Мы мечтали вести огонь из современных орудий, а своих артиллеристов представляли кадровыми рабочими, призванными с передовых московских предприятий, которые хорошо знали технику. Однако в орудийных расчетах были люди самых различных, далеко не рабочих профессий.

Война, казавшаяся еще где-то далеко, приближалась к Москве. По Варшавскому шоссе тянулись в столицу беженцы из подмосковных деревень, везли раненых воинов.

И вот на станции Подольск выгружаются новые, самые современные орудия. Настроение изменилось. Мы ликовали. По-хозяйски подготовили орудия и все необходимое для боя артиллеристы, призванные из запаса.

Нашему дивизиону была поставлена задача задержать врага на дальних подступах к столице.

Почти трое суток передвигался на тракторах наш дивизион к Ильинскому. Бойцы учились на ходу. В первый день на огневой позиции оборудовали орудийные окопы, ровики, блиндажи, возвели прочные укрытия. Бои наступили быстро.

Батарея вела огонь по противнику, поддерживая действия курсантов. Телефонисты и разведчики батареи докладывали о решительных контратаках воинов- комсомольцев. Противник нажимал. Но курсанты, хорошо понимая сложность обстановки, отвечали усиленным огнем. «Умрем, но не пропустим врага!» — так думал каждый воин.

Связь была повреждена, и линию восстановить не удалось. Раненый связист с трудом добрался до батареи, чтобы передать приказ командира дивизиона: «В случае выхода из строя связи батарее самостоятельно вести огонь по шести ранее пристрелянным участкам скопления противника».

Вражеские автоматчики много раз пытались прорваться к орудиям, но получали отпор.

Перед последним боем на батарее осталось всего лишь пятнадцать бойцов и по десять снарядов на орудие. В полдень над лесом появились «юнкерсы». Они начали забрасывать бомбами огневую позицию батареи. Грохот разрывов. Пушечно-пулеметная стрельба. Едкий дым. Нечем дышать! Когда последний самолет отбомбился, стало удивительно тихо. Командир батареи тяжело поднялся из полузасыпанного землей окопа и увидел одно из орудий искореженным, а в трех метрах от себя группу фашистов. «Юнкер, сдавайсь!» — завопили они истошными голосами. Эти голоса и вывели командира из оцепенения.

— Вперед, за мной! — скомандовал он. За командиром батареи поднялось несколько воинов.

А потом целую неделю батарея воевала в окружении…

— Ну теперь-то, Василий Иванович, вы назовете командира? — спросили Онуфриева.

— Он перед вами, — смущенно ответил Василий Иванович.

— А почему же батарея не ушла на новое направление — под Боровск, как приказывал командир полка?

— Такого приказания я не получал. Посыльный по пути на нашу батарею погиб. Я же считал, что мое место — на курсантском рубеже.

— Окончив московскую артиллерийскую спецшколу, я с группой ребят десятого июня сорок первого года прибыл в Подольское артучилище, — говорит Геннадий Позняк.

5 октября по тревоге мы всем училищем выехали на фронт, на ходу формируясь в боевые подразделения. Меня назначили во взвод разведки лейтенанта Маловатова — помощником командира. Бои были горячие, и нам приходилось помимо ведения разведки вместе с другими подразделениями училища участвовать в боях.

На всю жизнь запомнился бой 10 октября. Впереди Ильинского, левее Варшавского шоссе, два наших орудия вступили в схватку с танками и пехотой противника.

Расчеты наших орудий отбили уже несколько атак: три фашистских танка замерли вблизи огневых позиций. Но вскоре одно орудие замолчало. От прямого попадания снаряда весь расчет погиб. Замолчало и второе орудие. Мы устремились к артиллеристам. Противник открыл бешеный автоматный и пулеметный огонь. Прижав гитлеровцев своим огнем к земле, мы упорно, шаг за шагом продвигались к огневым позициям. Нам уже было видно, что у второй пушки действует только один курсант. До него оставалось пройти метров двести, как снова двинулись танки.

