От этих слов я похолодел. По спине ледяными дорожками потянулись ручейки пота. Я посмотрел на Рульфа, голова которого тряслась, словно у игрушки-болванчика: на самом деле дрожала моя рука, удерживающая ошейник пса.
Ингуяш и Бо продолжали говорить, но я их уже не слышал. В моей голове нарастал гул, а виски сдавило, словно тисками. Банни в опасности! Нужно было что-то делать, но что! Оцепенев от собственной беспомощности, я продолжал стоять позади остановки, теряя драгоценное время….
– Зачем звал меня, Бо? Электрический разряд призыва через ошейник, между прочим, вещь очень неприятная, – знакомый голос, не к месту веселый и бодрый, вернул меня к реальности.
Банни! Зачем она пришла! Не знает, глупая, что за участь приготовил ей негодяй Бо! Словно почувствовав мою ярость, громко зарычал Рульф. Скрываться больше не имело смысла, и я выскочил из укрытия:
– Беги, Банни! Спасайся, эти ублюдки хотят убить тебя! – заорал что есть мочи, и кинулся на ненавистную «маленькую голову». – Взять! – махнул Рульфу в сторону оторопевшего Ингуяша.
Мы с Бо сцепились, упали, покатились по асфальту, молотя друг друга кулаками и коленями. Сипло завизжал старик и глухо рухнул под тяжестью прыгнувшей на него овчарки…
Банни округлила глаза и бросилась бежать через проезжую часть к ближайшему переулку… Пальцы моей левой руки сжимали воротник куртки Бо мертвой хваткой. Я поклялся себе, что не отпущу его, давая тем самым Банни возможность скрыться. Правой рукой я размахнулся, как мог, и ударил врага в переносицу. Под кулаком захрустело, плеснуло горячей кровью, и я почувствовал, как тело противника обмякло и потяжелело…
Все произошло быстро, и те, кто сопровождал моих врагов, не успели ничего сообразить. Они выскочили из машин: пара громил Ингуяша и знакомая троица соратников Бо: «мальчик», «коровий глаз» и темноволосый. Истошно заскулил Рульф, отброшенный в сторону пинком огромного ботинка со стальной вставкой в мыске, но тут же вскочил на ноги и оглушительно залаял:
– Беги прочь! Охраняй Банни! – заорал я ему. Пес послушался. Один из ингуяшевых охранников швырнул ему вслед бейсбольную биту, но промахнулся. Это было последним, что я успел заметить. Меня ударили по голове, лишая сознания…
Первое, что увидел, очнувшись – замшелые камни, с забившейся в трещины пылью. Я лежал на животе, завернув набок лицо. Видеть мог только собственные волосы – белые косы, заляпанные бурой кровью, и то, что передо мной стояли двое, судя по тяжелым ботинкам.
– Кем ты себя возомнил, безмозглый выскочка? Какого дьявола ты творишь? – резанул слух ненавистный голос Бо, который, видимо, успел очухаться после удара и теперь стоял на ногах.
– Не смей трогать Банни, урод, – прорычал я и тут же скорчился от боли – кто-то, стоящий вне поля видимости, поддал мне по ребрам. – Сука!
– Ты так и не понял кто я? – Бо присел на корточки, позволяя разглядеть свое, украшенное раздутым синим носом, лицо. – Я Человек Города, а ты – дрянная помойная крыса, вздумавшая вдруг кусаться. Таких крыс следует топить в унитазе, но мы поступим по-другому. Эй, Мелыч! Неси скотч и пенопласт!
– Пообещай, что не тронешь Банни! Не отдашь ее тому старику-живодёру! – выкрикнул я в надежде.
Моя собственная участь меня мало интересовала, другое дело – судьба Банни.
– Конечно, – зловеще ухмыльнулся Бо, – а ты обещай мне, что никогда не выйдешь из воды и издохнешь!
Я не очень-то понял, о чем он, но ради Банни, согласился на все:
– Я клянусь, обещаю поступить так, как ты скажешь, но и ты поклянись, что не тронешь девушку!
– Клянусь, клянусь, – отмахнулся Бо, – а теперь заткнись и наслаждайся!
Подоспевший «мальчик» перевернул меня на спину, прижал к груди белый пористый кусок, а затем примотал его ко мне липкой лентой, после чего кивнул Бо и остальным: «Готово!»
