- Ой, прости! Пойдем, там тебе все объяснят.

Несколько минут спустя он понял, что сам тут действительно заплутал бы, несмотря на наличие указателей, однако Мила неслась вперед стремительно и уверенно, а он старался не отставать. Душу грела мысль о том, что сейчас он увидит Виктора, но, вспоминая о том, что сам оставил его в одиночестве почти без объяснений и тусовался больше месяца в другой стране… В общем, понял Юри, ему стоило бы очень извиниться перед мужем и привести, наконец, в порядок свои мысли и чувства.

К слову о мыслях - только сейчас он понял, что все то время, что прошло со страшного известия, внезапно рухнувшего ему на голову, он думал исключительно о Викторе и его состоянии, забыв о себе и своих каких-то проблемах. Печаль, от которой он и не чаял уже избавиться, отошла на второй, а то и третий план – только бы с Виктором все было хорошо, только бы все было хорошо, только бы…

- Его предлагают прооперировать тут, ну, то есть, в плане травматологии. У них отделение с отличными специалистами, судя по их словам, - болтала Мила. Казалось, ей даже дышать не нужно. – Так или иначе, транспортировать его куда-нибудь еще сейчас, наверное, не лучшая идея.

- Когда вы узнали? – перебил ее Юри, едва не сбив какую-то медсестру, но спешно извинившись. – Почему сразу мне не позвонили?

- Ты уехал, как я поняла, и Витя почему-то не хотел тебя тревожить, хоть временами ему явно ну очень хотелось это сделать. Вот и сейчас он не то сам попросил позвонить именно нам, то ли еще что, но нас разбудили посреди ночи, перепугали ужасно…

- Ты говорила, что он куда-то ехал, - вновь вмешался Юри. Мила коротко глянула на него с недовольством, но кивнула.

- Да, кажется, с отцом что-то. У его отца проблемы с сердцем, знал?

Юри видел отца Виктора всего один раз мельком на одном из соревнований, но ему вполне хватило на всю оставшуюся жизнь – он сразу понял, что с этим человеком ему общий язык явно не найти. Да и отношение того к их союзу… Будучи далеко не в восторге, тот продолжал общаться с сыном и помогать им в чем-то по мелочи, но сразу заявил, что помощь-то помощью, ибо куда уж ребенка своего девать теперь, а о семейных посиделочках они могут даже не заикаться. Юри и не рвался, о чем сразу Виктору заявил. Тот лишь кивнул. Больше они к этому вопросу не возвращались, и к отцу тот всегда ездил исключительно один.

- Да, слышал что-то, кажется. Что именно произошло?

- Понятия не имею. Но он поехал на такси, а не на своей машине… может, если бы вел сам, то ничего бы не произошло, так странно сейчас думать об этом.

- Таксист попал в аварию?

Девушка лишь кивнула.

По пути они заскочили в гардероб на первом этаже, чтобы Юри мог сдать верхнюю одежду, после чего направились в отделение и прошмыгнули через двери внутрь под хмурым взглядом какой-то полной женщины.

Внутри были довольно тихо, не считая говорящей с кем-то по телефону постовой медсестры. Все двери палат были закрыты, ни одного пациента в коридоре. Юри скомкал в руках край кофты, пытаясь успокоиться.

- Разве он не в реанимации?

Мила хмыкнула.

- Неа, тут положили. Сам потом спроси у врача.

- И где мне его найти?

Они подошли к посту, и только теперь Юри заметил, что на диванчике приятного кремового цвета сидели Гоша, а с ним еще пара человек, которых Юри знал не особо хорошо, хоть и довольно часто с ними сталкивался.

Медсестра, полная женщина в халате с просвечивающим через ткань красным платьем и с торчащими из-под медицинской шапочки выбеленными прядями волос, подозрительно взглянула на них со своего места, но после вновь вернулась к разговору и своим записям.

- Вы идите, я тут с ним потусуюсь, - велела приятелям Мила и зевнула. Юри бросил на нее встревоженный взгляд. Кажется, она провела тут всю ночь и часть дня до этого самого момента, так что теперь Юри мог с чистой совестью отпустить ее домой.

- Нет, вы все идите домой, поспите, - покачал головой он и чуть улыбнулся. Он был невероятно благодарен им за поддержку в такое важное время. – Спасибо вам, дальше я сам.

