- Ой! - воскликнула девушка, цепляясь за борт. - Глеб, а вы плавать-то умеете?

  Он поднял голову и взглянул на берег, до которого, казалось, далеко-далеко. Отвечая, повернулся к ней и опять увидел ее всю, бронзовокожую, в узеньких плавках и в экономном лифчике, чуть прикрывавшем грудь.

  - До берега должен дотянуть. Можно ведь комбинировать способы. - Он спохватился, что беспокоится о себе. - А ты, Рита?

  - А мне без разницы: я по воде, как посуху. - Она засмеялась. - Что же вы не раздеваетесь?

  - Плечи могут сгореть. Я потом, - он стеснялся худого нетренированного тела; правда, учась грести в прежние дни, загорел, но и загар вышел какой-то некрасивый - местами красного, местами рыжего цвета.

  Она вытянулась на носу лодки и прикрыла лицо шляпой: ее длинные загорелые ноги почти доставали до ступней гравировщика. Он греб старательно, сильно и достаточно умело. Иногда, правда, случались сбои: весла то зарывались глубоко в воду, то скользили почти по воздуху, поднимая веер брызг. Дыхание стало учащенным, капельки пота появлялись на лбу и, минуя брови, текли по щекам. Изредка он слизывал их языком. Но как ни трудно, испытывал почти блаженство. Изредка поглядывал на Риту: спит, что ли? Может, провела бессонную ночь и теперь, вполне доверяясь ему, безмятежно отдыхает рядом.

  В последней тренировочной вылазке Шаров достиг пустынного острова, лежавшего посреди реки. Туда он и направлялся сейчас. "Выдержу ли? - спрашивал себя и оптимистично отвечал: - Выдержу!" Передвигались едва ли быстрее медленного бредущего пешехода.

  Город остался позади. Рита вдруг поднялась:

  - Уф, разморило. А ну-ка, Глеб, живо уступите мне весла!

  После недолгого препирательства, он встал, а Рита шагнула навстречу. Лодку сильно качнуло, и он невольно схватил ее за плечи. И тотчас, сконфузившись, отдернул руки. "Обожглись, что ли?" - Рита шутила, Рита смеялась, и это его радовало. А гребла она на удивление ровно и сильно.

  Освободившись от весел, Шаров, наконец, разделся, сначала рубашку снял, а потом, спустя некоторое время, и джинсы. И ничего страшного! Она даже похвалила.

  - Вы как спартанец... Терпеть не могу толстяков!

  - А вот с полмесяца тому назад тебя провожал один такой... упитанный, - вырвалось у него.

  - Все-то вы знаете, - Рита погрозила ему пальцем. - Это был не самый удачный эпизод моей биографии.

  Они поменялись местами еще раз, и опять ему пришлось приобнять ее. Наконец, впереди по курсу появился заветный остров.

  - Мы у цели, - объявил он. - Я тут уже высаживался.

  - Премилое местечко, - оценила Рита.

  Однако когда подплыли ближе, за борт лодки вдруг кто-то уцепился, подтянулся и уставился на путешественников круглыми глазами, показавшимися из-за стекол акваланга огромными...

  Рита вскрикнула. И Шаров вслед за ней поддался панике. Почему-то подумал: а не преследует ли девушку тот самый "хирург", с которым он встречался у главпочтамта. Но незнакомец никаких враждебных действий не предпринимал. Рита успокоилась и даже пошутила:

  - Личико покажи...

  Молодой безусый парень на секунду задрал маску, загоготал от избытка чувств и опять ушел под воду.

  Увы, остров оказался обитаемым. С одной стороны уже дымил костер, с другой надрывался магнитофон. Шаров причалил с той стороны, которую от других отдыхающих закрывали заросли тальника.

7. Идея вечного кайфа

Лодка ткнулась носом в песчаный, пологий берег. Дружно вытащили на сушу посудину. Жарились на солнце, купались и потом, сильно проголодавшись на свежем воздухе, сели обедать. Шаров расстелил одеяльце, вытащил из лодки сумку с продуктами, накрыл на "стол". Ели красные помидоры, взятые им с утра пораньше на рынке, вареную курицу, фрукты, запивая их светлым вином. Насытившая Рита, легла животом кверху, прикрыла глаза рукой и попросила:

  - Расскажите что-нибудь о себе, Глеб.

  - Да что рассказывать-то? - он затруднился с ответом.

