Перед выходом брат критически оглядел меня.

– Так идти в город нельзя, – вынес он, наконец, вердикт.

– Что, стыдишься моих рваных кроссовок? – парировал я.

– Нет. Во-первых, твоя развороченная морда, во-вторых – косы. С косами ходят только жители района Великих Свалок. Здесь таких как ты не жалуют – бояться заразы.

– И что мне теперь? Мешок на голову? – волосы, заплетенные в сто длинных кос, выбеленных перекисью до цвета платины, были моей гордостью.

– Хорошо бы, – согласился Диамандо, – возьми-ка вот это.

Он вынул из кучи хлама толстовку с капюшоном и протянул мне. Я накинул капюшон на голову, так, что даже вытекший глаз, заклеенный биоскотчем, не был виден….

***

Мы бродили по Анксину почти до полуночи. Диамандо, который в последнее время начал общаться со мной более-менее сносно, провел мне экскурсию по самым важным местам.

Сначала мы посетили площадь Новой Эры, где находился огромный памятник Упавшему в пути. Он впечатлял: двенадцать слоноподобных каменных коней были впряжены в колесницу, на которой стоял чуть склонив голову могучий великан, в котором трудно было узнать того Упавшего в пути, что мы видели в лесу у озера.

Потом мы спустились к воде и пошли по набережной, отделенные от темной, укрытой непроницаемым туманом, реки лишь полосой песчаного пляжа в пару метров шириной. Вверху, над берегом сверкали яркими огнями заведения ночного Анксина. Одно из них светило особенно ярко. От его входа к реке шли ступени, заканчивающиеся у самой воды. Я посмотрел на песок. Вдоль ступеней, чернея глубокими колодцами опустевших глазниц, лежали черепа.

– Они лежат здесь для отчетности, – не стал дожидаться моего вопроса Диамандо, – над нами ресторан Седьмой Провинности. В нем казнят нарушивших закон. Если ты не в курсе – у нас есть семь провинностей, первые четыре – воровство, причинение увечий и так далее, последние три – убийство. Седьмая Провинность – убийство и осквернение детей – за нее не казнят через повешенье, как в предыдущем случае. За Седьмую Провинность преступника готовят и подают на стол в качестве мясного блюда, дабы показать, что он потерял свой статус человека, стал ниже раба, сравнялся со скотом. А раз он скот, значит, никому не зазорно съесть его мясо, так же как едят мясо свиньи или курицы.

– А если не есть это мясо?

– Никто не отказывается. Ведь отказаться – значит признать детоубийцу человеком. Такое неприемлемо….

Анксин показался мне удивительно красивым городом. Здесь все отличалось от моей свалки. Особенно привлекали машины, которые в Мусорной Сопке считались роскошью и редкостью. Здесь же, в городе, почти никто не пользовался мопедами.       Жители Анксина предпочитали авто, преимущественно дорогие и статусные. Чаще всего попадались представительные широкозадые «Антибрисы» и дамские двухместные «Ливретты».

Уже совсем стемнело, и мы, изрядно послонявшись по кишащим народом улицам, подошли к огромному зданию круглой формы, из которого глухо и мощно доносились музыка. Вход, черный зев рыбы-исполина, жадно проглатывал разодетых посетителей. «Цирбалла» – гласили сияющие буквы.

– Это самое опасное место Анксина, и самое прибыльное – предупредил меня брат.

– Зайдем внутрь? – наивно поинтересовался я, рассматривая длинную вереницу ждущих в очереди посетителей.

– Нет. С тобой нас не пустят. И капюшон не спасет. Охранники досматривают всех очень тщательно. К тому же нам этот рассадник попугаев ни к чему. Идем! – кивнул он мне и отправился на задворки «Цирбаллы», намереваясь все же попасть внутрь, но воспользоваться при этом задним входом.

Вход этот представлял собой серую металлическую дверь, скрытую за рядом мусорных баков, выстроившихся вдоль стены.

– Эй, Зонин, открывай! – Диамандо врезал ногой по двери, – я пришел!

За дверью заворочались, грохнула щеколда, повернулся ключ, и в образовавшуюся щель протиснулась лысая ушастая голова. Огляделась и, увидав нас, шмыгнула обратно, но Диамандо, с быстротой кошки, рванулся следом и протиснул плечо между дверным косяком и полотном.

– Даже не думай, Зонин, ты же знаешь, я войду, если будет нужно! Кретин!

