– Смотри, смотри! – обрадовалась Банни и замахала рукой.

Я же, в свою очередь, замер, холодея от ужаса. Перед тем местом, где стояла Банни, вода пошла рябью и взволновалась, выпуская наружу полуметровый треугольный плавник.

– Спасайся! – прошептал я почти беззвучно. А сам не мог двинуться, парализованный инстинктивным страхом.

– Все в порядке, – успокоила меня Банни, – сейчас я тебе ее покажу!..

Тем временем, скрытая водой рыба подплыла к ней вплотную. Банни нагнулась, опустила руки в воду, а затем обхватила рыбу поперек огромного туловища, подняла, подтащила к берегу и положила на мелководье:

– Знакомься, Дони. Это – сирена Мария!

– Это рыба! – не согласился я.

– Нет, сирена! Видишь, какая она красивая и совсем не страшная, – Банни похлопала чудище ладонью по круглой, тупоносой голове, – дай-ка мне краску и кисть. А лучше сам иди сюда и пиши!

Я, взяв банку краски с кистью, собрал волю в кулак и подошел. Рыба лежала на боку. Она открывала рот и едва заметно двигала плавниками. Рульф в ужасе от происходящего носился туда-сюда вдоль берега и тонко скулил, не понимая, зачем мы с Банни подвергаем себя такой опасности.

– Что писать? – спросил я с сомнением.

– Пиши «Мария. Анксин. Банни»

– Это зачем еще?

– Чтобы, когда она потеряется, ее вернули мне, – уверенно пояснила Банни.

Я не стал спорить, хотя, с трудом верил в то, что найдется такой идиот, который полезет в воду, чтобы прочитать надпись на боку у рыбы и вернуть ее хозяйке. Поглядывая то на рыбу, то на Банни, я принялся выводить кистью буквы на скользком, тускло поблескивающем броней чешуи, боку. Закончив писать, поспешил отойти подальше. Банни осталась довольна работой, оттащив рыбу на глубину, подошла ко мне и плюхнулась на песок. Тут же к нам подскочил обрадованный пес и принялся тыкаться мокрым носом в руки, словно не веря, что мы остались живы после такого жуткого происшествия. Оттолкнув собаку, я подсел ближе к Банни и поинтересовался:

– Что за фокус? Почему эта стукнутая рыба приплыла к тебе?

– Не рыба, а сирена, и вовсе она не стукнутая, – нахмурилась Банни обиженно.

– Стукнутая, – не согласился я, – иначе, с чего она так себя вела? Нормальная рыба сожрала бы нас сразу, а эта…

– Много ли ты общался с рыбами, глаз, чтобы судить об их нормальности? – урезонила меня Банни.

– Слава богу, немного. Совсем не общался, до сегодняшнего дня!

– Вот и не суди их! – Банни опустила голову вниз и завесилась длинной челкой.

– Ты чего? – я попытался заглянуть ей в лицо, но она еще ниже склонила голову, прячась за белыми прядями.

– Ты мне не веришь, – сказала она тихо, – ни одному моему слову…

– Верю, – соврал я, хотя, может и не совсем соврал, – расскажи мне про ту сторону.

– Хорошо, – Банни встрепенулась, ее глаза блеснули, как звезды. Она вскочила на ноги и картинным жестом обвела пространство рукой. – Далеко за туманом, – начала с театральной интонацией, – лежит та сторона реки! Там живут удивительные люди с белыми зрачками и шоколадной кожей, там машины не летают, а ползают по земле, подобно жукам, туда ведет пешеходный мост…. Вернее вел, а теперь он разрушен и никто-никто не может преодолеть реку.

Она стояла, выгнув спину и отставив назад ногу, а позади нее на реку наползала белая полуарка разрушенного моста. Она словно тянулась к туману, но так его и не достигала. Внизу из воды выступало что-то, видимо это были упавшие обломки камней…

Мы еще долго беседовали. Я наслаждался небылицами Банни о той стороне. Не знаю, верил я во все это или нет, но на душе мой воцарилось то самое, детское ощущение, когда мама читала мне сказки, а я, маленький, доверчивый, прижимал к груди зеленого пластмассового барсука и мечтал, как, оседлав соседский черный «Тригон» – огромный гиперскоростной мотоцикл, помчусь покорять необъятные просторы маминых фантазий.

Глава 7. Воля судьбы.

