Когда красный флажок сигнализировал ей, что появилось пятьдесят восемь новых комментариев, Зара кликнула на него холодными, дрожащими пальцами. Самые новые комментарии были наверху.

Лед тронулся.

«Это круто!»

«Просто вынос мозга!»

«Загрузил все пять ссылок в песочнице[9]. Идет проверка. Все еще смотрю на загрузку файлов, которая, по всей видимости, идет на другом языке с патчем, позволяющем запускать их на ПК. Возможно, это и фейк, но для создания чего-то подобного потребуется более 17 дней. Я склонен полагать, что это нечто стоящее». Заре понравился этот комментарий, хотя она была уверена, что он от взрослого.

«Это чушь!»

«Что это, черт возьми, за песочница, Corker348?»

«Офигеть!!!!!!! Я не могу в это поверить!!!!!! Наконец-то!!!!!!»

Ее пост начал появляться в их лентах новостей. Она несколько раз нажала «Обновить», и репостов стало больше.

Теперь комментарии были такими:

«Я смогу изучать менсентенийский? Это здорово, черт возьми. Неважно, реально это или нет, но это просто бомба!!!!! Это потрясающе!»

«SectDestiny, ты где это взяла??????»

«Утечки из НАСА!!!!! Ржунимагу, лол, пацталом: D: D: D».

Зара собрала свои вещи и огляделась. Все компьютеры были свободны. Библиотекари смеялись и мирно болтали друг с другом. Для них это был просто еще один день.

Но не для нее.

Зара снова обновила страницу. Ее постом поделились тридцать четыре раза. После еще одного обновления репостов стало пятьдесят два.

Она уставилась в экран. Она сделала это. Комментарии приходили сотнями, а самые новые были наверху – теперь количество верящих превосходило скептиков. Она сделала что-то важное. Что о ней подумает Джейн? Зара была уверена, что Джейн гордилась бы ею. Девочка улыбнулась.

Бросила взгляд на часы. Было 17.30.

О нет.

Если раньше у нее и не было неприятностей, то теперь они появились.

Джейн взглянула на Алана, а затем на остальных членов экипажа. Все чувствовали себя неловко от того, что только что произошло, но Хуне, похоже, было тяжелее всех. Она сделала шаг к нему, не совсем понимая, что сказать. Она должна осторожно прощупать почву, чтобы не дать Плиганам невыполнимых обещаний. На ее корабле и на «Облигнатусе» все еще работали Плиганы, которых она не могла позволить себе обидеть.

Джейн протянула руку к Хуне, не касаясь его. Она не знала, будет ли прикосновение успокаивающим или нежелательным. Она не могла быть уверена, смущен он или разозлен тем, что они стали свидетелями его признания.

– Хуна, наверное, тебе было очень трудно это сказать.

Ее слова, казалось, заставили его вздрогнуть. Он встретился с ней взглядом, глаза его все еще были частично скрыты нижними веками.

– Да, – ответил он, слегка пошевелившись. – Мы здесь одни?

Джейн огляделась. Вряд ли они были одни. Но она подумала, что понимает, что он имел в виду.

– Бигу и Гили ушли. Больше я никого не вижу. Думаю, здесь только я, мой экипаж и ты.

Глаза Хуны полностью открылись, и он, с трудом повернувшись, осмотрел себя с головы до ног. Затем подпрыгнул, прикоснулся к потолку и вцепился в него руками, свесив и полностью вытянув ноги. Оторвавшись от потолка, он несколько раз подпрыгнул на месте, и вся предыдущая неловкость его походки полностью исчезла.

– Так намного лучше. Извините, если я веду себя грубо. Надеюсь, вы не против.

– Ты… я… ты не грубый, – сказала Джейн, пытаясь подобрать правильные слова. – Нам сказали, что ты нетрудоспособный.

Хуна издал почти человеческий вздох через ноздри.