- Точно?

- Точно.

Обнявшись с Милой напоследок, он проводил их, покидающих отделение, взглядом и огляделся вокруг. Теперь законная ноша перешла на его плечи, первым делом он должен был найти врача и разобраться в ситуации более детально.

Нет.

Первым делом он должен был увидеть Виктора, пусть даже и спящего. Но вся проблема заключалась в том, что Юри понятия не имел, в какой тот палате, а спросить об этом у Милы совсем забыл. Он кинул задумчивый взгляд на медсестру, все еще не отрывающуюся от телефона и что-то старательно записывающую, и, кашлянув, подошел ближе, терпеливо ожидая, пока она завершит вызов и обратит на него свое внимание.

Женщина покосилась на него, буркнула в трубку «Да, я поняла. У меня тут посетитель» и, наконец, сбросила вызов.

- Вам чем-то помочь?

- Виктор Никифоров… - начал было Юри, но она, не дослушав, махнула куда-то вглубь коридора.

- Четыреста двадцать пятая. Про него сегодня столько раз спрашивали, что у меня сложилось впечатление, будто он один-единственный в этом отделении лежит.

Юри хмыкнул – ну так чего она хотела, человек-то известный и общительный до крайности. Ничего странного, что в больницу тут же прибежала прорва народу, знакомого и не очень.

- А врач?

Медсестра уставилась на него, словно не поняла вопроса.

- Где я могу поговорить с его врачом? – перефразировал Юри.

- В ординаторскую загляните, в конце коридора налево.

- Спасибо, - пробормотал Юри и послушно пошел в указанном направлении, разглядывая таблички на дверях. На четыреста двадцать четвертой сердце у него внезапно забилось как сумасшедшее, а ладони вспотели, так что перед искомой четыреста двадцать пятой он прислонился к стене, пытаясь отдышаться и успокоиться. За этой выкрашенной светлой краской стеной лежал его Виктор, по которому Юри безумно соскучился и о котором, разумеется, страшно волновался.

Медленно выдохнув, он взялся за ручку двери и осторожно, стараясь не издавать шума, опустил ее вниз, толкая дверь от себя. Та легко поддалась, и Юри заглянув в образовавшуюся щель, оценивая обстановку.

Палата была одиночной – никто в этом, разумеется, и не сомневался, - небольшой и светлой. Лишь когда Юри полностью вошел внутрь, прикрывая за собой дверь, он сумел увидеть кровать, на которой спал его дорогой человек. Виктор был бледным, растрепанным, под капельницей и с парой царапин на лице, но, самое главное, вполне себе таким живым, и Юри чувствовал, как ледяная рука, сжимающая сердце, отпускает его.

На тумбочке рядом с кроватью кто-то уже успел водрузить вазу с букетом из белых – даже кремовых, пожалуй, - и светло-голубых цветов. Между лепестками одного из них был вставлен листочек бумаги. Юри, не удержавшись, осторожно вытащил его.

- Не вешай нос, все будет круто. Выздоравливай, мы ждем! - прочитал он и уставился на старательно, хоть и кривовато нарисованного снизу зайца, который на огромных лапах скакал по дорожке. Юри весело фыркнул, понимая, откуда это. «И доктор пришил ему ножки, и заинька прыгает снова». Доктора Айболита в японском переводе он читал еще в детстве.

Ребята были милыми до невозможности.

Вставив листочек обратно, Юри ласково погладил Виктора по щеке и, наклонившись, поцеловал в уголок губ, стараясь не разбудить. Хотя, если в дело пошли лекарства, пробуждение он застанет еще не скоро.

- Все будет круто, - повторил он, чтобы не молчать, и погладил мужа еще раз. – Мне нужно поговорить кое с кем, а затем я вернусь и буду ждать, пока ты проснешься. А затем обязательно перед тобой извинюсь, обещаю.

Нужного человека он нашел быстро. Это был довольно моложаво выглядящий мужчина, хотя ему наверняка уже стукнуло лет сорок, не меньше, смуглый, полноватый и с очень морщинистым лбом, словно он всю жизнь только и делал, что поднимал и опускал брови. Юри, глубоко вдохнув, начал объяснять ситуацию. Но тот, кажется, и сам все понял, стоило только упомянуть Виктора.