Шаров послушал его и, свирепо настроившись, сказал себе: "все, хватит тризну справлять по Рите, надо жить". Он отправился устраиваться на работу и зашел, между прочим, в "Райские кущи". Там, на его прежнем рабочем месте, теперь продавали цветы.

  - Вы что-то желаете? - спросила девушка-продавец, совершенно ему незнакомая.

  Он купил гвоздику и подарил ей же. Она поблагодарила и положила цветок отдельно.

  - Вы не думайте, я вашу гвоздичку второй раз продавать не буду, - сочла нужным объяснить с признательной улыбкой. - Себе оставлю.

  Далее ноги сами привели в центр города, к дому со шпилем. На первом этаже там расположился салон красоты. Он назывался "У Афродиты", а не "У Фроси", как предполагал Виктор Буча. Судя по рекламе и наружной отделке, здесь располагалось очень престижное заведение. На стоянке отдыхали шикарные авто. Зайти, что ли? Передать привет от "Пончика"?.. Но, может, здесь управляет другая Афродита, а не та Фрося, которая была "подстилкой" у Виктора...

  - Посторонитесь, дайте пройти! - прикрикнула на него молодая, изысканно одетая дама - видимо, одна из тех, которым ему предстоит выкалывать на ягодицах надписи и рисунки.

  За стеклянными дверями маячила фигура охранника, уже бросившего на него, коротко стриженного удальца, настороженный взгляд... Нет, так и не зашел, засомневался в своих полномочиях.

  Вспомнил о Василии Андреевиче, слесаре с завода, которому остался должен; деньги какие-никакие заработал на зоне, поэтому отправился отдать долг. Встретились на проходной, обнялись. Неспешный разговор продолжили в забегаловке, прихлебывая пиво и закусывая его солеными сухариками.

  - Давай опять к нам, - предложил Василий Андреевич.

  - А примут? У меня же судимость.

  - Мы щас всех берем, - заверил слесарь. - Молодое поколение не очень-то желает. Оно ж до свободы дорвалось. У нас же, как и раньше, проходная. Работаем от и до, без свободного выхода к пивным ларькам. Ты, конечно, в "Райских кущах" разболтался, но теперь ведь к режиму вновь приучили?

  - Можно и так сказать.

  - Ну, нет худа без добра, - заключил Василий. - Я первый тебя порекомендую! И к тому же мы опять возрождаемся. Перепрофилировались; сковородки от фирмы "Тефаль" щас делаем, кастрюли, кружки. Конечно, гравировщиком тебя не возьмут. Надобности нету. Ну, переквалифицируешься. Станешь слесарем или токарем.

  - Да ну, какой из меня слесарь-токарь.

  - Обучим. У тебя руки из правильного места растут, - Василий еще хлебнул пива. - Чей-то с тобой, Глеб?

  Действительно на Шарова что-то накатило. То ли пиво подействовало, то ли благодарность к старому товарищу подступила к самому горлу и увлажнила глаза; а может, припомнилось, как интересовалась когда-то Рита, откуда у него руки растут... Подался он агитации Василия Андреевича и по его рекомендации устроился на завод - слесарем третьего разряда.

  Однако не прошло и месяца, как его вызвал начальник цеха, молодой мужчина, шустрый и предприимчивый, из нового поколения менеджеров.

  - Недавно ездил в Германию, - сказал он. - И там на одной деловой встрече меня угостили чашечкой чая. Чай - изумительный по вкусу. А на чашке выгравировано: "Der Tee gibt die Kraft".

  - "Чай дает силу", - перевел Шаров, никогда не изучавший немецкого, но прочитавший много книг - и о немцах тоже.

  - Совершенно верно! - одобрил начальник. - И что вы скажете по этому поводу?

  - У нас на этот счет есть своя поговорка, связанная, видимо, с общением с тюркским народом, - подумав, ответил Глеб. - "Чай не пьешь - какая сила, чай попил - совсем ослаб".

  - Вон даже как! - удивился молодой начальник, никогда не слышавший такой поговорки. - Но я вас вызвал не для того, чтобы побеседовать о фольклоре. А дело в том, что у меня к вам деловое предложение. Василий Андреевич Коваленко сказал мне, что вы классный гравировщик. И я подумал: а что если на нашей посуде тоже делать рисунки и наносить всякие оригинальные надписи? Мне кажется, что на такую продукцию спрос увеличится. Как вы думаете?.. Знаю, вы отбывали срок. Навыки своего искусства не потеряли?

