- Да ты просто не хочешь собственноручно сдавать на металлолом свой сказочный корабль-призрак, - подыграл капитану Пип. – И вообще, ты заработал бы на нем кучу денег. Ты же всегда хотел кучу денег, а?

- Не в деньгах счастье, крыса! – назидательно ответил Монти.

- А в их наличии…. – маленький механик за словом в карман не лез. Да карманов у него и не было.

- А ты-то сам что думаешь? Сдается мне, мы с К.Б. снова остаемся вдвоем, как в старые добрые времена.

- Увы. Как в старые добрые времена, да. Я подлатал твою «Красотку», как мог. Дальше ты и сам справишься. А мне пора браться за новую работу, покрупнее, - Пип потер лапки, жадно оглядываясь вокруг, на почти пугающую пустоту просторного отсека.

- Хо-хо, у маленькой крысы большие амбиции! Нет проблем. В общем, Блин Монти – деловой человек, время – деньги, так что никаких церемоний, К.Б. просто выгрузит ваши нехитрые пожитки в закрытом контейнере в том отсеке, где мы ошвартовались по прибытии. Открыток к Новому году от меня не ждите, но, если что, Блин Монти всегда придет на помощь старым друзьям.

- Блин не любит прощаний. С рыданиями, рукопожатиями, дружескими объятьями и длинными речами. Потому что он начинает плакать, а это «не круто», - на минутку выключив микрофон, Пип с потрохами сдал капитана.

Так что они попрощались с Блином Монти заочно, а потом и с К.Б., который произнес целую трогательную речь минут на десять. Робот был очень расстроен, что «приличное общество» просуществовало на борту «Красотки» столь недолго. Но печаль не помешала ему дотошно исполнить поручение, и он старательно упаковал в контейнер немногочисленные вещи, а затем вытащил его из корабля. Юлий сотоварищи успели как раз к этому моменту, и К.Б. с радостью пожал руки им троим своими манипуляторами, а Пипа крепко обнял. Монти поторопил их, и по голосу было слышно, что на глаза он показаться стесняется. К.Б., стоя в люке, махал им на прощание манипуляторами, пока люк наконец не закрылся (со второго раза, люк был верен традициям). Двигатель «Красотки» чихнул, кашлянул и стронул ее с места. Еще с минуту корабль был виден через огромную пробоину в корпусе, словно портрет в овальной раме, и Юи с Эмбером помахали на прощание. Потом «Красотка» улетела, а в дыру заглянул все тот же любопытный Скиталец.

- Блин, - вдруг выругался Пип, путаясь в слишком большом для него скафандре, который он успел где-то раздобыть незаметно для всех. – Я забыл сказать К.Б., почему Монти называет его К.Б. Он меня спрашивал, а я пообещал как-нибудь потом сказать и забыл.

- Тогда хоть нам скажи, - полюбопытствовал Эмбер.

- К.Б. – это Консервная Банка. Блин Монти – такой Блин, правда? – глазки-бусины весело блеснули.

- По-моему, ужасно невежливо – называть кого-то консервной банкой! – возмутился Скиталец.

- Юмор у него специфический, видишь ли, - вздохнула крыса. – Меня ведь не зовут Пип на самом деле. Это он придумал. Крысы ведь пищат, пи-пи-пи, а я еще и весьма разговорчив, стало быть Пип.

- Я думаю, это глупо! Отец говорит, что шутки бывают разные, в том числе и глупые. Эти как раз такие, да?

- В общем-то, да, не очень умные. Ну, мы свои дела закончили, пойдем, что ли, познакомимся, наконец, с твоим папой?