– Хозяин не велел тебя пускать, не велел! – завизжало изнутри. – Ай, ухо, ухо не трожь!

Диамандо потянул, было, визжащего человека наружу, но тут же бросил, выругавшись:

– Кусаешься, сволочь!

Дверь попытались закрыть, но брат предусмотрительно заблокировал ее ногой:

– Я доберусь до тебя, и хозяин твой тебя не спасет! Отвечай, какого черта ты не хочешь меня пускать? Или зови сюда Зэва!

– Зэв говорит, что ты разозлил Бо!

– И что с того? Кто такой этот Бо, что Зэв вдруг стал о нем беспокоиться? Зэв никогда не боялся клоунов, наподобие Бо!

– Зэв сказал, что Бо теперь протеже Ингуяша и когда Ингуяш умрет от старости, именно Бо будет его преемником. Зэв не хочет ссориться с Бо.

– Чего? – Диамандо так удивился, что даже отступил на несколько шагов от двери, которая моментально захлопнулась наглухо.

– Сволочь! – снова выругался брат, – думаешь, дверь тебя спасет? А, Зонин? Ты ведь знаешь, я пройду через главный вход.

Ответом послужили дробные шаги, удаляющиеся вглубь здания.

– Кто такой этот Зэв? – потешил я свое любопытство.

– Да теперь уж и не знаю, – Диамандо пошарил в карманах плаща и выудил оттуда сигареты и золотистую большую зажигалку в форме головы дракона, – Минут пять назад я бы сказал, что Зэв мой хороший приятель и вообще отличный парень, но теперь я так не скажу…

Из пасти дракона выстрелила струйка синего пламени. Запахло пряным мятным дымом.

– Я зайду туда, и эта ушастая сволочь, Зонин, получит сполна.

– Сломаешь дверь?

– Нет, пройду через главный вход, – Диамандо потушил окурок о стену и подал мне знак идти следом.

Мы снова обошли «Цирбаллу» и оказались напротив главного входа.

– Жди меня тут, – распорядился Диамандо и, не дожидаясь моего согласия,

прошел внутрь, растолкав ожидающих своей очереди посетителей.

Ожидание – дело неблагодарное. Мне не нравилось то, что Диамандо командует направо и налево, но в Анксине я был чужаком, поэтому пока что во многом зависел от брата.

– Эй, мертвый глаз, это ты? – чья-то рука опустилась на мое плечо.

Я повернулся моментально и замер, столкнувшись носом к носу с ней – той самой девушкой-беглянкой, которой когда-то подарил предназначенный для Рульфа ошейник.

– Привет, – сказал я обрадовано.

Приятно было встретить в этом огромном городе хоть кого-то знакомого.

– Привет, – поздоровалась девушка, – не пускают в клуб?

– Вроде того.

– Могу устроить! – она стряхнула с глаз челку, и я разглядел, что ее лицо покрыто белыми шрамами. – Иди за мной.

Я, решив, что упускать такой шанс не стоит, принял приглашение. Мы миновали охранников, которым моя провожатая сделала рукой какой-то едва заметный знак, и те словно бы вовсе нас не заметили.

Оказавшись внутри, я поразился, сколько там было народу. На огромном танцполе толкалась уйма людей, разряженных так нелепо, что рябило в глазах. У одних были ботинки на полуметровых платформах, у других цветные меха, у третьих костюмы из кислотного полупрозрачного пластика, проклепанного шипами. По стенам, поднимающимся на высоту нескольких этажей, кольцами шли балконы, на которых тоже толпились люди. В тот момент, когда я, потеряв из вида девушку со шрамами, озирался по сторонам, из цветастой толпы выскочил Диамандо и тряхнул меня за плечо:

– Ты как попал сюда? – спросил он со злым недоумением.

– Меня провела вон она, – я указал на свою знакомую, которую, наконец, отыскал взглядом среди танцующих. Она шла из бара, подняв высоко над головой бокал с коктейлем, чтобы его не выбили случайно из рук.

– Она?! – Диамандо скривил губы с каким-то неоднозначным и явно недобрым выражением лица, – Банни? Ты ее знаешь что ли?

– Не совсем. Видел пару раз в Мусорной Сопке…

– Ясно, что не знаешь. Это же рабыня Бо, кретин! С ней нельзя было общаться ни под каким предлогом. Раб твоего врага – твой враг, кретин!