«Интересно, если у меня отрубят голову — кем я останусь? Человеком или волком? Лучше — волком… Ведьмак сможет потребовать награду».
Рядом хрустнули ветки. Не утруждая себя прыжком, вернулся Оборотень, о котором Меда на мгновение забыла. Этого-то не мучили сомнения. Впереди был Враг. У лап была Добыча. Рядом была Самка, которую получит сильнейший. Все вело к драке. Все разрозненные инстинкты скрутились в один жгут, натянулись так, что сопротивляться невозможно. Зверь вышел вперед, оскалив морду и прижимая уши. Он не обманывался тем, что Враг на двух ногах. Он видел в его руке Зуб. Он чувствовал его запах, в котором не было страха. Он знал, что его победа будет не такой простой, как во время Охоты на вкусную человеческую самочку.
Волчица в драку между самцами не вмешивается. Это Закон.
Волк, слегка сгорбившись и ощерившись, двинулся к человеку, обходя его по кругу слева, заходя из тени, в которой двуногие не видят.
*
Больше скрываться было бессмысленно. Их оказалось больше, чем он думал. Матерые, гораздо крупнее обычных волков. Самец говорил сам за себя. Сверля Роберта глазами, он наклонил морду и зарычал, демонстрируя ряды блестящих, острых как бритва зубов. Но нападать не спешил. Что там говорили про оборотней? Ими становятся в полнолуние? Роберт тряхнул головой, лунный свет заблестел в волосах седыми прядками, скользнул по оголовью меча. Ведьмак не спешил обнажать клинок.
Лес жил. Сам по себе. Своими силами. Обостренный слух ловил даже легкое шевеление листьев. Ночной ветер гнал облака, луна то и дело пряталась за перистые облака. В один из таких моментов волк ощетинился и медленно пошел на ведьмака. Шерсть на загривке встала дыбом. Но человек был готов…
Приятно и знакомо рукоять легла в ладонь, с легким шипением меч выскользнул из ножен, сделал оборот. Роберт ухмыльнулся. Улыбка не предвещала ничего хорошего. Ну оборотень, ну в практически полнолуние, бешено сильный, злой из-за неразделенной добычи. Тени выхватывали борозды шрамов на лице ведьмака, делали его жутко неприятным. Волк сделал шаг в сторону, обходя человека со стороны леса, скрываясь в тени. Наивный! У зверя не было никаких преимуществ в зрении по сравнению с ведьмаком. Сейчас они видели одинаково — четко, ясно, подмечая малейшие движения друг друга.
Роберт проделал короткую мельницу, меч блеснул как порхающий в свете костра мотылек. Вожак прижался к земле и приготовился к прыжку. Сильные лапы сработали как пружины — животное подскочило и огромной тенью налетело на ведьмака. Он ушел полуоборотом и ткнул оголовьем меча в голову волка, но меч только скользнул по шерсти. В сумраке вдруг мелькнул размытый силуэт, и ведьмак с ужасом осознал вдруг, что второй волк — тот, что был поменьше, остался без внимания.
*
Ситуация затягивала. Близость Вожака возвращала к инстинктам, к Стае. Вкусно пахло кровью. В сознании Медеи толкнулась мысль,может, так все и правильно? Сейчас дождаться победы Вожака, подождать, когда он поест. Ведь будет больше добычи. И он наверняка позволит Медее поесть. Сырое мясо, еще теплое, отрывать зубами и проглатывать, не жуя. Это слабое человеческое тело нуждается в пережевывании. Чувствовать как густая, с металлическим запахом кровь, стекает по гортани, по губам, как заполняется пустота в душе, более глубокая, чем в желудке. Ощущать как хрустят на зубах мелкие косточки фаланг. Ведь Вожак съест самые вкусные места сам. Потом войти в его Стаю, став второй альфой, Матерью Стаи. Позволить овладеть собой, когда придет время, без особой нежности, оставаясь волками. Выносить и родить волчат. Начать выходить на Охоту в полнолуние. Видеть, как, благодаря чужим жизням, легче зарастают раны, медленнее стареет тело. Взгляд уперся в разорванную гортань, в сизыми червячками извивающиеся разорванные вены. Нельзя есть прежде вожака. Закон Стаи. Рот наполнился густой слюной. Так просто, так естественно. В голове крутилось:
Выпусти меня, отвори двери,
Темным коридором из плена темницы,
Выпусти меня — полуночного зверя,
Выпусти на волю души моей птицу!
Нехотя волчица оторвала взгляд, тяжело сглотнула.
Ведьмак и Вожак кружили по поляне, как в танце, обходя друг друга, ведьмак поднял руки, будто выполняя фигуру. В Танце… Шаг, поворот… ритм, ритм… Сердце дрогнуло, отозвалось. Вожак распластался в стремительном прыжке, ведьмак крутанулся, пропуская его, но не достал клинком.
Я построил стены крепче чем камень,
Слово мое будет крепче металла.
