Что я творю?

С этой мыслью я быстро натянула на себя все вещи и поспешно вырвалась вон, навстречу отрезвляющей прохладе ночных джунглей. В горле застрял ком, а мысли сбились в кучу, издавая бешеный звон в голове. Я неслась, как ополоумевшая, зажмурилась и чуть не налетела на пьяного шатающегося подрывника, но вовремя одумавшись, прижалась спиной к ледяной стене ангара. Пират не заметил меня, продолжая идти себе дальше, а я спустилась на корточки, сжав руками трясущиеся коленки.

Меня заколотило от мыслей о том, что я чуть было не осталась там добровольно. Не имело значения, что было в моих планах, но я отчетливо осознавала, что я хотела там остаться.

Я опустила голову в колени, зажмурившись до побеления. Нет, нельзя. Он не Клаус, он – враг. Враг. Второй мужчина, которому я добровольно позволила к себе прикоснуться.

Нельзя.

Посидев в тени так какое-то время, я всё-таки успокоилась, но паршивое ощущение никуда не уходило, оно лишь растекалось во мне, как чернильная капля, упавшая в воду. Шмыгнув носом, я поднялась на ноги, упершись руками в колени. Всё тело предательски горело, не давая забыть мне ни одно прикосновение. Эти метки мне на всю жизнь.

Мне казалось, что тем выше я нахожусь, тем больше в безопасности. Огромные пространства вселили в меня беспокойство, зато высокие точки — ощущение безопасности. Я не боялась высоты, я к ней стремилась.

Я забралась на здоровую смотровую вышку близ лагеря, с которой открывался вид на добрую часть северного острова Рук, и выдохнула с некоторым облегчением. Здесь было холоднее и ветренее, поэтому я укуталась в толстовку плотнее, однако и мысли мои стали яснее. Произошедшее стало казаться простым кошмаром, но всё же он был реальностью и этого нельзя забывать.

Взглянув вниз, я сощурилась, увидев какое-то нервное копошение пиратов. Сирена не кричала, однако носились они явно с каким-то беспокойством, что дало мне понять: что-то случилось. Я мигом юркнула вниз.

Когда оказалась внизу, то попала практически к началу общего сбора: Ваас на своём извечном пьедестале что-то вещал, но я не стала рисковать пробираться вглубь толпы. Оглянувшись, я-таки приметила Джеймса и тут же двинулась к нему. Он, скрестив руки, стоял поодаль, внимательно глядя на толпу и Вааса.

— Что случилось?

Он мельком взглянул на меня, а затем снова вернул взор к толпе.

— На Хойта напали, — сухо сказал он, поведя плечом. — Твой недавний знакомый прострелил ему плечо, когда тот в порту был, а в это время Ракъят сожгли плантации Хойта. Тот рвет и мечет, потребовал у Вааса сегодня же зачистить всех туземцев до единого и притащить головы Алабамы и Равима.

Я метнула взгляд на Вааса, который со свойственной ему дикой энергетикой орал что-то про заебавших всех туземцев, бабки, наркоту и прочую херню, меня не интересующую. И когда он посмотрел в мою сторону и наши взгляды пересеклись, он странно сощурился, а пираты, подхватившие его пыл, взревели подобно животным. Они словно муравьи своей стайкой бросились собираться в ещё один крестовый поход, но Монтенегро был недвижим: он приковал своим взглядом меня к месту. И ложью было бы сказать, что меня это ни капли не взволновало.

Но вот он отводит взгляд и отворачивается словно в замедленной съемке. Я смотрю на его побитые и исцарапанные плечи, мощную мускулистую спину, в которую я и вцеплялась, и его мятый ирокез, который был ещё более растрепанным, а моё сердце долбилось, как никогда раньше. Это особенная ночь.

Я не заметила, как осталась одна, а когда заметила, сорвалась с места. Пора бы и мне собираться.

Волкер чертов живучий слизняк. Сколько раз его пытались пришить, без толку, ублюдка даже с вертушки когда-то пытались сбросить, а он всё равно умудрился выжить. Жаль, я бы на этот полет посмотрела, но увы, меня тогда даже на острове не было.

