– Уважаемые дамы и господа, мы сегодня собрались тут, чтобы отпраздновать юбилей любимого всеми Змея Горыныча.
Дальше можно было уши затыкать, потому что лесоморская нечисть принялась скандировать, свистеть и вопить так, что на аэродроме при взлете самолета тише.
– Поприветствуем нашего юбиляра! - объявила конферансье, и звукооператор включил торжественную музыку.
Все присутствующие отвлеклись от своих игр, крупье принялись подтасовывать колоды и перекладывать шарики на рулетках, а стоящие на сцене русалки аплодировали, заражая этим публику, кроме, разве что, Ивана и его друзей. Однако Змей так и не вышел на сцену.
– Где же виновник торжества? - искренне удивилась лиса, оборачиваясь к кулисам.
Но оттуда выглядывало несколько домовят-лиллипутов и удивленно пожимали плечами.
– Что-то здесь нечисто… - шепнул Иван, - собралось столько гостей, а именинника нет. Похитили?
– Похоже на то, - кивнул ему в ответ напарник.
Милли все пыталась подпрыгнуть, чтобы расслышать, о чем же болтают ее старшие товарищи. В такие моменты дети особенно хотят вырасти побыстрее.
– Так, - хлопнула в ладоши лиса, - с кем не бывает. Устроим конкурс народной песни. Быть может, своим пением мы разбудим нашего именинника.
Первым на сцену поучаствовать выкатился небезызвестный колобок. Он прыгнул на колени сидевшей за журнальным столиком лисы и запел свою любимую: 'Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…' - Замечательная песня, - похвалила его ведущая, - но смотрелось бы куда эффектнее, если бы ты сел мне на нос, и исполнил ее повторно.
Эти слова лисы послужили командой Ивану Дураку для действия, и он пробрался ближе к сцене. Лиса встала посередине, а кондитерское творение стариков-отшельников ловко прыгнуло ей на нос и начало напевать единственный известный ему мотив, а ведущая медленно открыла рот.
Колобок умело поворачивался на скользком черном носу конферансье и не заметил, как соскользнул и полетел прямо в широкую пасть рыжей хитрюги.
Но лиса осталась без ужина, потому что вдруг на сцену выскочил парень и, словно опытный вратарь футбольной сборной, поймал Колобка чуть ли не в самой пасти животного.
Обозленная лиса, стиснув зубы, с ненавистью посмотрела на парня, сидевшего на сцене в двух метрах от нее и прижимавшего к груди запеченный шар.
– У вас что, денег нету, если за черствым хлебом гоняетесь? - сощурившись, спросил Иван.
И тут на сцену вышел старый знакомый, медведь, и Дурак, заметив это, сглотнул со страха.
– А поиграем в пионербол, - догадался тут же программист, и кинул не успевшего отойти от шока Колобка в толпу.
И медведь с лисой бросились разгонять гостей, чтобы найти черствую краюшку хлеба. Но Колобок летал от одних рук в другие, и хищники не успевали уследить за траекторией его полета.
Пока толпа увлекалась сомнительной игрой, Колобок успел откатиться в дальний угол и спрятаться за портьерой. Так что забава в публике продолжалась уже без его участия, и даже сам программист не мог найти разыскиваемую бабкой и дедкой личность.
А в это время на сцену вылезла Милли и громким голосом объявила:
– Самая модная песня!
Шум в зале тут же стих, а лиса и медведь пробрались в первый ряд и, открыв рот, уставились на ребенка, которого раньше никто в лесоморских краях не видывал.
– Heavy clouds no rain… - запела она хорошо поставленным голосом.
И сразу же публика потеряла к ней всякий интерес…
– Never, never let you go! - вопила девочка, в все зевали от тоски.
Пока на сцену не вышла Баба Яга, несшая с собой известный ребенку по лагерным мероприятиям замшелый баян.