Когда разговор наш был окончен, угрюмое солнце уже направилось к крышам Анксина. Я поднялся и протянул руку Банни. Она, цепко ухватившись за мои пальцы, поднялась, отряхнула песок с одежды, взбила рукой светлые волосы и улыбнулась:

– И снова пора прощаться… Мне кажется, что мы все время с тобой только и делаем, что прощаемся, или я просто запоминаю этот момент лучше всего.

– Не знаю, – пожал я плечами, отчего-то вдруг смутившись, – чем тебя прощание не устраивает?

– Наверное, тем, что прощаясь, ты ставишь точку в очередной главе своей жизни…ну, или параграфе, пункте. Ты проводишь с человеком день, вечер, час, а потом, прощаясь, как бы говоришь ему: «Это время никогда не повторится».

– Тогда меня тоже кое-что не устраивает в прощании. Но я не впадаю в уныние, как ты, а стремлюсь исправить то, что не нравится!

– Как это? – изумилась Банни.

– А вот так! – выпалил я, сгреб ее в охапку и поцеловал прямо в губы.

Знаю, это был глупейший поступок с моей стороны. Не могу сказать, что на меня нашло в тот момент. Банни рванулась, отталкивая меня в сторону. Я с ужасом отметил, что сила у неё и вправду была невероятная, и, пожалуй, в тот миг, мне проще было бы удержать в объятьях киберльва, нежели эту девушку.

– Ты – дурак?! – отскочив от меня, Банни сморщила лицо, словно проглотила ложку уксуса, и повертела пальцем у виска, – у-у-у, дурак какой! Все испортил…

Я попытался что-то объяснить, но она сделала рукой жест, красноречиво поясняющий, что любые слова излишни, развернулась, вскинула на плечо сумку и зашагала прочь, утопая кедами в песке.

Пойти следом я не рискнул и уныло направился к ближайшей лестнице, ведущей от берега наверх. Небо хмурилось лиловыми жирными тучами. Злое низкое солнце еще отбивалось от них резкими всполохами длинных лезвий-лучей, но через пару минут черная гуща задавила его, заставив померкнуть краски, превратив ясный вечер в серые сумерки.

Оказавшись на проезжей части, я наскреб в кармане немного мелочи и направился к ближайшей остановке городского транспорта. Не успел я достигнуть цели, как прямо передо мной, возле пластиковой коробки-остановки притормозил синий «Антибрис». Из него вылез человек и зашел под навес. Начался дождь. Я хотел, было, укрыться рядом с незнакомцем, но замешкался, раздумывая.

Тем временем мимо меня пролетел огромный бронированный «Харап», припарковался позади «Антибриса», кажущегося теперь совсем изящным и миниатюрным по сравнению со своим могучим собратом. В полном боку «Харапа» обозначилась дверь и отъехала в сторону, выпуская наружу еще одного человека.

Я вздрогнул – вновьприбывший был мне знаком. Он узнавался даже со спины – Бо. Стараясь не попадаться на глаза, я шмыгнул за остановку, прижался к гладкой стене и замер, слушая гневный ускоренный стук собственного сердца.

Бо прошел внутрь. Я не видел его, но отчетливо слышал, как он поздоровался с тем первым – из синего «Антибриса».

– Рад, видеть, рад, – просипел незнакомый больным сорванным голосом и закашлялся. – Как сам, как? У меня дело есть к тебе – есть дело!

– Ингуяш, твои дела – мои дела, – отчетливо прозвучал голос Бо. Нас разделяла лишь тонкая пластиковая стенка.

Я оскалился, словно пёс, и сжал кулаки.

– Отдай мне раба, которого не жалко, раба. Мой ресторан терпит убытки, мой ресторан – Седьмая Провинность. Нужен преступник, для горячего блюда, преступник нужен, – косноязычный Ингуяш снова зашелся сухим скрипучим кашлем, – раба выдадим за преступника, выдадим. Раб ведь, раб, он бессловесный, кто ему поверит? Есть у тебя раб, есть?

– Найдем, – сказал Бо тихо, но отчетливо, – тебе найдем, Ингуяш.

– Это хорошо, хорошо. Давай лучше рабыню, давай. У них, женщин, у них нежнее мясо.

– Бери Банни, – невозмутимо посоветовал Бо. – У нее родных нет, как у других моих рабов, искать некому. Пропадет – скажу, что сгинула на свалках, по которым ей так нравится шляться. Хорошим бойцом была, но стала информацию о боях левым людям сливать и на свалки бегать. Если охотники поймают – придется штраф платить. Не выгодно такую держать. Так что забирай, Ингуяш.