Однако накопить нужную сумму не удалось. Вскоре последовал новый неприятный сюрприз.

  - К сожалению, мы не можем продлить с вами договор, - объявил при повторном приглашении Роман Федорович Пулатов. - Увы, господин Косарь намерен перепрофилировать отдел и снести вашу кабинку.

  - Да что вам моя кабинка далась? - вырвалось у Шарова.

  - Вы тут не шумите, - Пулатов поморщился и потянулся к графину с водой. - У меня и без того голова болит.

  Далее последовала знакомая процедура смачивания платка, который директор, как и в первый раз, приложил ко лбу. Но телефонного звонка не последовало, и возможности оказать услугу не выпало. Не судьба!

  Так Шаров стал безработным. Правда к нему приходили с заказами жители "околотка", знавшие его, но почему-то они считали, что он состоятельный человек и должен бескорыстно помогать им. Одна женщина возила его на кладбище, и он восстанавливал таблички на памятниках её родителей и мужа. "Сколько с меня?" - спросила она. Он пожал плечами, и вдова занесла бутылку водки, которую у него потом выпросил кто-то из страждущих соседей. Где-то через неделю Шаров пошел на биржу по трудоустройству. Там молодой и обаятельный сотрудник, судя по речи проштудировавший всего Карнеги, доброжелательно объявил:

  - У вас специфическая профессия, и вы должны сами найти выход из положения...

  - Я пробовал...

  - Может, переквалифицироваться желаете?

  - А что вы предлагаете?

  - Например, мы вас можем послать на курсы пользователей персонального компьютера. Только они платные.

  Шаров усмехнулся, вспомнив, что когда-то предлагал такие же курсы Рите.

  - Спасибо, я еще погожу.

  К нему теперь не подбегал Саша, реже обращалась Виктория Павловна. Она делала ремонт в своей секции и в присоединенной комнате, ожидая приезда дочери с новым мужем. Шаров будто вновь очутился в пустыне Сахара, и легко можно было представить себя сидящем на камне с прутиком в руке.

  В принадлежащую ему спальню, наконец, заселилась новая семья - Рита-два и ее теперешний муж, двухметровый гигант с насмешливым взглядом. Он с самого начала почему-то повел себя свысока. Встречаясь в коридоре или на кухне, поглядывал из-под потолка и словно говорил: "Чтой-то за вирус у меня под ногами шастает". Но до словесного общения не снисходил. Правда, Шаров иногда слышал его громкий, уверенный голос - когда новый жилец общался с близкими.

  А потом он как сквозь землю провалился, и в квартире вновь стало тихо. Шаров не мог понять, что случилось, только по виду Виктории Павловны понимал: худо дело. Позже, на кухне, женщина не сдержалась и пожаловалась: не везет её дочери. Новый муж бросил Ритулечку и ушел к другой женщине, у которой большая трехкомнатная квартира и маленькая декоративная собачка. Но она, Виктория Павловна, имея большой жизненный опыт, уверена, что он и даму с собачкой в скором времени бросит, если ему подвернется владелица шикарного особняка со стаей дипломированных псов.

  Под Новый Год заглянула к Шарову, увидела, что он сидит один, и пригласила к себе. Глеб начал отнекиваться, но она оказалась настойчивой и за руку ввела его в свои апартаменты.

  Стол ломился от яств: салаты, заливная рыба, бутерброды с красной икрой, фрукты в большой вазе. За столом сидела Рита-два, длинноногая девица, с желтыми, темными у корней волосами, пасмурная и обиженная. Тут же крутилась Виолетка. Виктория Павловна при общем молчании произнесла тост прощания с уходящим годом, будь он не ладен. А по поводу того, что дочь осталась одна, выдала традиционную поговорку-отговорку:

  - Ну, что ни делается, все к лучшему, - пригубила из бокала и закусила салатом оливье, прибавила: - Не дай бог жить с таким негодяем, как этот Ростислав.

  Рита-два молчала. А её маму прорвало бурным потоком. Она продолжала подробно рассказывать, теперь уже лично Шарову, про очередное неудачное замужество дочери, упоминая о ней в третьем лице.