Меня подняли за ноги и за руки и куда-то понесли. Оглядываясь мельком вокруг, я понял, что сейчас нахожусь на Разбитом Мосту. «Мальчик» и «коровий глаз» волокли меня к обрушенному краю, устремленному в туманную пустоту. Догадавшись, что они задумали, я попробовал вырваться, но тут же получил по хребту от Бо:
– Ты дал обещание, крысеныш, так что принимай свою судьбу с распростертыми объятьями!
Понимая, что сейчас меня выкинут в реку, я ощутил страх, тот самый, вдолбленный родителями в голову каждого ребенка: «Никогда не входи в реку, ни за что, ни под каким предлогом…»
– Раз-два-взяли! – парни Бо раскачали меня, как следует, и разжали руки.
Я кувыркнулся в воздухе, растопырив конечности, которые, словно по иронии, мне никто не связал. Через несколько показавшихся вечностью секунд я долетел до воды и по инерции погрузился в нее с головой. Вынырнул, отчаянно дергаясь и отплевываясь. Плавать я не умел и, если быть честным, надеялся утонуть быстрее, чем меня найдут рыбы. Однако проклятый пенопласт не позволил сбыться подобным пожеланиям. Я застыл словно живой поплавок, окоченев от ужаса и затаив дыхание. В мозгу зрела уверенность, что это конец…
Постепенно меня вынесло на середину реки, прямо к стене тумана. Страх сменился безразличием – большой плюс в моем положении. Согласитесь, чувствовать страх было бы уместнее, сидя на берегу и опустив ноги в воду. В том нашлась бы доля риска, а я, находясь посреди реки, был обречен. Сердце громыхало в груди, словно молот о наковальню кузнеца. В тот миг я страстно желал, чтобы оно само разорвалось, избавив меня от мучений, не хотелось увидеть под собой огромную раскрытую пасть…
Сначала наступила гробовая тишина, а потом меня рвануло вниз, под воду, с такой бешеной силой, что кровь прилила к голове, а тело казалось, растянулось на несколько сантиметров. Вода полилась в рот, раскрытый в беззвучном крике. Кто-то проволок меня под водой на огромной скорости, а потом отпустил.
Я, как пробка, вылетел на поверхность и замер, захлебываясь воздухом, не чувствуя тела – ни рук, ни ног. Руки я, правда, хотя бы видел, а ноги…. Сглотнул – в голову лезли страшные мысли. Пошевелил рукой, потом, затаив дыхание, потянулся вниз – обе ноги были на месте. Мне повезло: рыба, пробуя меня на вкус, вырвала только кусок свободной штанины.
Пока я радовался, меня вынесло течением на какую-то, скрытую водой, шершавую поверхность. Изогнувшись всем телом, я вцепился онемевшими пальцами в ускользающий камень и, обдирая до мяса ногти, пополз, силясь вырваться из ледяных объятий черной реки.
Не знаю, сколько я лежал полумертвый на этом странном камне, одно могу сказать – долго. Наконец, собравшись духом, поднял голову, оглядываясь. Наступила ночь. Позади меня клубился плотный туман; впереди, отрезанный широкой полосой воды, ровной отвесной стеной поднимался берег, от которого мне навстречу вытягивался полуразрушенный мост. Я понял, где нахожусь. Это была другая сторона реки.
Значит вот он какой – конец. Я посмотрел в темную воду, и увидел в ней отражение своего лица. Не думал я, что жизнь заканчивается вот так. Что дальше? Я глубоко вдохнул и протяжно выдохнул. На душе стало спокойно, страх исчез. Что мне оставалось теперь? Двигаться дальше, в неизвестность.
Я набрал полные легкие воздуха и сполз с камня обратно, в воду. Сильное течение тут же подхватило меня и понесло к неизвестному, едва различимому во мраке берегу.
Я подумал о Банни и о своем обещании, данном Бо. Даже после смерти, я не собирался его нарушать. А земля, между тем, приближалась. Да что толку, выйти на сушу все равно вряд ли получится, поэтому, тоскливо глядя на высокие берега, благодаря злосчастному пенопласту, я неустрашимо плыл вперед, пока моему взгляду не открылся узкий проход в стене прибрежных скал – протока.
Я, не задумываясь, свернул в нее. Здесь вода была не черной, как в реке, а шоколадной, торфяной. В ней блестели отраженные звезды, и казалось, что река – вовсе и не река, а жидкая ночь, бесконечной глубины бездна, ограниченная мякотью распоротой на два мутных берега, земли.