Спутана дорога безумными снами,
Белая метель следы разметала…
Боги! Что на нее нашло? Медею затошнило от леденящего ужаса. Что в ней такое поднялось? Какая волна? С каких глубин волчьего естества?
Волк — не Вожак! Слишком далеко зашел в зверя. Не бывает Вожака без Стаи. А Стая не признает Вожаком безумца. Меда двинулась, припав на передние лапы, к дерущимся. У нее есть разум! Она человек! И только ей делать выбор, как повести себя, а уж никак не волчьей крови.
Волк оказался бы за спиной Роберта, но ведьмак был столь же быстр. Оборотень решил поступить способом, знакомым Медее, как волк на охоте: проносясь мимо, наскакивая вырывать куски из жертвы, целясь в жизненно важные органы — шею, живот, пах. Но не учел, что ведьмак — не олень и не корова. Оборотень отскочил в бок и повторил атаку с другой стороны. Зубы, как четыре ножа, клацнули у лица ведьмака.
*
Капли росы серебряными блестками разлетелись на множество осколков, оставляя невидимый обычному человеку шлейф маленьких светящихся искр. Невидимый обычному человеку, но сейчас тут людей не было.
Роберт отпрыгнул, закружился в пируэте, ударил далеко, рассчитывая достать волка концом клинка — эффект от такой раны был бы сильнее, чем от колотой. Зверь отскочил, уходя от разящего серебра, вспорол когтями землю и начавшую было пробиваться первую травку, оскалился, прижав уши и обнажая белые как снег клыки. Ведьмак широко ухмыльнулся. Улыбка получилась крайне паскудной.
Был волчонок — станет волк,
Ветер, кровь и серебро…
Ветер зашумел, вспорол кроны деревьев холодным потоком и скрылся в лесу, оставляя за собой маленькие завихрения. Ощетинившись, волк снова прыгнул, всей мощью навалился на ведьмака. Секунда, и его челюсти сомкнулись бы на шее Роберта. Ведьмак ударил Знаком Аард, вкладывая всю силу. В глазах на мгновение потемнело, поэтому он не видел, как волка отбросило на добрых метров пять. Но зверь на то и зверь, чтобы падать на четыре лапы. Быстро вскочив на ноги, Роберт решил поменять стиль боя. Теперь он не давал зверю возможности оставаться за спиной, вертясь вслед за ним. Волк снова набросился, и на этот раз ведьмак достал его. Алая струйка брызнула из оцарапанного предплечья. Пустячная рана — ведьмак метил в шею. Аард несколько вымотал его силы, и удар пришелся не точно.
Я обманут ночью пьяною,
До рассвета не дойду…
Опадают звезды перьями
На следы когтистых лап…
Несколько проб, несколько укусов… Край кожаной куртки, усеянной блестевшими в свете Луны шипами, с треском оторвался, повис в клыках Зверя. Ведьмак улыбнулся. Со стороны могло показаться, что он спятил — то стоит и улыбается, то нападет и получает ранения. Попадаясь и попадая…
Наша жизнь — игра без правил,
Раз не гибель — значит песня,
Чем безумней — тем забавней,
Чем больней — тем интересней.
Что ты скажешь рыжей ведьме,
Жертва ты или убийца?
Может, этот миг последний?
Все забудь! Давай кружиться!
И миг наступил.
Вывернувшись вольтом из под когтистой лапы, ведьмак широко рубанул из нижнего декстера. И попал. Волк подпрыгнул, отскочил. По траве зашелестели густые капли. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Рана была глубокой и длинной — Роберт рубанул от души. Но Вожак не сдался. Пронзительно взвыв, он, пренебрегая ранением, кинулся на ведьмака.
*
Ведьмак и Оборотень кружили по поляне, захваченные смертельным танцем. Оборотень изменил тактику, видимо, признав в Роберте равного — такого же хищника, как и он сам. Оставив не принесшие пользы наскоки, попытался прыгнуть на ведьмака, ударить всем весом на плечи, смять, свалить, вцепиться зубами в горло. Мощная магическая аура прокатилась по поляне, заставляя шерсть на загривке вставать дыбом и вызывая оглушительный звон в ушах. Оборотень отлетел, но встал на лапы — Меда видела, как дома, во время весеннего гона, мужчины рода Червонни вставали и после более сильных ударов, нанесенных соперниками. Хотя, признаться, Медея и не видела ни разу, чтобы кто-то не встал. Не для того случались поединки. Звери между собой редко сражаются до смерти. Достаточно просто признать поражение, и бессмысленных убийств не будет. Морду к земле, хвост поджать, позволить укусить себя за загривок пару раз… и принять более низкое место в иерархии. Но на поляне не было волков, кроме разве что самой оборотницы, помнившей Закон и уважавшей Право. Двое, дравшиеся до смерти, желающие убить друг друга, просто увидев в лесу на «своей» территории, выпустить друг другу жилы только из-за того, что нет им места в подлунном мире одновременно — не были волками. Чудовищами — это им лучше подходило.
