Юри смотрит на тест в своих руках и чувствует, как тело цепенеет от ужаса.
- Юри? Ну что? Что там?
Даже через динамик телефона было слышно, как Пхичит ерзает от любопытства, желая узнать результаты. Именно он был тем, кто предложил Юри проверить, имеют ли его вполне узнаваемые симптомы реальную причину, и Юри одновременно был и благодарен ему – лучше, конечно, узнать заранее, а не стать жертвой внезапности, - и почти ненавидел. Он до последнего надеялся, что все обойдется. Что он просто отравился или заболел. Что это какая-то одна большая и страшная ошибка.
Но теперь он смотрит на тест, сидя в ванной на крышке унитаза, и рыдает, давясь всхлипами, словно девчонка, которую бросил парень, пока его заботливый лучший друг пытается докричаться до него через динамик телефона, небрежно брошенного на полочку под зеркалом.
Не самое приятное занятие, если честно.
- Юри! Ответь мне, черт возьми, Юри, ты пугаешь меня! Ты плачешь? Не получилось? Ну, ответь, просто «да» или «нет», всего одно слово… Ты же не можешь плакать из-за того, что в тебе ребенок от твоего обожаемого Виктора, правда? Ты же наверняка мечтал об этом, правда? Юри, эй, если ты сейчас же не ответишь, то я…
Юри, всхлипнув, берет мобильник, с досадой шлепает пальцем по кнопке завершения вызова и кидает его обратно, даже не заботясь о том, треснет ли стекло экрана. Какую вообще роль может играть сохранность телефона, если жизнь катится в тартарары, а Виктор вскоре наверняка бросит его, предварительно затащив на аборт и уничтожив последнее, что останется у них общего?
Мобильник завибрировал – Пхичит не собирался сдаваться. Юри приходится вновь тянуться до телефона и вообще отключить его.
Позже он, разумеется, извинится перед другом, но сейчас он хочет побыть один, хорошенечко поплакать и подумать о том, что же он вообще может сделать в данной ситуации, чтобы сохранить свой брак.
Виктор Никифоров был блядски идеальным мужчиной его мечты. Смыслом его жизни. Источником его вдохновения и нерушимым столпом, не позволяющим ему упасть. Примером для подражания. Вечным кумиром. В общем, просто самым любимым человеком на всем белом свете.
Когда они поженились, Юри от счастья был на небесах, представляя себе их дальнейшую жизнь – и, разумеется, кроме их очаровательного общего ребенка Маккачина в этих планах фигурировал еще как минимум один настоящий малыш. Плод их любви, человек, взявший от них частички самого лучшего – Юри иногда развлекался тем, что представлял, на кого он будет похож, какие у него будут таланты, какой характер… Он даже не сомневался в том, что Виктор тоже хотел бы этого. Разумеется, позже, когда они оба оставят фигурное катание и посвятят время самим себе и друг другу – но это должно было случиться рано или поздно. Такому потрясающему человеку, как Виктор, обязательно нужно продолжать себя, улучшать генофонд, - так рассуждал Юри и улыбался мечтательно.
Первый звоночек тревоги прозвенел, когда он заметил, как Виктор смотрит на родителей с маленькими детьми на улицах – это был взгляд, явно далекий от умиления. Что-то вроде неприязни и досады. В общем, нехороший знак.
Вторым звоночком были разговоры друзей. Однажды, когда Юри случайно заговорил на эту тему в компании русских фигуристов, те посмотрели на него как-то странно.
- Юри, прости, но я не думаю, что это хорошая идея, - начала Мила мягко. – Виктор, как бы это сказать… не любит детей. Когда у одной из его бывших девушек было подозрение на беременность, они поразительно быстро расстались, хотя до этого все было прекрасно. Потом, разумеется, ничего не подтвердилось, но все же…
- Когда он их видит, у него появляется такое выражение лица, будто его сейчас вырвет, - добавил Георгий.
- И он никогда не говорит о них, а когда кто-то начинает – тут же меняет тему или уходит, - добавила Мила, и они глянули на Юри так, словно тот сказал, что умирает от рака.
Юри ничего не ответил тогда, но никогда после не переставал крутить этот разговор в голове.