  - Я почему-то уверена, что вы с детства были прилежным мальчиком и наверняка имели красивый почерк. Не это ли определило ваше нынешнее занятие?

  - Да. Я еще в школе увлекся гравировкой. А после школы устроился на завод. Мы на космос работали, ну и на оборону, конечно. Теперь-то, можно говорить об этом в полный голос. Сейчас там бытовуху гонят. А я оказался не нужен и меня сократили. Хорошо, нашелся знакомый, он и помог мне устроиться в "Райские кущи".

  - Ого, в каких сферах вращаетесь! - воскликнула Рита. - Ваш знакомый - владелец магазина?

  - Да нет, он сосед Романа Федоровича Пулатова, нашего директора, - пояснил Шаров.

  - Ну и как с заказами?

  - Всегда есть. Да и ребята с завода не забывают, заходят. Даже из других районов приезжают.

  - Ну ясно, - усмехнулась Рита. - На халяву-то.

  - Нет, ошибаешься. Рассчитываются сполна. Хотя я и пытаюсь отказаться. Сейчас их завод на ладан дышит, платят мало, а я без работы не сижу. И все же, они обращаются ко мне как раньше. Как бы продолжают шефствовать надо мной.

  - Глеб Константиныч, я припоминаю, вы мне талдычили о любимой работе. А сами пристроились, где не пыльно, и рады.

  - Ну, почему же, Рита. Мне интересно. И не в тягость. Знаешь, всякое бывает. Иногда обращаются даже те, кто и писать толком не умеет. Мне, как минимум, грамотным надо быть.

  - А как максимум?

  - Поэтом, - пояснил гравировщик. - Просят, чтобы я в стихах выразил.

  - Ну, так это просто, при вашей-то библиотеке. Всегда можно что-нить подобрать.

  - Да, случается, подбираю. Заказчики остаются довольны. А иногда вплоть до запятой на своём настаивают. А сами такое загнут, что и Жванецкому не снилось. Один, например, пожелал подруге суицидальной радости. Вообще, я заметил, что многие, желая себя показать, начинают к месту и не к месту лепить иностранные слова. А один клиент целую поэму накатал. Я ему говорю: не войдет поэма на вашу чашку. Тогда он попросил вычислить, какая площадь нужна. Я прикинул: не менее двух тысяч квадратных сантиметров. Он сориентировался и другой подарок купил...

  - И что это было?

  - Мельхиоровый поднос.

  - А поэму запомнили?

  - Тебе, возлюбленный, я песнь пою. Я весь горю, я весь во вкусе, тебя безумно я люблю... Ну, и так далее.

  - Возлюбленный? - удивившись, переспросила Рита. - А клиент, говорите, мужчина?

  - Ну да.

  - Сдается мне, Глеб Константиныч, что вы обслужили гомосека, - сделала она вывод.

  Он привстал, отломал от куста веточку и передал ей.

  - Напиши что-нибудь, Рита. Или распишись.

  Она старательно нарисовала на песке сердечко, а ниже замысловато расписалась. Он взял прутик, пронзил сердце стрелой и, цепко прищурившись, повторил её подпись.

  - Ну, Глебушка! - восхитилась Рита. - И пошто вы в гравировщиках застряли? Имея такой талант, вполне можно стать аферистом!

  - Да какой там талант...

  - Не спорьте. У вас поразительное чутье на размеры и форму. Теперь я, кажется, понимаю, почему вы запали на меня. Клюнули на идеальные пропорции, да? - Рита с легкостью поднялась и раскинула руки. - Ведь идеальные, да?

  - Идеальные, - согласился он, не отводя от неё взгляда. - Как на рисунке Леонардо Да Винчи.

  - Не знаю, о каком вы рисунке, - она закинула руки за голову, поправляя волосы. - Но теперь, когда вы подтвердили, я буду чувствовать себя Мадонной.

  - Мадонну многие художники изображали. Ты, Рита, какую имеешь в виду?

  - Синьору Чиколине. Такая вроде бы у неё настоящая фамилия. Она итальянка по происхождению. Жила в бедности в родной деревне, пока не перебралась в Америку. Прошла через не одни руки, а сейчас - звезда номер один. Представляете, ей уже за пятьдесят, а она не стесняется прилюдно свои телеса выставлять... Ладно, вставайте и вы; пойдемте искупнемся еще раз. Остудим маленько нашу плоть.