Проведя пальцами по всей длине, я вновь прочувствовала каждую неправильную выпуклость, а после коснулась его уха, отчего он вздрогнул. Я опустила руку, и она с глухим стуком соприкоснулась с дном моей клетки.

— Что, Ваас, вернулся ко мне? — прошептала я с намерением его выбесить, чтобы он уже совершил то, зачем пришел сюда.

Монтенегро молчал какое-то время, а после снова спросил:

— Знаешь, почему я здесь?

— Конечно знаю, — выдохнула я, чуть приподнял голову и устраиваясь поудобнее, вглядываясь в него. — Растянешь удовольствие? Или закончишь быстро?

— Растяну, пожалуй, — на его лице впервые появилась та самая старая ухмылка, но даже она была уже не той из-за нового шрама, мною окрещенного только что. Внутри что-то защемило так запредельно, что я вновь улыбнулась ему и, подавшись вперед, замерла в сантиметрах от его лица, глядя прямо в его глаза, в которых была зелень джунглей, обрастающих наш с ним остров Рук. Как же так вышло, что играя с этим животным и заставляя его делать то, что хочу я, сама же оказалась в его клетке, такая жалкая и слабая, как никогда?

Вот оно, моё безумие. Моё возмездие.

Недостающая деталь.

— На лучшее, — прошептала я прямо в его губы, — я надеться и не смела.

Соль. Океан. Джунгли. Кровь.

Его вкус совсем не изменился, и ни один шрам не в силах это изменить. Я удерживала его лицо рукой, целуя второй раз жизни, а он так же окаменел, как и тогда, потому что не знал иного языка, кроме жесткости, которым он владел в совершенстве. И его было жаль, этого избитого жизнью злого человека, который в этот горький момент оказался вдруг таким похожим на меня.

Я оторвалась, но руку не убрала. Под ней был шрам, но рукой он был скрыт. Не было возможности сдержаться, а потому улыбнулась вновь.

Но в этот момент мир рухнул. Мы вздрогнули оба, потому что грохот миномета в тьме и тиши означал ничто иное, как конец света. И по его лицу я видела, что он понимает.

— Ты упустил шанс растянуть удовольствие, Монтенегро, — прошептала я, а моя рука соскользнула с его щеки, вновь обнажая этот шрам.

— Ошибаешься, amable, — хрипло сказал он, а в поле моего зрения блеснуло что-то.

Я не решалась опустить взгляд, однако эта сцена оказалась мне такой до боли знакомой, что я всё же сделала это.

Кончик вульгарного кукри коснулся моей кобуры, а после плавно вошел в своё лежбище, недостающей деталью моего механизма заставляя сердце биться чаще.

Всё равно, что последний секс.

Ваас взглянул на меня в последний раз и покинул клетку, оставив дверцу открытой, а я, глядя в его плечистый и внушительный силуэт готова была разреветься от переполняющих меня эмоций, потому что всё это до боли напоминало мне о тех днях, где я шла за ним и купалась в безумии. Омерзительных днях, в которых сама жизнь, само живое кровью сочилось сквозь мои пальцы, заставляя меня чувствовать себя тем же.

Мы оба извращенны этим паршивым миром. И Цитра была глупой, говоря о том, что моя душа не окрасилась грязью. Все души на том острове отданы Дьяволу.

Что Ваас? Угасающий огарок свечи, фителек которого должен вот-вот коснуться расплавленного воска. Я видела этот крошечный огонек в его глазах, и он принадлежал человеку, который стал для него хуже любого наркотика. И Монтенегро так хотел избавиться от очередной своей зависимости...

Я смертельно устала, но улыбаюсь так, как не улыбалась все годы в этой истерзаной стране. Я устала, а потому поднимаюсь, держась за рукоять своего кукри и вылезаю из этой клетки вслед за ним.

И мы выходим вместе.

Бойня уже началась и, выйдя на воздух, мы попали в самый эпицентр. На секунду я замираю, впитывая в себя звуки этой битвы, стрельбы, грохота, запах свежей крови я вдыхаю как запах горного воздуха и понимаю, этого мне и в самом деле не хватало.

Мы все оказались не более, чем больными созданиями, торчащими на убийствах не меньше, чем Ваас на коксе когда-то.

Свои пули я нашла прежде, чем успела убить кого-то. Три пули, которые я должна была получить долгие годы назад пронзили тело, устраиваясь где-то внутри. Ноги подкосились, после чего я рухнула на горячий песок, на секунду выпадая из реальности. В ушах ничего, кроме шума прибоя, который, конечно, слышен за сотню километров отсюда.

Это не воображение, верю я, это реальность.

Я чувствую присутствие Вааса, как если бы чувствовала, как сотня микроскопических игл пронзали кожу. Он где-то тут, рядом, рухнул спустя вечность, выполнив своё предназначение. Мне хочется найти его руку, но я сгребаю лишь песок, и чувствую, что всё нормально. Этого достаточно.

Монтенегро вернулся домой, а я пошла следом за ним, потому что я не знала, какое ещё место бы я смогла назвать своим домом.

— Вот и всё, Клаус, — шепчу я, чувствуя, как единственный глаз слипается от колоссальной усталости, а кровавое небо утопает во тьме. — Это всё.