— Ох, — драматично вздохнула Хепзиба — её уже всю буквально трясло от переизбытка чувств, — ничего не говорите! — воскликнула она возбуждённо, и Реддл был уверен, будь руки женщины свободны, она бы наверняка приложила одну из них ко лбу и трагично закатила глазки. — Я всё понимаю! — напряжение росло. — Но вы умный юноша и разумеете, что слишком молоды для меня…
«О Салазар», — думал между тем Том, — «тебе бы радоваться, а не строить из себя недотрогу».
— Мадам, я не просто так стою перед вами на коленях… — таинственным полушёпотом произнёс юноша, несмотря на внутреннее недовольство, принимая правила этой глупой игры. Женщины любят, когда их добиваются… Даже такие. Что ж, ладно. Исход этого сражения в любом случае был уже давно предрешён.
— И почему же вы стоите на коленях, мой милый Том? — утробно пробасила Хепзиба, невинно хлопая ресницами.
— Потому что боюсь, что если поднимусь сейчас, то мой налившийся кровью член будет слишком мешать нам вести светские беседы, бесстыдно выпирая из штанов и всячески отвлекая нас на такие мелочи, как разговоры о возрасте, погоде и о чае, — на выдохе произнёс Марволо. — Кстати чай действительно был очень вкусный. Что вы в него добавили? — внезапно произнёс юноша, давая понять ведьме, что если она не поддастся ему сейчас же, то второго шанса у неё уже никогда не будет.
— Я… я… ох… — растерялась Хепзиба, однако тут же взяла себя в руки. — Похлёба! — нервно воскликнула она, хищно вцепившись в рукав сюртука Реддла. Перед ней в то же мгновенье появилась худющая, так бессовестно контрастирующая со своей большой госпожой, домашняя эльфа.
— Хозяйка? — жалобно пропищала она.
— Если придёт мистер Бэрк, — глухо шептала Хепзиба, — скажи ему, что я в гостях у своей племянницы и меня не будет ещё очень… — она перевела взгляд на молодое и привлекательное лицо Реддла, а затем посмотрела на его крепкое, сильное и, вероятно, совершенно неутомимое тело, и с широкой улыбкой продолжила: — очень, очень, очень, — лепетала она, — очень долго. Тебе всё ясно, Похлёба?
— Да, хозяйка, — ответила домовиха и тут же исчезла, оставив волшебников наедине.
Том мысленно закатил глаза и приготовился к долгим мукам. Он приподнялся и был уже готов навалиться на женщину перед собой, как чья-то рука грубо оттащила его от вконец разомлевшей под ним дамы.
Всё замерло. Каждая из складок на теле Хепзибы застыла, вторя пыли, повисшей в воздухе, и самому времени.
Том резко обернулся и тут же встретился с парой смеющихся глаз.
Его собственных глаз, если быть предельно точными.
— Сейчас не время для подобных вещей, — этот шёпот отрезвлял заплутавшего в воспоминаниях Воландеморта. — Тебе нужно идти дальше, любовь моя, — рука скользнула по бледной скуле, и в тот же самый миг Тёмного Лорда, как это бывает при аппарации, скрутило и вновь понесло по, казалось бы, бесконечному лабиринту уже пережитых им некогда чувств, мыслей, событий. И на этот раз мужчина был гораздо осторожнее.
…Тёмный Лорд задыхался.
Несмотря на то, что мужчина был англичанином, холод и сырость никогда его не радовали. Он не любил ни дрожать, ни дышать паром, ни кутаться в шарфы и тяжёлые зимние вещи. Но иной раз заклинания, даже самые простые такие, как, например, согревающие чары, могли привлечь ненужное ему внимание всяких мелких волшебных существ, что живут обычно в таких вот непроходимых лесах, как этот. Поэтому сейчас волшебник был укутан в несколько слоёв одежды, в опущенной до самых чёрных бровей мохнатой шапке, и в шарфе, поднятом до кончика острого носа, так что были видны одни лишь миндалевидные карие глаза.
Вот уже несколько долгих часов Воландеморт стаптывал снег на куске земли в двадцать квадратных километров и никак не мог найти хотя бы одного старого дерева с дуплом. Вокруг были одни маленькие тонкие липки, кустики, да подгнившие чёрные пни. Тёмный Лорд начинал злиться. Но уходить всё же пока что был не намерен. Скоро ему в любом случае придётся покинуть Албанию. Стоило поспешить! Он и так уже слишком долго здесь пробыл и много сомнительных дел успел провернуть… К тому же у него почти не осталось денег.