***

И снова их маленькая компания двигалась через огромные пустые отсеки корабля-призрака, похожие на величественные залы подземного дворца, покинутые живыми существами бесконечно давно. Отсеки сменялись темными коридорами, развороченными настолько, что Скиталец мог лететь по ним, кое-где сквозь пробоины в корпусе лился красновато-золотой свет близкой звезды, и в этих столбах света танцевали пылинки. Гравитация на корабле была слабой, воздуха и освещения по-прежнему не было, но здесь хотя бы не царил леденящий холод космической ночи. Скиталец бесшумно скользил по этому темному лабиринту и было ясно, что этому существу уже знакомы все эти залы и коридоры. Местами их сопровождающая протискивалась там, где казалось вовсе не было прохода, она то опускалась на уровень ниже, то поднималась вверх, почти к самому корпусу, стремительная, проворная и грациозная. Юи успел уже совершенно потерять представление, в какую часть громадного корабля она их принесла. Внезапно Скиталец нырнул вниз, затем вознесся вверх в большом столбе света, и застыл на уровне пола. Перед ними открылось помещение, значительно уступавшее размерами прочим отсекам, но все же просторное и тоже тонущее во мраке. Лишь там, где были они, пространство было залито светом: вверху зияла обширная пробоина, а пол отсутствовал на неведомую глубину – небольшой метеорит ударил здесь когда-то, проломив и корпус корабля, и полы помещений на нескольких уровнях. Скиталец протянул руки вперед, и все четверо осторожно ступили на пол. Опустив руки, существо посмотрело куда-то во тьму позади них. Что-то шевельнулось там, человеческая фигура поднялась из массивного кресла в нескольких метрах от гостей. Шаги не были тяжелыми, да и не могли быть в условиях слабой гравитации, но казалось, что в полной тишине обширного пустого зала они отчетливо звучат по пыльному металлу пола. Конечно, это была просто иллюзия, которую творил мозг смотрящего, ибо в отсеке без кислорода не могло разноситься звуков. Но каждый шаг поднимал с пола вековую пыль, и медленное приближение неизвестного в этом странном, дышащем древностью месте завораживало. Остановившись у самой границы меж светом и тьмой, так что лицо его оставалось в тени, незнакомец медленно оглядел по очереди их всех. Потом поднял взгляд на Скитальца у них за спиной, сверкающего жидким золотом на свету.

- Хорошая работа, девочка! – невозможно было не узнать этот голос, как невозможно было и поверить в его реальность. Незнакомец сделал еще один шаг вперед, и красно-золотые лучи Сердца Змеи осветили его. Вспыхнули, словно костер в летней ночи, рыжие волосы, а знакомые серые глаза радостно и чуточку смущенно смотрели на Юлия. – Я вернулся. В эт раз эт было трудновато, поэтому так долго…. Прости.

***

Невозможно было даже пытаться передать то, что случилось с Флоурайтом. Его сломило, каскад до того тщательно скрытых эмоций нахлынул и снес сознание, от лица отхлынула кровь, а “Фотон”, деактивированный после их окончательного прилета, снова чешуйчатыми пластинками покрыл серебристый корабельный скафандр, ртутно блеснула рука, вытянутая в направлении призрака. Все заняло не более доли секунды, как взведенный механизм, автоматически.

“Ловушка. Это была просто ловушка. Мы бежали, а оно снова настигает. Но за что именно я? Почему я?” - пронеслось в сознании. Оранжевый огонек начал загораться на конце грозного орудия, способного, как недавно выяснилось, разбомбить гаувер. “А вдруг это - по-настоящему?” - кольнула въедливая мысль. Секундное замешательство - это сознание услужливо подкинуло картинку-призрак: невыносимую, непереносимую телом боль, рвущую на куски и заставляющую вопить внутри коматозного тела “убейте меня, я не могу терпеть больше!”. И Эрика, вытаскивающая его с того света. “Тихо, тихо, это ничего. Ты потерпи, дружок”… Неужели, все было напрасно?… Скулы, зубы, тело - все сковало оцепенение. Оружие разгоралось, еще тридцать секунд, и будет активировано. Взрыв, возможно, снесет не только это хрупкое тело, и половину корпуса с этой стороны. Это ничего. Глаза сузились, рот пересох, но он не мог даже шевельнуться - так напряжен был.

Он даже не ощутил, не осознал, что его опутало щупальце, сковав руку, заставляя опустить - сантиметр за сантиметром - ствол пушки в пол. Застывший, решительный, словно скованный льдом. И тут он понял, осознание обрушилось как летний бриз - он не сможет. “Не могу. Тогда не знал, а сейчас - знаю, но… не могу… Слабак…” - хмыкнул он, деактивируя механизм - пушка быстро распалась в воздухе, как и не было, снова став рукой. Оцепенение прошло, пришла на смену усталость и боль в мышцах - следствие напряженности. Он разлепил спекшиеся губы, облизнул и сказал, сам удивляясь глухому звучанию своего голоса:

- Черт, сколько это будет повторяться? Но, во имя неба этого Космоса, я не могу убить Тебя, кем бы ты ни был, пока ты в Его теле.