— А никого и нет… — прошептал Гарри, сглатывая вставший поперёк горла ком и облизнув сухие, потрескавшиеся от обезвоживания губы.
Герой так ни разу и не поел за всё это время. Да и не собирался он этого делать. Особенно после того, что произошло несколько дней назад. И без того тощий, он стал тенью самого себя, почти всегда молчал и единственное, что делал — это пялился в потолок.
Гриффиндорец чувствовал себя так, словно под кроватью у него притаилась разгневанная тётя Петунья, готовая в любой момент завизжать — только повод дай.
Юноше казалось, что даже если бы с него сняли наручники сейчас, он бы всё равно лежал ничком на худеньком матрасе, без движения и всяких на них сил. Гарри даже дышать было тяжело. Каждый вздох давался ему с трудом, а выдох с боем. Он стал спать ещё чаще, хотя до того думал, что это просто невозможно, и просыпался лишь для того, чтобы ощутить голодный позыв в желудке и посмотреть на серую стену или в глаза всё реже приходящему к нему Криви. Хотя, возможно, было и такое, что большую часть таких вот посещений Избранный просто-напросто проспал (и слава богу), находясь где-то между небом и землёй, между реальностью и всё более угнетающими его снами, кошмарами, мрачными фантазиями.
Иногда, конечно, были и просветы: обычно в такие моменты Гарри с упоение погружался в прошлое. Но, увы, подобного с каждым разом становилось всё меньше и меньше. Да и разве могли воспоминания о свободе заменить ему настоящую, подлинную свободу?
Это было похоже на дни рожденья Дадли, когда вокруг было полным-полно подарков, игрушек и интересных книжек, но все они были недоступны, далеки — не его.
Посему вскоре эти «белые пятна» стали больше раздражать гриффиндорца, чем радовать. И теперь Гарри прятался уже от всех своих чувств. Он уже не скучал по друзьям (на самом деле он даже не думал о них, словно у него тех никогда и не было). Он не вспоминал о Джинни, а когда взглядом случайно натыкался на злополучное фото в своих ногах, то лишь вопросительно хмурился, глядя на него так, словно на призрака или химеру.
Герой больше не спорил, не обращал внимания на провокации Криви. Поттер ничего у него не спрашивал, вёл себя тихо и если бы ещё и ел, то был бы просто мечтой любого похитителя. Сломался он или нет? Избранный просто не задавался этим вопросом.
Ему. Было. Плевать.
И вот, как это случалось уже много раз, дверь тихонько приоткрылась.
========== IV. Трудный день для путников. ==========
Публичная Бета к Вашим услугам :D
Твой призрак в ночи роковой,
Твой стон на моих дрожащих губах.
Я помню моря гулкий прибой
Солёной водой на твоих щеках.
Я помню тяжесть меча в руке,
Как в войне воздух резал беспечно:
Твоей рукой бил я по себе,
Пока из ран текла жизнь скоротечно.
Ты помнишь, как я под тобою лежал?
Как кровью марал острую пику?
Твой призрак в ночи роковой нашептал:
«Я слышу твой плач, Эвридика…»
© Ebiscus — «Эвридика».
Дверь с тихим скрипом приоткрылась и, если бы гриффиндорец соизволил посмотреть в её сторону, то увидел бы, как из-за её потёртого угла выныривает не извечно счастливое лицо Колина, а объектив модернизированного волшебством маггловского фотоаппарата.
— Гааарри-и, — протянул игриво Колин, так и не высовывая головы из-за двери, — скажи «чиз»! — и вспышка камеры в тот же миг осветила загнивающую серостью, словно плесенью, комнату.
Сам Поттер никак на это не отреагировал, только замучено закрыл воспалённые глаза. Яркий свет причинял ему вполне реальную боль. Ко всему прочему она легко могла вернуть его в сознание, а юноше сейчас было гораздо комфортнее в блаженном полузабытье. И покидать его гриффиндорец не собирался ни под каким предлогом. Однако же не стоит забывать, что Криви, как и сам Избранный, являлся представителем ало-золотого факультета. Чего-чего, а настырности (и об этом все знали) львам было не занимать. И подросток с волосами цвета мышиной шкуры не был исключением из этого правила. К тому же Колину решительно не нравилось состояние кумира! За прошедшее время тот изрядно поскучнел, посерел, сильно сдал. Это злило и раздражало мальчишку. Но юноша всё понимал: Гарри не любил протирать штаны без дела…
Его Избранный нуждался в зрелищах!
