— … здешние парни просто о-омерзительны! Мне только пару мгновений назад довелось столкнуться с парочкой русских туристов, и ты прикинь, они давай меня за жопу лапать и деньги мне предлагать, я просто офигела! Что здесь творится в вашем Тайланде, жесть! Не, ну, ты не подумай, я тебя конкретно оскорбить не хотела, — она хлопнула меня по плечу, — но предлагать такое девушке, только что сошедшей с самолета после семичасового перелета, ну, это трэшак конкретный…

Я не выдержала и хмыкнула, вновь взглянув на неё через стекло. Эта девушка что-то лопотала на английском с ужасным акцентом, и я не понимала всех слов, которые она так быстро тараторила, но глядя на то, как она обмахивается книгой, отчего ее воздушные кудряшки вздымаются, что-то меня вновь укололо, а ухмылка пропала с лица.

— Ты явно не здешняя, откуда ты? — спросила девушка, вытягивая шею ко мне.

— Из Англии, — ответила я, следя за дорогой.

— О-о, Биг Бэн и всё такое, — закивала она. — Знаю-знаю. Меня родители возили туда, когда мне было двенадцать. Забавно было бы, если мы уже встречались там.

— Не думаю, что мы встречались.

— Ну да, вряд ли, — согласилась она. — Ты тоже попала сюда, как я?

— Почти, — сказала я. — За мной никто не посылал машины.

Она хихикнула, а я вновь невольно взглянула на неё. Глупая, зачем ты сунулась сюда? Где же твои любящие родители, которые возили тебя в чертову Англию в детстве? Где твои мозги куриные были, когда ты соглашалась на щедрое предложение поработать за границей? Что сподвигло тебя поступить так опрометчиво и прибыть в Тайланд - страну, где торгуют чем угодно и кем угодно? Глупая девчонка.

Все твои розовые мечты развеются о скалы реальности всего через несколько мгновений.

Я завернула в нужный переулок и взглянула не неё в последний раз, невольно запоминая это лицо. На нем не было ни тени подозрения, лишь мнимое блаженство. Ее кудряшки все ещё поддувало ветерком…

— А зачем в бар? — спросила она, выглядывая из бокового окна на вывеску.

— Ты встретишься там с боссом, — сухо сказала я, отстегивая ремень безопасности. — Пошли.

Мы вышли из машины, и я заметила, что никаких сумок и чемоданов она с собой больше не взяла.

Небольшая сумочка. Новая жизнь, чистый лист.

Я сглотнула и направилась к бару, а она за мной. Я чувствовала, как колотятся наши сердца. Ее – от переполняющего возбуждения, мое – от невыносимого волнения и необъяснимого чувства, которое я не могла в себе признать. Слишком далеким оно было для меня.

Когда мы зашли внутрь, я увидела своих парней. Они уже дожидались меня, и когда я показалась им на глаза, двое из них молча поднялись из стола и направились за нами. Я же продолжала вести Кудряшку прямиком в её клетку. Она почти столкнулась с Эверестом.

— Здесь миленько, — заметила она позади меня. Я иронично хмыкнула, заворачивая в последний коридор.

Остановившись у нужной двери, я посмотрела на парней, стараясь не смотреть на неё. Они завели ее в манеж с тигром. Серые глаза нашего босса сверкнули сквозь пелену сигаретного дыма, после чего дверь закрылась, а я осталась в коридоре одна.

Мысли сбивались в бессвязный поток. Я смотрела в дверь какое-то время, после чего, очнувшись, отошла и вернулась в бар. Появившийся там Клаус уже сидел за столиком в полном одиночестве, и я подсела к нему. Он молча взглянул на меня, после чего сделал то, чего не делал никогда: пододвинул мне бутылку с пивом. Я посмотрела на него и нахмурилась, но он не сказал ни слова, лишь взялся за свою.

Мы молча сидели какое-то время и не разговаривали. Я прислушивалась к окружению, но вокруг -- лишь тишина, не было слышно даже звона стекла за барной стойкой, где обычно бармен протирал свои замызганные стаканы. Вокруг стало так тихо, что я слышала свист в ушах.

Но в этот момент стукнула дверь, и я услышала детские всхлипы, машинально повернув голову. Лишь потом я осознала, что они были вовсе не детскими, и это скрутило мои внутренности.

