- Н…Нет. То есть да, но…

- Что случилось?

От его тревожной заботы хочется выть. Ты случился, хочет крикнуть Юри, ты, твоя качественная контрацепция и твоя ненависть к детям! Но, разумеется, он молчит и лишь мотает головой, щекоча волосами скулы. Ни словом, ни жестом не выдать себя – скоро все это закончится, все будет как прежде, и единственным и горячо любимым ребенком в их маленькой семье так и останется исключительно милашка Маккачин.

- Фильм посмотрел с грустным концом. Ненавижу их, - оправдывается он. Виктор знает об этом как никто, сам столько раз утешал расстроенного мужа после просмотра очередной слезовыбивательной ленты, поэтому даже не удивляется. Он переступает линию, подходит ближе, подхватывает торопливо шагнувшего к нему мужа и целует его.

И только тогда камень на душе и совести Юри временно рассыпается в пыль.

На следующий день, придумав какие-то мифические дела и окончательно потонув в своей лжи, Юри выходит из квартиры и ищет в галерее мобильника скрин с адресом найденного в интернете после долгих и тщательных поисков гинекологического центра, на прием к специалисту которого он уже записался. Само собой, непонятно какой шараге он себя доверять не собирался, да и в государственных клиниках делать не хотел, поэтому выбирал центр так, словно от этого зависит, по меньшей мере, его жизнь, и пока что отзывами и собственным анализом на основе данных с сайта он был вполне доволен.

Отойдя от стойки регистратуры и крутя в мыслях номер кабинета, Юри идет сначала в одном направлении, понимает, что номера не подходят, разворачивается, направляется в другую сторону, после чего вообще замирает у лестницы растерянным сусликом, крутя головой туда-сюда.

Центр изнутри выглядел вполне уютно – насколько Юри помнил с информации на сайте, он был частным, и хозяин явно денег на него не жалел. Красивая отделка стен и пола, повсюду цветы, картины и мягкие даже с виду белые диванчики производили крайне приятное впечатление.

- Потерялся? – слышится за спиной, когда он взглядом уже примерялся к одному из диванчиков, желая проверить, как по ощущениям. Он испуганно вздрагивает и оборачивается. Позади стоит женщина в костюме светло-зеленого цвета, лет пятидесяти как минимум на вид. Бейджик на ее груди сообщает о том, что зовут женщину необычным именем Береслава. - Куда тебе нужно? Я провожу.

Ох уж эти русские, мысленно отмечает Юри, они же первый раз в жизни видятся, а она уже на «ты». Ну и что, что он младше в два раза?

- Спасибо, - растерянно благодарит он и называет номер кабинета и фамилию врача. – А то я что-то…

- Да ничего страшного, - отмахивается женщина и бодро шагает вверх по лестнице. – На второй этаж, запомни на будущее. Такой молодой, неужели проблемы какие-то? Или беременный?

Видимо, посетительницы – почему-то Юри был уверен, что именно женщины в большинстве своем – делились с ней своими причинами, не видя в этом ничего странного, но ему рассказывать о чем-то настолько личном совершенно постороннему человеку, по меньшей мере, неудобно. Да и как помягче сказать, что ты приперся убивать своего ребенка, для рождения которого, в принципе, есть все условия? Однако она, работая в этом центре, может дать какой-нибудь важный совет, поэтому он все же решается признаться.

– Ну… на аборт…

- Что? Не расслышала, можешь погромче?

- На. Аборт. Записаться. Хочу! – громко и нервно выдает он, тут же замолкая, когда проходящая мимо пара смеряет его странным взглядом и отодвигается в сторону.

- О, - емко выдает его провожатая, но, плюсик ей в карму, даже не думает отговаривать его и тому подобное. Лишь кивает. – Срок свой знаешь?

- Я, скорее всего, посчитал не очень точно, но примерно четыре недели, - неуверенно отвечает Юри, разглядывая таблички на дверях кабинетов. Они идут по длинному коридору, с одной стороны которого – ряд дверей, в некоторых местах прерываемый нишами с диванчиками, а с другой – окна, окна и окна. За этими окнами течет жизнь, и Юри становится грустно от мысли, что его ребенок этой жизни, получается, никогда не увидит. Женщина, кажется, замечает его состояние и ободряюще улыбается.