Нынешнее покушение, судя по всему, стало последней каплей. Какой-то ублюдок сумел скорефаниться с Ракъят и подослал им парочку отпетых мудил, среди которых оказались братишки Райт. Одного салагу терпеть было бы невыносимо, я представляю, но когда появляется группа, попе становится уже не просто больновато, а больно, и нынешняя ситуация показала, что всё достаточно серьезно. Ваасу приходится приступать к решительным действиям, но в первую очередь Хойт потребовал, чтобы тот выпотрошил тех, кто сейчас находиться на его полях, а я чувствовала, как никогда, что дружище Равим определенно будет там.

Встреча со старым «приятелем» меня волновала, а тот факт, что все они считали, что всё-таки убили меня, волновал вдвойне. Пора показать, что они облажались.

С этими мыслями я бездумно кинулась к одному из кузовов грузовика, но замерла на месте, столкнувшись взглядом с Ваасом, который сидел в одиночестве. Мы молча смотрели друг другу в глаза, думая об одном и том же, но первая очнулась всё же я. Не прерывая зрительного контакта, я взобралась внутрь и медленно прошла вглубь, опустившись на сидение напротив. Он так же внимательно наблюдал за мной, жадно смотрел на кровавые метки, оставленные им же, которые для него были всё равно, что знаками принадлежности.

Я боялась этой встречи, но всё же, когда она случилась, я осталась спокойна. Если бы его произошедшее задело совсем чуть-чуть, он бы уже язвил и глумился, однако он молчал, а его глаза поблескивали в темноте.

Не знаю, что было бы дальше, но в кузов запрыгнули ещё несколько мужчин, после чего дверь закрылась, и по сигналу конвой отправился в путь.

Ехали мы практически в полной темноте, но я чувствовала на себе его взгляд. Он сидел прямо напротив меня, а у меня где-то в глубине души что-то нервно копошилось. Внезапно в голову пришла мысль о конце. Когда-то безумно давно, в самом начале моего знакомства с Ваасом, я так же ехала в его лагерь с Клаусом, а теперь же ехала прочь, но уже без него. В моей жизни предчувствия никогда ничего не значили, но здесь сама жизнь иная, и приходиться учитывать абсолютно всё, а некоторые бесполезнее вещи отсекать вовсе.

Я мотнула головой в сторону, отсекая ненужные мысли. Не имеет значения, что будет сегодня. Если я выживу, умрут Равим, Алабама и все, кто попадался на моём пути. А если же я умру, то мне будет посрать, а мир будет жить без меня дальше. Это и есть неоспоримая истина.

Каким же был Ты?

Ты был настоящим отпетым ублюдком для каждого, кто хотя бы раз слышал Твоё проклятое имя. Тебя много кто уважал, однако ненавидели куда больше, и Ты это, несомненно, заслужил. Ты был самим олицетворением жесткости.

Сильнейший лесной воин, бывший надеждой своего племени.

Слабейший лесной воин, которого скосил замах ножа в руке сестры.

Трусливый. Жестокий. Безумный.

Как орущее избалованное дитя, которое лишилось родительской ласки. Палач, лишающий других дорогого. Корабль, потерявший маяк.

Вот, Ты кто.

И если в Тебе и было нечто светлое, то ты давно засыпал это пригоршней кокаина. И ещё одной. И ещё.

Ты твердишь о безумии, а сам засыпаешь свою боль наркотой, снова и снова, в надежде на изменение. Ты лицемер.

Вот, Ты кто.

Ты был рядом с Цитрой долгие годы, а после ушел. Ты встретил Софи. Ты встретил меня. Но ни одну из нас Ты не видел по-настоящему, увидел Ты лишь призрака прошлого. В Софи — Цитру. Во мне — Софи. И, возможно, в следующей ты бы непременно увидел меня.

Но я разорву этот порочный круг, знай это. Если я выживу сегодня, то знай, после Ты никогда больше не сможешь взглянуть на кого-либо.

Ты потеряешь свои глаза навсегда.

========== 14. «Объятия Икара» ==========

Моё сердце предвкушало. Я не видела сменяющихся джунглей, а потому даже не могла понять, как долго оставалось нам ехать, но когда кузов замедлился и с последним толчком замер, внутри меня что-то колыхнулось. Ну, наконец-то.

Чуть лиловое небо, всё ещё не оправившее от ночной тьмы, слабо осветило наши лица, когда открылись жестяные дверцы. Не дожидаясь чьей-либо команды, пираты начали быстро покидать кузов, и я направилась в общий поток.