Сейчас же, пока Иво сидел на кушетке, а я в тени поодаль, они обсуждали деньги, сиськи, Ракъят, садиста Хьюза, все, что только могли обсуждать мужчины на этом острове. Я в разговоре не участвовала, поскольку чувствовала себя чужой и лишней, а вместо этого рассматривала серую от грязи Рука повязку, которую в Тайланде называли «пратьиат*». Её когда-то давно мне дал учитель, что учил меня драться и выживать. Я размышляла о том, что он бы подумал о случившемся. Одобрил бы мою победу, посоветовал бы дальше делать с подобными ситуациями и, самое главное, как теперь выбраться в таинственный Блэктаун, чтобы встретиться с сестрой.

От размышлений меня отвлек резкий звенящий звук: Иво задел посудину со всякими шприцами, и та рухнул на пол. Джеймс заматерился и начал все собирать, а Иво резко посмотрел на меня, и я ответила ему тем же.

— Че палишь? — рыкнул он.

Я пожала плечом, отведя взгляд, но мне вновь стало немного не по себе.

— Лан, иди давай, я с тобой закончил, — сказал Джеймс, и Иво встал с кушетки. Перед тем, как уйти, я вновь почувствовала на себе тот самый леденящий взгляд. Взгляд того, кто хочет тебя убить.

Когда мужчина вышел, нависло молчание.

— Сюда двигай, надо зашить твою рану, — сказал Джеймс.

Я молча подошла к нему и села на кушетку, а Джеймс принялся за дело. Какое-то время он вновь молчал, но потом все же сказал:

— Ты пластичная. Что за стиль, в котором ты дерешься?

— Смешанный, — ответила я. — Капоэйра, немного тайского бокса… и с чего ты взял, что я пластичная?

— Видел, как ты стояла на руках и как садилась на шпагат. Ты втихаря постоянно разминаешься, пока никто не видит.

Я не выдержала и посмотрела на него.

— Ты что, следил за мной?

— Я слежу за всеми в этом лагере, — хмыкнул Джеймс, не отрывая взгляда от моей раны. — Все вы рано или поздно попадаете сюда, и мне интересно, как именно вы получили свои ранения.

— Зачем? Ты и без этого знания смог бы делать работу.

Джеймс коротко глянул на меня, а потом вернул взгляд к ране, ухмыльнувшись.

— Информация правит миром, — только и сказал он, пронизывая иглой мою рану. Я зашипела от боли, но он свою работу продолжал. — Например, я знаю наверняка, что если завтра на этом самом месте будет лежать труп с перерезанным горлом, то, скорее всего, это будешь ты.

Я ничего не ответила на это, лишь повернула голову в сторону, противоположную от него.

— Ты это чувствуешь, — будто читая мои мысли, сказал Джеймс.

— Если мужчина хочет ударить, то он ударит, хочешь ты этого избежать, или нет, — сухо сказала я.

— Не спорю, — сказал врач. — В таком случае лучше вообще не лезть на рожон.

— Я и не лезла, — сказала я. — Всё, что я сделала, это сыграла в карты.

— Я об этом и говорил, — сказал Джеймс. — Если ты хочешь выжить здесь, то всё, что тебе остается – быть тенью. Поменьше пиздеть, поменьше выделяться, тупо и молча делать свою работу. Твой дружок не всегда сможет тебя защитить.

— Мой дружок не всегда меня защищает. Иногда я в состоянии сделать это сама.

— Ну, если он сможет защитить тебя от мстительного пиздюка-Иво, то твоему другу полагается шлюха с крепкими сиськами и лимон в кармане. Но ставлю сотку, что Иво решит разобраться с тобой до его приезда.

— Это почему?

— Никто не захочет связываться с чуваком, у которого P416. Такая пушка в руках придает почета.

Я нервно ухмыльнулась.

— Надо было попросить дать погонять.

— Надо было думать раньше, — хмыкнул Джеймс, щелкнув ножницами и отрезая нить. Он коротко взглянул на меня, после чего сказал:

— Удачи.

Конечно, он не верил. Не верила по большей части и я.

Когда дело было сделано, я поспешила убраться отсюда. Солнце беспощадно ударило меня в глаза, как только я оказалась за пределами санчасти, и я постояла какое-то время на месте, вдыхая пыльный и раскаленный воздух. Он был особенно горьким сегодня.