Она нажала пару аккордов, и девочка, сказав: 'Тьфу' после первого припева песни Димы Билана, затянула:
– Эх, калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка…
После нескольких народных песен, Милагрес Иванову публика готова была назвать чуть ли не народной артисткой Лесоморья. А пока она радовала нечисть звонким голосом, не понимая, правда, откуда ей известно столько допотопных песен, Иван с Тутанхамоном нашли-таки запуганного Колобка, провели с ним разъяснительную работу и попытались отправить домой к бабке и дедке. Однако тинейджер-сфера наотрез отказался возвращаться в дремучий лес к нищим родителям. И сколько бы не уговаривали его сотрудники ОСЯ, у них ничего не получилось, только в песне круглоголового добавилось две новых строчки: 'от лисицы ушел, от агентов ушел, и ото всех уйду…' - Эх, короткая у тебя память, Колобок, - вздохнул Иван, отпуская его в лес, - мы тебя спасли, а ты… сам, поешь, ушел. Да и жизнь твоя не длиннее. Срок годности хлебобулочных изделий - пять суток.
Но бабкина выпечка уже не слушала своего спасителя и катилась прочь от казино, собирать новые куплеты для своего лесоморского хита.
– Ладно, - хлопнул программиста по плечу Тутанхамон, - предлагаю написать его родителям грамотку: 'Мама и папа, не скучайте, я на эстраде пою, кучу денег зарабатываю!' И после этого наша совесть будет чиста, от лисы мы его спасли, и что мать ждет - сказали.
– И то верно, - согласился Иван.
Он достал из кармана лист чистой лесоморской бумаги и написал от лица Колобка длинное послание его родителям. Парень с тоской смотрел на получившийся текст и припоминал, как сам в семнадцать лет чуть ли не со слезами упрашивал отца отпустить его на учебу в Москву. Ничем он не лучше бабкиной выпечки: от родителей уехал, сестру следом позвал… Вложив в послание старикам все собственные переживания, Иван закончил письмо. Он сложил его треугольничком, как это делали фронтовики шестьдесят лет назад и, оставив Тутанхамона подождать у входа в казино, отправился внутрь искать либо Симурга, либо другое крупное почтовое средство.
Правда, прежде, чем уйти, парень заметил:
– Знаешь, дружище, не нравится мне это казино и праздник. Потому что Горыныча нет. У меня такое чувство, что его кто-то похитил.
– Не кто-то, а Кощей, - пожал плечами экс-фараон.
– Не исключено, - буркнул Иван, - только мотив, причина, чтобы похищать его с такого праздника. Выкуп - кому? Убийство - для чего? Или Кощей проведал, что моему напарнику захотелось избавиться от рожек?
Тутанхамон пожал плечами, а Иван скрылся за дверьми.
Названный шамаханским колдуном шел вокруг горы-казино и думал обо всем, что могло произойти с трехглавым огнедышащим змеем. На ум напрашивалось только одно - коли не знаешь плетущихся тут, в Лесоморье, интриг, ничего не поймешь.
Из задней двери вышли Яга с Милли. Старуха посадила девочку на пень и поставила перед ней замшелый баян.
– Вот, - шепнула она ребенку, - мой привет касатикам, и пусть они больше мои артефакты в лагере не бросают без присмотра.
Услышав это, Тутанхамоном подошел и спросил бабку, откуда она достала музыкальный инструмент. Оказывается, за день она успела слетать на своей ступе до лагеря и привезти баян домой, потому что ей нужно было выступать на празднике с концертом русской народной песни.
– Знаете, в чем секрет баяна? - лукаво посмотрев на гостей по очереди, спросила она, и, не дождавшись ответа, продолжила. - Мох на нем волшебный. Он заставляет исполнителя играть фольклорные песни народа, которым он рожден. То же действует и на певца. Поэтому ваша Мила, - бабка презрительно посмотрела на московского ребенка, - которая своих 'Невалет-ю-гоу' только и знает, и начала запевать 'Сени', 'Калинку' и все остальные замечательные песни. Она-то их не знала, но дух ее народа благодаря магии моего баяна, вкладывает в уста забывшей свои корни то, что было ценно ее предкам.
Милли зевнула, а Тутанхамон улыбнулся, услышав объяснения Яги. Он припомнил, как Коля Семенов напевал 'Перебранку Локи', а после подумал, что же начнет нести он сам, дай ему в руки такой баян.
– Но на вас с Иваном я его заколдовала, - похлопала инструмент по мехам старуха, - ибо я хотела, чтобы вы использовали его как оружие. И когда вы приметесь играть на нем, он исполнит фольклорные песни для ваших слушателей.
