15 июля, понедельник

Состояние Павла Георгиевича плохое.

Филипп почти не отходит от него, но при имеющемся скудном наборе медикаментов он мало что может сделать. Командир в сознании; сегодня он приказал изолировать грузовой отсек и отключить его отопление. Учитывая объём этого помещения, такая мера здорово разгрузит системы жизнеобеспечения вездехода. Всё равно там нет для нас сейчас ничего полезного.

Я спросил Филиппа, знал ли он о том, что у командира слабое сердце. Его ответ обескуражил: никаких проблем раньше не было, строгая медкомиссия не находила отклонений.

Что же произошло? Только ли в стрессе дело? Да и не такой уж это сильный стресс для такого мужчины, как Павел Георгиевич.

Дни тянутся невыносимо медленно. Попытки отвлечься с помощью кино, музыки, книг или прочих развлечений заведомо обречены на провал. Могло бы выручить общение, но все ушли в себя, даже прежде разговорчивый Саша Шабалин. Понимаю, и самому не хочется лишний раз двигаться. Сказывается и недостаток питания, мы полуголодные, но хотя бы не мёрзнем. Постоянно хочется спать, и нередко я поддаюсь этому желанию. Потом, по пробуждению, обязательно болит голова и состояние ещё хуже, чем прежде, зато во сне время летит быстрее.

16 июля, вторник

Теперь нас шестеро.

Ночью скончался Павел Георгиевич. Сердце остановилось, и никакие усилия Филиппа не могли заставить его снова биться. Мы отнесли тело командира в грузовой отсек, где к тому времени температура опустилась до минус тридцати градусов (наглядный пример того, как быстро холод захватит вездеход после отключения двигателя и прекращения подачи тепла).

Состояние всех членов экипажа крайне подавленное. Опуская банальности, вроде "он был нам как отец", не могу всё же не сказать, что Павел Георгиевич, как и подобает командиру, являлся опорой, фундаментом для всех нас. Сколь бы опытны ни были остальные, именно авторитет командира являлся решающим, он укреплял наш дух даже в последние непростые дни.

Что будет теперь?

Вопрос далеко не праздный. Ведь сегодня мы потеряли не только Павла Георгиевича, но и Филиппа Людиновского.

Весь день он просидел в комнате, где скончался командир. От скудного пайка отказался и утром, и вечером. А примерно в девять часов... покинул вездеход. Облачился в спецодежду, поэтому не упал сразу, удалился от "Урсуса". Саша и Олег пытались его найти, но в таком буране это получилось бы разве что случайно. Филипп мог направиться куда угодно, следы его были заметены в считанные минуты. Ребята вернулись ни с чем.

Больше мы его не увидим.

Аркадий назвал его слабаком и трусом. А мне кажется, Филипп не смог простить себе, что не спас Павла Георгиевича. Или же смерть командира стала последней каплей.

А, возможно, он просто перестал делать то, что все мы - обманывать себя.

Я ненавижу, проклинаю себя за эту мысль, но не могу от неё отделаться: "Зато теперь еды нам хватит на чуть больший срок". Жестоко, мерзко, низко!

И логично.

17 июля, среда

Очередной конфликт с Аркадием.

Он вознамерился захватить оставшиеся припасы. Мне удалось избежать повторной проверки собственным лицом твёрдости его кулака. Хотелось дать сдачи, достал он меня, но не стал раздувать конфликт. Несмотря на вялость и апатию, на этот раз товарищи не остались в стороне и скрутили бунтаря. Звучали предложения выбросить его за борт, но, к счастью, здравый смысл победил, и Аркадия просто изолировали, заперев в одной из комнат. Кормлю его так же, как и остальных - куда сокращать-то?

Больше стычек нет.

18 июля, четверг

Неделя, как стоим на месте.

Никто уже не обманывает себя, мы понимаем - нас не найдут. Некому или просто не могут - не суть важно. Главное, что мы умрём здесь. Вопрос лишь в том, когда.