Его Герой, вероятно, сильно скучал без привычных ему приключений, и Криви изо всех сил старался прогнать его тоску и вялость. Но стоило признаться (и похититель с сожалением это признавал): получалось у него, откровенно говоря, плохо.
«И какой же из меня друг после этого?» — каждый раз спрашивал сам у себя юный лев, выходя из комнаты Гарри, не растормошив его и на этот раз. — «Плохой! Плохой из меня друг!» — отвечал юноша, хмурясь.
Тяжело вздохнув, похититель всё-таки вошёл в комнату и придирчиво осмотрел изрядно исхудавшего гриффиндорца.
«Завтра, во что бы то ни стало, накормлю его», — решил для себя парень, отмечая, что худоба Гарри хоть и неимоверно шла, но явно была не из ряда здоровых признаков. И стараясь вести себя как можно непосредственней, Колин сделал ещё одну фотографию и широко улыбнулся, присаживаясь на кровать.
— Как у тебя дела? — непринуждённо поинтересовался мальчишка, а Избранный уже привычно на это никак не отреагировал. Юный лев, обиженно надув губки, нахмурился и робко провёл кончиками пальцев по щеке Поттера, которую он недавно самолично выбрил. — Ты что, снова спишь? — плаксиво поинтересовался Криви. — Эй… я с тобой говорю, — но ответа так и не последовало. Тогда парнишка с внезапно проснувшейся в нём злобой ущипнул Гарри. Затем ещё и ещё раз и до тех самых, пока кожа скованного парня не вспыхнула красным. Почти неуловимое движение вздрогнувших век и тонкие поджавшиеся губы, убедили Колина, что Избранный таки не спит, а просто-напросто — игнорирует его!
Обида медленно, но верно вскипала в юноше.
«Как же так?» — думал Криви. — «Почему же он так упрям? Почему не понимает, что я хочу ему добра? Почему хочет сбежать? Зачем?» — у Криви вообще было полным-полно вопросов, но получить ответ ему было не у кого. Единственное, что он знал наверняка так это то, что он никогда и никому не отдаст Гарри. Ни Дамблдору, ни Воландеморту. Чего бы это ему не стоило! Тех не волновало счастье гриффиндорца! А что до Грейнджер и Уизли… Так они никогда по-настоящему не понимали своего якобы друга! Им просто по чистой случайности повезло быть рядом с ним. И всё. Ничего особенного. Но Колин их не винил. На их месте мог оказаться любой. Даже он сам…
«Но ведь я другой…» — пронеслось успокоительное в голове мальчишки.
Впрочем, иногда отчаянье всё же охватывало сердце парня. Но он всегда помнил, что в таком деликатном деле, как дружба, светлая и чистая, главное не сдаваться, улыбаться и делать то, что должно. Ведь именно так всегда поступал сам Гарри, верно?
Чтобы ни случалось, зеленоглазый юноша всегда помнил о главной цели и шёл к ней, невзирая ни на что. Думая об этом, Колин сам ощущал себя способным на любой, даже самый дикий подвиг. Чувствовал себя настоящим героем! Но иногда выходки Гарри буквально выводили его из себя.
— Я знаю, что ты меня слышишь! — громко и чётко произнёс мальчик. — Ну, почему ты так со мной? — заныл Криви в следующее мгновенье и в очередной раз столкнулся с полной безразличия тишиной. Ещё, наверное, добрых двадцать минут Колин теребил пленника, стараясь привести его в чувство, а затем… — Ну, как знаешь! — оскалившись, юноша вскочил с кровати и со всей силы швырнул в Гарри фотоаппарат.
Удар пришёлся точно по животу. Поттер буквально согнулся пополам от боли и завыл. Он раскрыл повлажневшие от слёз глаза, которые на фоне истощённого лица выглядели пугающе большими, и посмотрел прямо на Криви. Усталость — вот, что отражалось в этих зелёных ямах.
— Проснулся? — вызывающе протянул Колин. — Вот и славно! — самодовольно хмыкнул он. — Ты в последнее время только и делаешь, что спишь! Так нельзя! — возмущённо воскликнул парень в следующее мгновенье. — Хватит! С этого момента будешь делать, как я говорю! Ясно?