  - Нет, я там дополнительную практику приобрел.

  - И как вы смотрите на мое предложение?

  - Можно попробовать, - кивнул Шаров.

  - Тогда давайте прямо сейчас, оперативно обсудим, что можно выгравировать, скажем, на нашей новой кастрюле.

  - Раньше мы "кастрюлями" баллистические ракеты называли.

  - М-да?.. Забавно.

  Образец их новой продукции - одноступенчатая кастрюля - стояла тут же, у начальника на столе. И они оба посмотрели на неё. Шаров поразился размерами: почти с ведро. Начальник цеха ждал от него оригинального предложения.

  - Знаете, я почему-то сразу припомнил еще одну поговорку, которая вряд ли известна в Германии, - поднапрягшись, выдал Шаров. - "Щи - хоть белье полощи". Так говорят о жидких щах. А на этой кастрюле, учитывая ее размеры, можно написать: "Хоть щи вари, хоть белье полощи".

  - Хм, ладно, примем, как вариант, - согласился начальник, но Глеб понял, что его не очень восхитила такая реклама.

  - А еще я припомнил стишок, который на зоне сочинил один зэк, - поднапрягся он. - "Я лес валю, ты варишь щи, а вместе мы - товарищи!".. Но самое интересное, что этот товарищ лес никогда не валил, а весь срок отмотал хлеборезом.

  - Хм, а можно что-нибудь другое - без лесорубов, щей и хлеборезов?.. Сейчас я вас не буду торопить, но вы подумайте над вариантами для наших чашек, плошек, кастрюль. И мы еще с вами обсудим.

  Почти всю ночь сидел Шаров за столом, пил крепкий чай, который на зоне называли чифирем, и сочинял. А на следующий день все придумки, общим числом за два десятка, предоставил молодому руководителю. Особенно тому понравился слоган с национальным уклоном: "Питиё чая - есть веселие на Руси".

  Так, благодаря бурному внедрению рекламы в нашу жизнь, гравировщик вернулся к прежней профессии. Реклама теперь преследовала везде и всюду: на улицах мерцали плакаты и таблоиды, через каждые десять метров молодые парни и девушки настойчиво совали рекламные прожекты; а когда граждане входили в подъезды, там их почтовые ящики оказывались доверху набиты рекламными листками и газетками. Шаров сначала их просматривал, но потом они надоели, и он, не читая, выбрасывал в мусорное ведро - то самое, которое чуть не прихватил с собой в кинотеатр, когда впервые позвала Рита...

  Но в общем-то реклама не доставляла много хлопот, и её можно было терпеть. Только однажды из-за рекламы Шаров чуть не лишился своего будущего. Он как всегда вытащил кипу таких газеток, скопившихся за неделю и бросил в мусорное ведро...

  Бросить-то бросил, но что-то смутно зацепило. Что именно? Он припомнил, что из кипы яркой цветной полиграфии выглядывало нечто бледно-серое. Это не могло быть рекламой!.. Забеспокоившись, вытряхнул из ведра все содержимое, перебрал и обнаружил почтовый конверт с единственной заполненной графой. Кому: "Глебу Константинычу, Гравировщику".

19. Финал с прогнозами на будущее

              Здравствуйте, Глеб Константиныч!

  Можно, я вам пожалуюсь? Со сценой у меня ничего не получилось. За мной признали талант, но нашли его чересчур мелодраматическим. Говорят, что даже общеизвестную реплику "кушать подано", я произношу так, будто предлагаю интимные услуги в массажном салоне.

  Невезуха преследует и моего Алексея. Гоголя теперь нам не рекомендуют ставить по политическим соображениям, воспринимая его как "москаля". А в других пьесах, на родной украинской мове, Алексей не преуспел. Любая трагическая реплика в его устах звучит, как потешная шутка-прибаутка. Теперь в фаворитах Пал Иваныч, который сумел превосходно приспособиться. А моего Алексея дружно называют "актером единственной роли". Ну, вы знаете какой - подполковника Ноздрева.