– Я не инвалид. От меня ожидали, что я буду соответствовать конструкции, которой не подхожу. – Он подпрыгнул еще несколько раз тем способом, который казался ему вполне естественным. – Мой народ по какой-то причине выводит определенную внешность. В погоне за предпочитаемым видом ноги они неизбежно наносят ущерб познавательной способности к инновациям. Затем восстанавливается древняя ДНК, которая укрепляет генофонд в течение нескольких поколений, потом цикл повторяется. Из-за этой сосредоточенности на поверхностном они не могут развиваться в полной мере, как должны. Поскольку мало кто интересуется тем, что происходило раньше, они раз за разом повторяют одни и те же ошибки и застревают в этом рекурсивном цикле коротких всплесков инноваций и длительных периодов застоя. Они не могут этого понять, даже когда я объясняю прямо. Я пытался изменить эту практику, но мои попытки не увенчались успехом. Те, у кого есть моя генетика, находятся в неизвестном меньшинстве. Какими бы ни были времена, нас очень мало. Такие, как я, дали им Укрытие и «Побег» и многое другое. Они уважают мою работу, но не мои мнения. Культура чересчур глубоко укоренилась, и обычный индивидуум слишком ограничен, чтобы понять последствия. Это отвратительная практика. Я больше не хочу быть ее частью.

Алан тихо присвистнул.

– Старик, это хреново.

Хуна запрыгал на открытое пространство, поближе к кораблю. Джейн и остальные последовали за ним.

– Я часто прихожу сюда или к одному из других «Побегов», чтобы побыть одному. Здесь я могу двигаться незаметно, быть таким, каким хочу быть, и боль от соседства других Плиганов смягчается. Я всегда, задолго до совершеннолетия, скрывал от всех свои естественные движения. Я просто не принадлежу к ним.

Он словно просил у Джейн убежища. Она задавалась вопросом, было ли это чем-то вроде кризиса вступления в совершеннолетие или дело обстояло гораздо более серьезно. Инстинкт подсказывал ей, что это больше, чем кризис.

– Я хочу помочь тебе, но надеюсь, ты поймешь, что мне нужно посмотреть, что произойдет. Я здесь в шатком положении.

Хуна медленно моргнул.

– Тебе не нужно сильно беспокоиться. Я считаю, что они опечалятся и будут возражать, но все же отпустят меня. Если нет, то я останусь таким, какой я есть, как и многие до меня.

Джейн это понимала. Он, похоже, ушел в отставку. Она надеялась, что ему разрешат полететь с ними. Она сделает все, что в ее силах, чтобы это осуществилось. Он может открыть им некоторые плиганские секреты манипуляций с ДНК, и он заслуживает того, чтобы жить без ограничений.

Пледор, прекративший созерцание рабочей станции, спросил:

– Есть ли какое-то объяснение тому, что ваши речевые модели настолько отличаются от других?

Джейн поджала губы. Не слишком подходящее время для этого вопроса, но ей тоже было интересно узнать.

Горло Хуны затрепетало, и из него вырвался кашляющий смешок.

– Твои речевые модели отличаются от ее… – Он указал на Джейн, а затем поднес руку к Алану: – И тем более от его моделей.

Глаза Пледора сузились подобно ястребиным.

– Мы разные виды из разных миров.

– И у нас, – вклинилась Джейн, чтобы смягчить любые разногласия, – разные уровни опыта и практики с языком. Для некоторых из нас менсентенийский – совершенно новое явление.

Хуна присел на корточки, растопырив ноги, и, похоже, так ему было гораздо удобнее. Его поза казалась более расслабленной, когда он не пытался вытягивать ноги вперед под неестественным углом.

– Понятно. Я постараюсь помочь вам в этом разобраться. Каждый цикл расплода растят почти одним и тем же образом, но инстинктивно хотят выделить его среди других, что довольно иронично. Они проводят много времени вместе. Развиваются специфические особенности, глупые притворства. Гили и Бигу из двух разных расплодов. Думаю, они прекрасно знают, как правильно говорить, но манера их речи придает им чувство принадлежности, особенно когда они проводят время с теми, кто одного с ними расплода. Она входит в привычку.

Пледор склонил голову набок и протянул:

– Мы встретили кое-кого по имени Кула…

– Кула из моего расплода. Я задал в нем тенденцию, отказавшись от притязаний. Моя воля в этой группе была сильнейшей, в этом наше различие. – Хуна опустил взгляд на пальцы своих ног. – Сейчас Кула вынашивает часть следующего расплода, и многие из тех молодых особей будут похожими на меня.