«Она говорила, что это был дуб или может сосна…» — рассуждал волшебник, скрипя зубами и сугробами под ногами. — «Хм… дуб, а? Нет, это наверняка был дуб», — заключил маг в следующий миг и остановился, переводя дыхание.
Воландеморт не выдержал и всё же достал волшебную палочку, решив-таки немного отогреть своё онемевшие от холода тело. Мелочно и некрасиво ругаясь, молодой мужчина «поливал» струёй тёплого воздуха ладони и продолжал, словно по привычке, рыскать взглядом по округе: пень, куст, сук, пень, куст, ёлка, пень. Ничего интересного. И снова: пень, кочка, грязь, сугроб, ёлка, сук.
— Ооо, — замучено простонал Лорд, — это никогда не кончится… — раздражённо изрёк он, в очередной раз нахмурился и потупил глаза на небольшом холмике неподалёку от того места, где решил сделать привал. Из-под сбившегося в курган снега выглядывала покорёженная ветка, ещё ниже мужчина заметил выкорчеванные чёрные древесные… — Корни? — сам у себя спросил Воландеморт. И прежде чем мысль успела полностью дозреть в голове волшебника, тот уже в ручную отрывал старое сгнившее дерево из сугроба.
«Это был — клён…»
Это был тот самый клён! И едва рука мага оказалась в поеденном термитами дупле, обхватила диадему основательницы, как его вновь подхватил шквал воспоминаний.
Следующей точкой должна была стать встреча с Нагайной. Тем единственным живым существом, которое по какой-то странной причине отказывалось испустить дух после первой же встречи с отчаянно нуждающимся в сосуде духом Воландеморта.
Мирно сосуществуя с подселенцем и отдавая ему в ущерб самой себе, силы, нужные для поддержания жизни в тлеющей заблудшей искре, эта холодная безногая тварь заслужила уважение волшебника и стала достойной частички его души.
И Воландеморт уже готовился перевоплотиться в слабое бестелесное облако, смешанное из энергий и чувств. Он был готов к этому. Почти готов. Ведь то состояние он до сих пор вспоминал с откровенным ужасом, страхом и смесью стыда и унижения. Однако… что-то явно пошло не так.
Дверь перед ним была самой обычной. Таких дверей было, наверное, сотни и даже тысячи по всей Британии, однако сейчас он собирался открыть именно эту. Зачем?
Чуткий слух улавливал по ту сторону сбившееся дыхание двух… Нет, трёх человек. Они знали, кто пришёл к ним в эту чудную, поистине прекрасную ночь. Ночь всех святых. Хэллоуин.
Воландеморт не смог удержаться и запрокинул голову к небу, вглядываясь в иссиня-чёрное небо, вдыхая сырой воздух, жалящий лёгкие, словно предчувствуя, что его ждёт по ту сторону, и всё же направил палочку на замок, врезанный в дерево и так нагло преграждающий путь великому волшебнику на пути к чете Поттер.
Удивительно. Тот поддался ему с первой же попытки.
— Мне нужен только ребёнок, — как можно спокойнее произнёс мужчина, сразу же уворачиваясь от брошенной в него Авады. Впрочем, та уже вскоре была возвращена обратно. Джеймс Поттер замертво упал на пол.
Воландеморт прошёл на второй этаж и Бомбардой снёс дверь в спальню. Рыжая женщина сидела на полу, отчаянно дрожа и прижимая к груди младенца.
— Отдай мне сына, и я сохраню твою жизнь, — вот уже второй раз за эту ночь Воландеморт предлагал, как ему казалось, вполне мирное разрешение этого «конфликта». — Не глупи, девочка, — жёстче произнёс тёмный маг. — Отдай ребёнка и у тебя появится шанс обзавестись ещё кучей таких же, как и этот.
— Чтобы ты снова пришёл и забрал их?! — возмущённо прошептала женщина, отрывая взгляд от сына и буквально впиваясь парой зелёных глаз в бледное лицо врага. — Да как ты можешь?! — всхлипнула несчастно ведьма.
— Я буду откровенен, — устало произнёс волшебник. — Я пообещал одному человеку, который очень дорожит тобой, что если у меня будет хотя бы самая маленькая возможность не убивать тебя, если ты мне дашь эту возможность, — уточнил Лорд поспешно, — то я ей воспользуюсь.