  - Он издевался над моей Ритулечкой! Требовал кофе в постель, и она исполняла. Сам хотя бы раз, когда Рита себя плохо чувствовала, предложил. Ничуть не бывало! Больше того, когда она однажды заторопилась ему услужить и нечаянно пролила кофе на его майку, он обозвал её "растопшой"... Глеб, вы хоть раз слышали такое слово? Вы сможете мне объяснить, что оно означает? Оно не входит в лексикон ни одного интеллигентного человека! И наша деточка, наша Виолеточка его не полюбила. Ребенок сразу распознал нехорошего человека... Виолетта, не мешай дяде Глебу кушать!.. Я знаю, что и вы, Глеб, находитесь в подобном положении: вас предала невеста. Предлагаю вам поддержать друг друга в равнозначном горе.

  Еще долго сидели за столом. Виктория Павловна подливала ему сладкого, густого ликера, которого он терпеть не мог. Но видя к себе такое участие, не осмелился отказаться. Да и Рита-два тоже изрядно выпила, раскраснелась, и стала поглядывать на Шарова с интересом.

  Ночью ему сильно захотелось пить, он встал и пошел на кухню. Рядом, в ванной, журчала вода. Дверь вдруг чуточку приоткрылась, и тихий голос позвал его:

  - Глеб, можно вас побеспокоить?

  Шаров остановился.

  - Войдите, мне плохо.

  Он вошел и опустил голову, предполагая, что Рита-два смутится, если он глянет на неё, обнаженную. Но она, не смущаясь, проговорила слабым, измученным голосом:

  - Сил нет. Окажите любезность, отнесите меня в постель.

  Шаров поверил, что ей плохо, извлек из ванной, мокрую и теплую. Она обняла его за шею. Первой от ванной - дверь в секцию её мамы. Он приостановился, не зная, что делать дальше: то ли достучаться до Виктории Павловны, то ли самому, открыв дверь пинком, ввалиться с ношей в чужие владения.

  - Да не сюда! - с досадой шепнула Рита-два. - Несите в вашу постель.

  Ночь провели вместе. Шаров уже давно не спал с женщиной и, чего греха таить, засомневался: получится ли у него. Но, всё к его удивлению, получилось. Может, из-за того, что он оставался почти равнодушным к ночной гостье.

  С утра Рита-два поднялась, торопливо поцеловала его и, шепнув, что ей на дежурство, ретировалась. Он еще некоторое время лежал, не вставая. И представлял: а что если вместо Риты-два, оказалась бы Рита-один. Скорее всего, он выплеснулся бы после первого же прикосновения к ней. Подумав так, вздохнул и сделал вывод: "Нет, что б ни говорили, а продуктивно сексом можно заниматься только с нелюбимым человеком".

  На обед пригласила Виктория Павловна. Ухаживала за ним, кормила чуть ли не с ложечки и открыто радовалась:

  - У вас все налаживается с моей Ритулечкой. Я так рада! И только одна мысль меня удручает. Ведь вы могли и раньше сблизиться! Еще когда Риту бросил её первый муж, и она, как сейчас, осталась с ребенком на руках. Ой, и даже прежде, до того, как Виолеточка родилась...

  - Бабушка, ты что говоришь! - обиделся ребенок. - Ты против, чтобы я родилась?

  - Да нет, душечка. Я к тому, что вместо тебя появилась бы другая Виолеточка...

  - Такая же хорошенькая? - продолжала расспрашивать девочка.

  - Наверняка.

  Виолетта задумалась, сморщив лобик.

  - Но ведь эта девочка была бы не я?

  - Не сбивай меня! Я с дядей Глебом разговариваю. О, господи! Глеб, согласитесь со мной: сколько понапрасну прожитых лет, сколько ни к чему не приведших усилий! - Виктория Павловна грустно улыбнулась. - А Ритулечка от вас в восторге. Уходя на дежурство, по секрету шепнула, что вы в форме, хотя и мягкий, интеллигентный человек. Да последнее-то я и сама вижу. Из вас веревки можно вить. Ой, простите за прямодушие!.. И наша Виолеточка полюбила вас. Давно уже. Помню, она была еще совсем маленькая и всё спрашивала меня: "У всех есть папы, а у меня кто папа - дядя Глеб, да?"

  Она посадила подскочившую к ней девочку на коленки и погладила по голове.

  - Виолеточка, ты по-прежнему хочешь, чтобы дядя Глеб стал твоим папой?