Это был самый настоящий крах его мечтаний и надежд.
Виктор не любил детей.
Виктор не хотел детей.
Виктор терпеть не мог детей. Настолько, что даже когда-то расстался с девушкой, чтобы не быть отцом. Всю свою нерастраченную родительскую любовь он отдавал своему псу и, кажется, был вполне доволен этим.
У них никогда не будет ребенка – и точка. Юри стоит запомнить это, если он не хочет оказаться на месте той бывшей девушки.
И вот теперь он смотрит на две полоски и ревет, сидя в туалете их общей квартиры, понимая, что если его муж узнает об этом – квартира тут же перестанет быть общей.
Юри глубоко вздыхает и вытирает слезы тыльной стороной руки.
Что ж, если ему придется врать, чтобы сохранить брак – то он сделает это. Если ему нужно выбирать между Виктором и малышом – то он выбирает Виктора.
Мысль об аборте, сначала казавшаяся ужасающей – убийство частицы любимого человека в нем, их общего ребенка, как же так, - с каждой минутой раздумий становилась словно больше и больше, увеличивалась в размерах, как снежный ком, занимая все больше места в его размышлениях. Терять ребенка не хотелось до слез, но в этом противостоянии нерожденного и его отца Виктор имел явный перевес.
Оставалось лишь продумать детали и сделать все как можно более незаметно.
Спустя полчаса, окончательно успокоившись и даже успев поесть, Юри набрал Пхичита, извинился за свое поведение и тут же был завален вопросами, главным из которых был «какой результат?».
- Отрицательный, - врет он, не моргнув и глазом. Не то чтобы он не доверяет своему лучшему другу, искренне беспокоящемуся о его состоянии… Просто знает, что иногда тот не совсем контролирует свой язык. Скажи ему правду – и, вполне возможно, вскоре во всех соцсетях появились бы восторженные новости о том, что «мой лучший друг ждет ребенка!», а этого допустить было никак нельзя.
Юри правда стыдно, что приходится обманывать Пхичита, но… Иного выхода нет. Если он хочет остаться с Виктором, нельзя допустить ни единой ошибки.
- Ох, мне жаль… - кажется, Пхичит не на шутку огорчился. – Ты был бы замечательным родителем, Юри.
Родителем – одиночкой, ты хотел сказать, думает Юри и прикусывает губу до крови, чтобы не разрыдаться снова.
- Вы должны попробовать снова, в этот раз обязательно получится!
- Да ни за что! – бормочет он еле слышно, отодвигая мобильник подальше, и гладит лежащего в ногах Маккачина. – Пхичит, пожалуйста… Давай сменим тему?
Виктор возвращается через час. Юри выходит встречать, прислоняется плечом к стене и с легкой улыбкой наблюдает за тем, как его любимый человек, смеясь, отпихивает успевшего соскучиться за несколько часов домашнего питомца от двери, чтобы иметь возможность хотя бы нормально зайти и закрыть дверь. Эта картина, повторяющаяся раз за разом, не надоедает никогда, лишь вызывает теплое и приятное чувство.
Они с Виктором обмениваются приветствиями и ласковыми улыбками, но Кацуки не спешит двигаться с места – ждет, пока Виктор снимет обувь и переступит за этакую невидимую глазу линию – привычный ритуал, отточенный временем. А тогда можно будет и показать, что соскучились они друг по другу не меньше того же пуделя.
Но сегодня все как-то иначе. Юри гложет страх и вина, давит, не дает расслабиться. Виктор глядит на него долгим и пристальным взглядом, словно бы вскрывает его, режет ножом и заглядывает во внутренности. Юри непроизвольно ежится и даже отступает на шаг, еле сдержав непроизвольное желание скрыть руками совершенно плоский еще живот. Ему кажется, что на лбу большими буквами написано то, что он пытается утаить, а Виктор все давным-давно знает и лишь ждет чистосердечного признания, чтобы тут же разрушить всю их счастливую и налаженную жизнь.
- У тебя глаза какие-то красные… Ты что, плакал? – спрашивает, наконец, тот, наклоняясь и снимая уличную обувь. Это настолько разнится с тем, что Юри ожидал от него услышать, что он даже теряется на мгновение, не зная, что же ответить.