- Медикаментозный хочешь?

- Ммм… Думаю, да? Можете посоветовать что-нибудь полезное?

- Боюсь, просто не успею, - качает головой женщина, останавливаясь перед одной из дверей. «Кашеварова Александра Валерьевна» - сообщает табличка на ней, и это полностью совпадает с нужной Юри фамилией. – Тебе все сообщит она, это ее работа. Ну, удачи!

Попрощавшись со своей собеседницей, Юри глядит ей, уходящей, вслед, пока та не исчезает из виду, и обращает, наконец, внимание на дверь, за которой он может получить направление на такую необходимую процедуру.

Он глядит на дверь, комкая низ футболки, и никак не решается войти.

А нужен ли ему этот аборт?

Как бы Юри не боялся последствий, в глубине души он, несомненно, хочет иметь с Виктором общих детей. Каким он будет, этот ребенок, что уже развивается в нем? На кого будет похож? Он шел сюда с твердой решимостью закончить все, но теперь эта решимость песком утекает сквозь его пальцы, а он и не пытается особо ее удержать. Можно ли усидеть на двух стульях разом? Оставить и ребенка, и Виктора? Ведь никто еще не отменял бездетных семей или детские дома - Юри рассуждает, что может наблюдать за своим ребенком со стороны, чтобы убедиться, что у него все в порядке, навещать его, общаться, дарить подарки на праздники, гулять с ним и помогать с проблемами… В общем, хоть и не быть полноправным родителем, но все же хотя бы пытаться.

Единственной проблемой было то, что он понятия не имеет, как будет скрывать увеличивающийся живот. Притвориться, что внезапно потолстел? Виктор потащит его в спортзал, да еще и сам будет заниматься рядом, чтобы проконтролировать процесс, а во время беременности такие физические нагрузки вряд ли принесут пользу. Носить свободную одежду, а затем притвориться больным и лечь на сохранение заранее? От Виктора ничего не скроешь, он тут же поймет, что все это как-то подозрительно. Что же придумать?.. От всех этих мыслей у Юри даже голова заболела.

Когда он, бросив на дверь последний взгляд, уже собирается разворачиваться и идти обратно, к лестнице, а затем и к выходу, дверь кабинета открывается, и наружу выходят двое. Юноши, довольно молодые, судя по внешности. Один из них, худенький и светловолосый, с потрясающими зелеными глазами, радостным не выглядит от слова совсем. Скорее, наоборот – дверью он хлопает так, что даже стекла в окнах звенят, возмущенные таким отношением к чужой собственности. Второй, темноволосый и темноглазый, повыше и покрепче, обнимает его за плечи, хмурясь и кусая губы. Юри приостанавливается возле соседнего диванчика, наблюдая за ними, но притворяясь, будто очень увлечен картинами и плакатами на стене.

- Нет, снова нет! Черт, да что же это такое? – блондин яростно вытирает слезы рукавами толстовки с леопардовым принтом по бокам. – Пошло оно все нахуй, нахуй, понятно?!

- Ничего, Юр, - мягко произносит его спутник и аккуратно усаживает парня на сиденье, после чего присаживается перед ним на корточки и берет его кисти в свои. – Мы все еще можем взять ребенка из детдома, помнишь?

- Да, само собой. Ты прав, но… я так хотел своего… нашего, хотя бы искусственно… - юноша глубоко вздыхает и кивает. – Ладно. Нет так нет. Подарим семью какому-нибудь одинокому малышу.

Юри слушает их и понимает, что сам уже готов расплакаться – так жалко ему их становится. Судя по всему, они не могут иметь детей. Как же иногда бывает несправедлива жизнь, размышляет он грустно – такую красивую пару, у которой могли бы получиться невероятные дети, лишили подобного счастья, а ему, не решающемуся даже сказать о беременности своему человеку, чтобы не увидеть, как скривится его лицо, приходится думать о том, куда же потом деть своего такого уже любимого ребенка.

И тут Юри осеняет идеей. Странной, но все же вполне осуществимой.