Забавно осознавать, что наступил тот момент, когда дети уже не дети, но и не взрослые. Подростки делают первые шаги в сторону взрослой жизни, медленно и уверенно отодвигаясь от детской реальности.

Некстати на ум пришёл тот поцелуй в ванной, когда Габри обрабатывала раны на спине Криса. Габриэль казалось, что она никогда не забудет, как он посмотрел на неё. Таким взглядом не смотрят на подругу детства, нет; таким взглядом не смотрят на названную сестру. В его взгляде читалось что-то, чего Аккерман не могла понять.

Ханджи говорила, что любовь означает не только страстные поцелуи, знойные ночи и признания в вечной любви. Любовь — это то, что лежит намного глубже; то, что можно прочитать в душе и глазах человека. Любовь видно в глазах. Только теперь Габриэль поняла, что именно читалось в глазах Йегера.

— Как сходила на ковёр к Смиту?

Габриэль открыла рот, чтобы ответить, но вместо этого сдавленно вскрикнула, когда Кристофер дико схватил её за плечи и пару раз сильно встряхнул.

— Черт возьми, Габри! Какого черта ты пошла к Натаниэлю и разговаривала с ним про меня?! Я просил тебя не влезать в это дело и дать мне разобраться самому!

— Крис, ты делаешь мне больно! — Габриэль попыталась вырваться, но Крис держал больно и крепко.

— Я даже думать не хочу о том, что ты сделала, чтобы вернуть меня в команду! У него на лице отчётливо читались намерения насчёт тебя! — пронзительно закричал Крис, снова встряхивая девушку. Габри замолчала, с потрясением смотря на своего друга, который всегда так контролировал свои эмоции.

Крис стащил Габри с подоконника. Его трясло как при лихорадке, и Аккерман зажмурилась, ожидая пощёчины. Кристофер никогда не поднимал на неё руку, хотя Габриэль, в силу своего характера, давала ему достаточно поводов.

— Что?! Остановись, Крис! Ты же знаешь, что Натаниэлю ничего не светит! Знаешь!

— Я знаю, Габри, потому что ты — моя! Моя! Ты всегда будешь моей! Неважно, кто у тебя будет в будущем, ты всегда будешь принадлежать мне! Я сделаю тебя своей… сегодня… сейчас же!

Это говорил не Крис. Это говорил кто-то, кто вселился в него.

Аккерман и Йегер упали на пол, потому что Габриэль начала отпихиваться и использовать приёмы, которым её обучил отец. Только была одна проблема — Кристофер слишком хорошо знал Габри, поэтому блокировал все её удары.

— Крис, остановись! — они боролись, перекатываясь по полу. У Аккерман были натренированные ноги, зато у Криса было преимущество в росте и весе. И он намеревался воспользоваться преимуществами, чтобы получить желаемое.

Как и любая девушка, Габриэль представляла свой первый раз романтичным, со всей полагающейся для этого атрибутикой: цветами, свечами, шёлковыми простынями (последнее отпадало сразу, стоило лишь вспомнить, в каком мире они жили). Её партнёр должен быть нежным и чувственным, ни за что не причиняя Аккерман боль. Ещё бы Габриэль надела свою самую красивую одежду и даже бы накрасилась, чтобы её принц потерял голову.

И уж никак Габриэль не могла поверить то, что её «принцем» окажется Кристофер Йегер. Ей казалось нереальным то, что сейчас происходило; то, что сейчас вытворял Крис.

Они остановились на старой кровати, на которой уже до этого много чего произошло: здесь Карен рыдала из-за первого убитого ею зверя; здесь Крис прятался от чрезмерной опеки своей матери; здесь Никки и Габри лежали, болтая о всякой девчачьей ерунде.

Крис и Габриэль отпрянули, пристально смотря в лицо друг другу. Их лица были бледными от шока и потрясения. Аккерман знала, что Кристофер сожалеет. Это было видно по его трясущимся рукам и подрагивающим плечам. Это читалось в его глазах, пока он одевался. Он, не глядя на Габриэль, поднялся с кровати и сел на подоконник, прикрывая глаза.

Аккерман осторожно встала с кровати через некоторое время и надела небрежно брошенную на пол Крисом свою рубашку.

От скрипа половиц Крис дёрнулся и открыл глаза, сталкиваясь взглядом с Габриэль.

— Мне нет прощения. Даже не пытайся меня оправдать.