Я заметила Иво неподалеку. Своими серыми стальными глазами он прожигал меня, и компания мужчин, стоящая рядом с ним, так же перевели на меня взгляды. Я не знала, о чем они говорят, но я чувствовала, что разбираться со мной на этот раз он будет не один. Страх закрадывался в мое сознание глубже, а в голове что-то пульсировало, с нарастающей силой давило за мозг. Я шла и чувствовала, как какие-то животные инстинкты молили меня выхватить F1 и расстрелять их всех прямо здесь и сейчас.

Я неосознанно коснулась кончиками пальцев металла.

— Моя ебнутая курва Мэри!

Я дернулась назад от человека, появившегося передо мной буквально из ниоткуда. Солнце опаляло его силуэт, и даже казалось, что из его тела исходит пар. Он будто бы пришел с самого Ада.

Я молча смотрела на него, тяжело дыша. Косяк в зубах, привычно огромный зрачок, внушительные мускулы, помятый ирокез и запах крови и большой воды. В этом был весь Монтенегро.

— Ты где была этой ночью, minino? — улыбаясь с прищуром, громко спросил он. — Наконец-то потрахалась с кем-то из пиратиков? Укажи мне на него пальцем, и я пожму ему руку.

— Нет, — тупо ответила я, чувствуя бешеное биение своего сердца, которое сходило на нет.

— Че нет? — спросил он, вдыхая дым.

— Не трахалась.

Он не спускал с меня внимательного взгляда. Он будто бы сразу стал осмысленным и каким-то странно нормальным, а мне хотелось свернуться в клубок. Он медленно вынул изо рта косяк и так же медленно выпустил в меня клубы дыма. Я закрыла глаза, задержав дыхание.

— Пошли, курнем, — спокойно сказал он и, вновь сунув в рот косяк, направился куда-то. Я молча пошла за ним.

Стало необъяснимо спокойно.

Когда мы зашли в его комнату, я ощутила себя в вакууме. Всё помещение было задымлено, но сквозь туман дурмана я видела силуэты его обители. И ничто меня не заинтересовало так сильно, как портрет богини джунглей, промеж глаз которой был воткнут какой-то каменный и грубый нож. Я замерла за месте, глядя на это.

Цитра. Старшая сестра Вааса, что с пробитым лбом наблюдает за предавшим её младшим братом с ледяным равнодушием.

Странное чувство кольнуло меня, и я обернулась, взглянув на Вааса. Тот стоял спиной ко мне и рылся в тумбе.

— Зачем ты позвал меня? — сглотнув, сказала я.

— В смысле, бля, зачем? — Монтенегро резко обернулся, держа в руках папиросную бумагу. — Я тебе косяк верчу.

Нависло недолгое молчание.

— Я не курю, — серьезно сказала я.

Монтенегро зло сощурился.

— А то, что я сказал «пошли курнем», твои мозги куриные не уловили? — поинтересовался он.

— Ну, извини, — пожала я плечами.

— Ебал я твои извинения, — сказал Монтенегро и, кинув бумагу за плечо, вернул собственный косяк в рот, на ходу затянувшись.

Он рухнул на свою койку всем весом, не снимая пропотевших берц с ног. Я тупо стояла в середине комнаты и смотрела на него. Глядя в потолок, он так же медленно выпускал клубы своего дыма, но потом опустил взгляд и заметил меня.

— Хули ты стоишь там, блять? Бесишь.

Я подошла к столу и села на единственный в комнате стул.

Какое-то время мы молчали. Я ковыряла ногтем облупленный деревянный стол, Ваас курил марихуану и что-то бубнил себе под нос на испанском: я его не понимала.

— Эй, polluelo*, — я поняла, что Ваас окликнул меня, и поняла голову. — Что с рукой?

— Содрала о торчащую железяку, — не особо задумываясь, сказала я, опустив голову к столу.

— Это о какую такую?

— Там, за ангаром.

— И что ты делала за ангаром, chika?

— Тебя искала.

— А мне кажется, что ты меня наебываешь, — тихо сказал Ваас. — Что думаешь?

— Думаю, что это твое субъективное мнение.

— Ну и хуй с тобой, Янг, — фыркнул Монтенегро. — Янг, пфф. Че за фамилия такая?

— Матери, — ответила я. — Типа «вечно молодая».

Ваас зафыркал, давясь своим дымом.

— Вечно молодая, блять, — хмыкнул он. — Если в ближайшие дни подохнешь, то оправдаешь мамкину фамилию.

Я перевела на него взгляд, а мое сердце пропустило удар.