Фашисты, видимо, полагали, что орудийный расчет подавлен, и весь огонь сосредоточили на нас, стремясь проложить дорогу своей пехоте. Но неожиданно орудие вновь открыло огонь. Три выстрела — и два танка остановились, задымили. Тут наводчик, обессиленный, упал на станину. Третий танк надвигался на пушку. Казалось, еще мгновение — и танк раздавит ее. Но здесь произошло неожиданное. Наводчик поднялся, дослал снаряд, надавил на спуск. Выстрел был сделан в упор. Танк какое-то мгновение полз вперед, навалился на орудие и взорвался. Оставшиеся танки повернули назад. Больше в этот день фашисты не решались предпринимать атаки.

Мы так и не узнали имени героя курсанта…

Особенно памятны последние бои на ильинском рубеже. Фашисты оттеснили нас от Варшавского шоссе к лесу. Но и здесь, несмотря на огромное превосходство в силах и боевых средствах, противник не смог сломить сопротивление курсантов. Они вели по врагу ожесточенный огонь. Помню, решили мы занять более выгодные позиции. Пробежав с цепью метров тридцать, я провалился в канаву. Это был ход сообщения, который привел меня в землянку. В ней лежали ящики со снарядами. Значит, рядом должно быть и орудие. Огляделся и, действительно, метрах в семи справа увидел пушку, вокруг разбросаны стреляные гильзы. Расчета нет. Фашисты, заметив меня, открыли огонь по дверному проему землянки. Бросил одну из имевшихся у меня гранат. Фашисты отпрянули, но усилили огонь, не позволяя подойти к орудию. Я понимал, что с карабином против автоматчиков устоять трудно. К тому же осталась лишь одна граната. И тут созрело решение: взорвать последней гранатой снаряды и себя вместе с фашистами, если они приблизятся.

Мысленно попрощался с товарищами, открыл ящик со снарядами, взвел гранату. Взглянул на меленький ящик у входа, отбросил ногой крышку и увидел в нем ручные гранаты. Тут же одну за другой метнул несколько гранат. Бросал и кричал «Ура!» от злости и радости. Слышались стоны и крики фашистов, которые откатывались назад. Забросив карабин за спину, схватил сразу четыре снаряда и кинулся к орудию. Выпустил два снаряда — разогнал отступавших фашистов. Потом увидел три танка, которые приближались к нам, ведя пулеметный огонь. Снарядом разбил гусеницу головному танку, и тут возле орудия появился старший сержант Носов, зарядил орудие. Вместе с ним мы подбили еще один вражеский танк, третий уполз в низину и больше не появлялся. Мы перенесли огонь на автоматчиков. Поддержали курсантов, которые отразили натиск противника.

В последний день боев на ильинском рубеже нас, четырнадцать курсантов, направили разведать маршрут по лесным дорогам в направлении Малоярославца. Мы выполнили приказ.

Но я не попал в тот раз в Подольск. Решил остаться на фронте. Встретил там же лейтенанта Васендина, который командовал батареей «катюш». С этим дивизионом и прошел по фронтовым дорогам немало боевых верст…

Так много лет спустя встретились ветераны боев на Варшавском шоссе. Почти все, кто вернулся в октябре 1941 года в училище, вскоре стали коммунистами. Среди них были лейтенанты Павел Александрович Карасев и Ирадион Илларионович Мусерадзе, курсанты Забаркин, Лебединский, Бычков, Лебедев. Перфильев…

В книге названы имена многих подольских курсантов. Рядом с ними сражались бойцы стрелковых и артиллерийских частей, стремившихся любой ценой задержать вражеские войска, остановить их, отстоять столицу нашей Родины. Героические подвиги курсантов, как и всех участников беспримерной битвы под Москвой, не могут быть забыты.

Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий. В октябре 1941 года — командующий артиллерией Ильинского боевого участка Малоярославецкого укрепрайона.

Полковник Бабаков Григорий Афанасьевич. Во время боев на Варшавском шоссе командовал ротой курсантов, затем третьим батальоном.