Пока никто не порывается последовать за Филиппом, но что будет завтра? Послезавтра? Ещё через неделю? Еды нам хватит дней на десять.

Я теперь провожу большую часть времени в кабине. Саша без проблем позволяет мне там находиться. Поскольку Аркадий больше не часть экипажа, а командира больше нет, мой друг стал фактически единоличным владельцем этого пространства. Глупость, знаю, здесь всё было общее и до того, как мы попали в беду. Теперь и подавно.

Я часами сижу и смотрю через лобовые стёкла вперёд. В целях экономии и чтобы снизить нагрузку на генератор, мощные огни вездехода выключены, оставлены лишь габаритные. Их свет едва заметен из кабины. Ещё я прошу Сашу включать "дворники". Мне просто нравится, как они двигаются по стёклам, одновременно, синхронно, слаженно. Влево-вправо, влево-вправо, описывая идеальный полукруг. Эта ритмичность успокаивает больше, чем зелёные огоньки на приборной панели.

К тому же, далеко не все они уже зелёные. "Урсус" не в лучшей форме, обороты двигателя плавают всё сильнее. Из дефлекторов порой дует совсем не тёплый воздух. Похоже, нам не придётся узнать, что такое голодная смерть. Заменим первую букву, пустяк ведь!

Будет холодная.

19 июля, пятница

Двигатель на последнем издыхании.

Температура внутри вездехода постепенно снижается. Пока ещё нормальная, достаточно чуть теплее одеться. Лучше всего в дизельном отделении, но там слишком громко для меня. А вот Олег и Валерий обжили его. Я и Саша сидим в кабине, когда мне не нужно готовить. Юра и Аркадий (да, мы его выпустили, он больше не буянит), надев спецодежду, пошли в грузовой отсек, где холодина, как на улице, разве что ветра нет. Они вскрывают ящики, что мы везли в Бореалис, надеясь, видимо, отыскать хоть что-то съестное, которого там быть не может, или даже спасение, ответы на все вопросы - кто знает? Я уже ничему не удивлюсь.

Саша спросил меня сегодня, зачем я продолжаю вести этот дневник. Больше он ничего не добавил, и так ясно, что имеется в виду.

Ты ведь никогда не прочитаешь эти записи, Лида. Наверное, их вообще никто не увидит после того, как мы умрём здесь, в этом проклятом нигде. А я всё равно буду их вести. Для себя. Чистые страницы, ждущие, когда я заполню их текстом, и ручка в руке - вот, пожалуй, то, что помогает мне не сойти с ума.

Ох уж этот самообман!

20 июля, суббота

Финита ля комедия.

Сдох наш "Урсус". Причём дважды.

Когда двигатель умолк в первый раз, Саша, повозившись, таки смог завести его снова. Продлив наши страдания ещё на четверть часа, вездеход снова затих - и теперь уже окончательно.

Заряда аккумуляторной батареи хватит, по словам Саши, дней на пять, если отключить все потребители, кроме обогревателей. Но это не то же самое, что получать тепло от двигателя, поэтому на борту становится всё холоднее.

Я и Саша покинули кабину; Валера и Олег, в свою очередь, оставили дизельное отделение. Теперь мы собрались на кухне. Свет, отопление и вообще всё в остальных помещениях вездехода отключили.

Что касается Аркадия и Юрия, они отказались идти с нами. Попросили только свою долю припасов. Получив её, закрылись в грузовом отсеке. Сперва мы гадали, как они собираются там вообще принимать пищу, в такой-то холодине, а потом услышали треск пламени. Эти два идиота развели костёр, топливом которому служит груз. Всё, что может гореть. Вряд ли это сильно их согреет в таких условиях, но они включили вытяжную вентиляцию, чтобы не задохнуться в дыму. Тратят нашу электроэнергию.