— Я…

— Ты этим сейчас и занимаешься. Я же вижу по твоему взгляду. Пожалуйста, не оправдывай.

— Я думаю не об этом, — она села напротив него на подоконник.

— Не злись на меня, пожалуйста. Ради Бога, Габри, не злись! Этого больше не произойдёт! Я скорее отдам себя на съедение титанам, чем снова прикоснусь к тебе! — эмоции вечно спокойного Криса снова взяли над ним верх. — Мне нет прощения! Я изна…

— Прекрати корить себя. Разве изнасилование может считаться таковым, если оба участника процесса получили удовольствие? Его, по сути, и не было. Я могла ударить тебя, но этого не сделала. Не вини себя, — Габриэль накрыла его ладонь своей. — Пожалуйста, Крис. Это рано или поздно бы произошло. Я не виню тебя.

— Прости, я чудовище. Просто… Я потерял всё, ради чего жил, ради чего меня тренировали. Я не мог потерять ещё и ребят, тебя. А потом, когда я увидел то, как Натаниэль на тебя смотрит, и услышал, какие у него на твой счёт мысли. Я не смог свыкнуться с мыслью, что ты можешь быть не со мной. Прости, я жуткий собственник. Я не смог представить тебя с ним, не смог представить тебя такой, какой ты была сегодня со мной ночью.

— Крис…

— Я знаю, что ты не чувствуешь ко мне того же, что я чувствую к тебе. Мы пытались несколько раз, и я всегда видел в твоих глазах отсутствие ко мне романтического интереса, — он приложил палец к её губам и жестом попросил замолчать. — Ты видишь во мне друга, названного брата, но не парня.

— Крис…

— Спасибо, Габриэль, за то, что не оттолкнула меня и позволила мне быть с тобой этой ночью. Я буду вспоминать это с благодарностью, — Кристофер наклонился и поцеловал костяшки пальцев Габриэль.

— Почему это звучит так, словно ты прощаешься?

— Потому что я уезжаю.

— Что?

— Я уезжаю, — снова повторил он. — Я уезжаю на Стену Розу.

— Но… Там же обитают титаны, — Аккерман поперхнулась воздухом. — Зачем? Зачем ты туда едешь?! Кто тебя вообще туда отпустил?!

— Габри, пойми, нужны люди, которые будут защищать эту стену. Им нужны ответственные и сильные люди.

— Ты погибнешь! Это верная смерть!

— Пусть и так! Но я умру, зная, что сделал доброе дело! Моя жизнь будет хоть чего-то стоить!

— Защита этой чертовой стены ничего не стоит! Даже жизни! — Гарри отшатнулась от Кристофера. — Неужели… Это сделал Натаниэль?

— Нет, я сам попросил меня туда направить.

— Твои родители…

— Знают. Мама со мной не разговаривает и постоянно плачет, а папа сказал, что это моя жизнь. И мне решать. Не плачь, моя прелестная Габриэль Аккерман, — Крис нежно коснулся пальцами щеки девушки. — Я уж точно не стою твоих слез.

— Ребята…

— Они не знают. Если честно, то я не хотел никому говорить. Но потом понял, что не смогу. Я решил сказать тебе первой, потому что ты всегда поддерживала меня, всегда была рядом. Пожалуйста, не плачь из-за меня.

— Как я могу отпустить тебя на верную смерть? — Габри шмыгнула носом. — Я не могу, Крис. И ребята не смогут, когда узнают.

— Мне невыносимо быть для тебя лишь другом. Я так сильно люблю тебя, что задыхаюсь от этой любви. Так будет лучше для нас обоих, Габри. Вдали от тебя я начну жить, а ты будешь свободна от моих чувств.

Габриэль уткнулась лицом в колени. Кристофер улыбнулся и мягко, как папа, поцеловал её в макушку и встал с подоконника. Он тихо прикрыл за собой дверь, и Габриэль всхлипнула.

Кристофер Йегер не сказал ей «прощай», потому что любит.

Габриэль Аккерман не сказала ему «прощай», потому что это слово окончательно убьёт безумно влюблённого в неё Кристофера.

Габриэль Аккерман ненавидит себя. Она ненавидит себя за то, что причиняет боль близкому ей человеку. Она ненавидит себя за то, что безумно красива. Она ненавидит себя за то, что не может любить Криса так, как он любит её.

Габриэль Аккерман ненавидит Кристофера Йегера за то, что он своими чувствами причиняет ей больше всего страданий.