у шеи, Ксавьер невольно пробегается взглядом немного ниже серых глаз.
— Я просто узнал у нашего общего друга, честно, — говорит Чарльз, чуть неловко поднимая взгляд снова на глаза.
— Ладно, поверю, что ты не следил за мной полгода, ага, — фыркает Эрик, наблюдая за Чарльзом, который на пару секунд словно теряется, а потом снова смотрит, уже немного. неловко? — Что?
— Что? — переспрашивает Чарльз.
— Показалось. — бормочет Леншер, убеждая скорее себя. Это усталость и алкоголь, да. — Который час?
— Десять часов. Уже хочется баиньки? — спрашивает Ксавьер, ухмыляясь.
— Мне хочется этого последние двенадцать часов, с тех пор, как я проснулся. — потирая шею и задев пару раз ворот, говорит Леншер — Чарльз считает, что ему определённо нельзя так делать. — А вообще просто интересно, через сколько часов начнутся пары.
— Возможно, всё-таки стоит пренебречь своей ответственностью и благоразумно прогулять завтра пары? — предлагает Чарльз. — Ты благовоспитанный студент. Тебя особо допрашивать не будут.