Ее вывели двое парней, и наши взгляды пересеклись. Вот оно, лицо, которое всего пару мгновений было блаженно, а сейчас же это самое блаженство было разбито от груза реальности, в которую она попала. Это лицо человека, мечты которого превратились в ничто. Жизнь которого была под корень разрушена.

Именно в этот момент я поняла, что так сильно задело меня в этой Кудряшке. В голове пронеслись воспоминания о другом детском плаче, красных мокрых щеках, маленьких кудряшках, появившихся от влаги, и уставшем, отрешенном взгляде. Запах молочного шоколада, который кольнул меня при встрече с этой девушкой, преследовал и Фрэнки, которая в крохотной кухоньке грызла мою плитку и читала старую потрепанную газетку. Все это мелькнуло в одно мгновение перед моими глазами.

Я осознала, что не в силах пошевелиться даже после того, как бар почти опустел. Клаус легко коснулся меня своей коленкой, и я будто бы пришла в себя, медленно переведя на него взгляд.

— Я оценил твою юбочку, — сказал он, краем глаза глядя на меня. Не обращая внимания на его слова, я размякла. Закрыв глаза, коснулась лбом его плеча, не в силах унять дрожь. Клаус вновь под столом толкнул меня, но уже более настойчиво, и я моментально выпрямилась на стуле.

Мощная фигура босса, выкуривающего нелепо большую кубинскую папиросу, возвышалась надо мной. Я не успела приподняться, как пачка денег с хлопком приземлилась на столик.

— Молодец, птенчик, — сказал он и, развернувшись, пошел прочь. Я смотрела ему в спину и не решалась взять деньги, которые он мне дал.

— Клаус, — тихо позвала я.

— Чего? — спросил он.

— Тебе нужны восемь тысяч бат?

Он посмотрел на меня, опустив бутылку с пивом на стол.

— Забирай, — сказала я, не решаясь посмотреть ему в глаза.

А он смотрел на меня еще какое-то время, после чего как всегда молча взял деньги и спрятал их себе. Я встала из-за стола и как только покинула бар, набрала один из трех номеров, которые знала наизусть. После пары гудков я услышала родной голос, и спокойствие влилось в меня подобно цунами.

— Приветик, сестрица, — я чувствовала, как она улыбается. — Соскучилась?

Я хмыкнула.

— Ты не представляешь как.

Кто знал, что всего через две недели я почувствую на себе всю тяжесть тоски по человеку, которого затянуло на Богом забытый остров?

Мои руки горели от ран и истекали кровью. Я рыдала навзрыд, яростно вбивая кукри Николса во влажную землю, стараясь заглушить свою боль.

Я бежала так, как не бежала никогда в жизни, и от этого бега зависела моя жизнь. Спрыгнув с кузова, я не оборачиваясь, бежала, что есть мочи, ибо открытые двери в боковые зеркала машины было видно хорошо, я знала. Я бежала и бежала, чуть не наступила на змею, но благополучно перепрыгнула ее, бежала дальше и дикой долбежки собственного сердца даже не слышала. А потом зацепилась ногой за что-то твердое и полетела вниз по небольшому обрыву, собирая все ветки и натыкаясь на все камни своими костями. Когда перестала катиться, то с трудом могла вздохнуть и пошевельнуться, ибо боль по всему телу была невыносимой. Я просто лежала на спине, глядя на ясное небо, закрываемое высокими тропическими деревьями. Я слышала треск цикад, шорох листьев. Все происходящее всплывающими воспоминаниями прокручивалось в моей голове, как кинопленка, сменяющая один кадр другим. Бушующие волны вспенивались внутри, заглушая боль физическую, выводя на первое место боль моральную, дикий ужас перевешивал здравый рассудок.

Я с трудом вытащила свой трофей, захваченный вместе с кобурой у подонка-сутенера. В темноте кузова я не имела возможности разглядеть его, но сейчас на нем я увидела гравировку и изображенного на ней леопарда в прыжке.

«Я бы набил себе здорового леопарда, прям на всю спину бы набил…»

Зажмурившись, я стиснула зубы, зарыдав, и, с трудом повернувшись набок, вонзила вульгарный кукри в землю. Затем еще раз. И ещё.

Хотелось уничтожить этот дьявольский остров.