Пролетарское происхождение Глеба сквозило со всех щелей: начиная с прически и заканчивая гардеробом. Он этого стеснялся и отстранялся, как только мог. У него до Раисы была очень воспитанная и красивая девочка. Кто-то даже завидовал втихомолку – какую Либерман кралю отхватил. И со стороны было видно, что они любили друг друга. Но она была из такой же пролетарской, хорошей, порядочной, очень простой семьи. Перспектив немного! А его вот это, как раз и не устраивало. И хотя он довольно неплохо учился, но вот читал мало, и светскую беседу поддержать был не в состоянии. И ему повезло – Раиса так вообще книг не читала, и от высокого штиля была намного дальше его. Вот и сошлись как-то два человека. Одной срочно нужно было выйти замуж, так как ей уже было «целых 19 лет и она уже старая», а другому нужно была вырваться из деревни в город. О любви там речь не шла – каждый получил то, к чему шел. Тимур конечно обо всем этом знал, но от души сочувствовал Глебу. И добивать лежачего – было не в его стиле.

– Вот пройдет время, съедете от них, желательно подальше, и покажешь, кто в доме хозяин. А потом детки пойдут, глядишь и она пообломается…

– Ох, твои слова бы да Богу в уши. – нервно докуривая, прошептал Глеб.

– Да не журись братан, все будет нормально. – поддержал родственника Тимур и они обнялись. Хорошо обнялись, искренне и по-братски. Вот таким он помнил Глеба, таким он был пятнадцать лет назад. Затем у них с Раей родился сын. Глеб связался со «спортиками» и стал в их шайке кем-то типа бухгалтера-казначея. Ну, а какой еврей не умеет считать деньги? И Либерман не был исключением. Потом, со временем, супруг Фаины устроил ее работать в банк и «любимый» зятек принялся активно обналичивать финансы различных хитроумных предприятий и групп лиц. Фаина, конечно, не имея высшего финансового образования, занимала чужое место и разбиралась в банковском деле как бульдозерист в генетике, но этот момент оказался судьбоносным в жизни Глеба. Через тещу он подключился к денежной трубе: темный, никем не контролируемый «нал» потек уверенным и нарастающим потоком. Покупались квартиры, приобретались машины, менялась жизнь, менялись характеры. И все, что было сокрыто внутри каждого вышло наружу, под воздействием такого мощного катализатора, как деньги! Но Тимур помнил Глеба простым, приятным в общении, воспитанным молодым человеком.

– Я на их рожи уже смотреть не могу – в сердцах бросил татарин, водитель Глеба. Они хорошо дружили, когда Тимур работал исполнительным директором, и доверяли другу– другу полностью. Ильгиз – единственный, кто не побоялся и дальше общаться с «опальным» Тимуром, хотя Либерман тогда гневно всем заявил, что если узнает, что кто-то общается с «этим» – сразу уволит, без предупреждения. Ильгиз смотрел вокруг, зажмуренными от бессонной ночи глазами, курил и сетовал:

– Ходят суки с таким видом, как будто потеряли близкого, а на самом деле.., я тебе Тима скажу, столько грязи на него вылили. Нервов ему намотали. Мне его уже жалко было, последнее время. Он как волк метался то туда, то сюда, как будто сам смерти искал.

– Ну, вот и нашел. Что эти падлы не знали, что ему пить нельзя, что после этого его нельзя одного оставлять? Так они получается еще и одного его у воды бросили?

– Ну да, Артур всем рассказывает, что они уплыли подальше в море, а Глебус с этой свинкой-Маринкой остался. И, типа, когда они обратно поплыли, его уже у берега не было видно. А потом когда начали его искать, он оказывается метров десять не доплыл.

– Так, а эта бл… куда смотрела, она же знала, что у него эпилептические приступы бывают?

– Да там не поймешь ни хера. Кто говорит, что свинка эта тоже уплыла, кто-то, что он там погавкался с ней и она где-то шарилась, пока он тонул.., короче мутно все.

– А ты глянь, татарин, как еврей стоит отдельно. – показал Тимур на финансового директора московского офиса «Металснаба». – Своего единоверца типа потерял. Я вот на него смотрю, на них, и что-то во всех их движениях столько левого. Глянь. Он к своим даже не подходит. В глаза им не смотрит. А если и разговаривает, то с какой-то злостью нескрываемой. Ох, чую «помогли» бедолаге Либеру.

– Да, я тоже так думаю. Я их когда в порту встречал, сразу увидел: что-то там у них не то. Еврей даже шел как-то отдельно от всех московских.

– Но если это так, надо Кане "цинкануть" (сообщить, на блатном – прим.автора) , пусть московитов к ответу подтянет. Он тут вообще? Лысые его здесь?

– Да был где-то…Тима, не лезь ты туда, – посоветовал Ильгиз. – Вон Ринат ходит, как будто его это не касается. Всё, на что сподобился, это скорбное лицо смастрячить. Морды бля…

– А если они ему таблетку какую кинули в бухло? Вот он и вырубился посреди заплыва…

– Ну да, ну да…Ага – «бился в пене параноик..» Ты сейчас понапридумываешь… Психопат старый.

– Илюха, реальные пацаны – всегда на измене, как говаривал Дельфин в каком-то фильме, – парировал Тимур.

– Да я ничему в принципе не удивлюсь…А ты Райку то видел, нет еще? Та вообще.., на «Оскара» видимо претендует. Вся на таблетках, на транквилизаторах, типа, горем убитая вдова. Забыла как она ему кровь пила последние два года. Реально, жизни ему не давала. Детьми спекулировала. А куратором главным у них была тетка Фая твоя. Вот уж где кобра, так кобра.

– Да уж, та еще чёрная мамба. Ничего, и ее схороним. Она уже лет десять как в кредит коптит.

– Ну ты Тимсон, совсем тоже.., так то зачем? – ухмыльнулся татарин.

– Ладно, ладно, татарушка.., промолчу для пользы дела.

– Ты видел? Там у гаражей твои кенты стоят. Одноклассники.., армянин этот и еще один, не помню как зовут. Здоровый такой.

– Да ты что – обрадовался Тимур – пойду поищу. Он, кстати, грузин, если шо. Народу чего-то понаехало. Типа неравнодушные съехались.

Людей и впрямь было очень много. Кто-то плакал, кто-то нервно курил, кто-то втихаря травил байки, а иные стояли с «искусственной мордой печали на лицах». Тимур шёл здороваясь направо и налево, встречая, то родственников, то друзей, то знакомых, то подруг, то коллег. Ильгиз, чуть приотстав, шел за ним и наблюдал за реакцией публики. Здесь были почти все его сослуживцы по работе в «Металснабе»: Надя, как ему показалось тоже «показушноскорбящая», менеджеры, бухгалтерия – частично, «складские» с базы и главный вор всего предприятия – Булат из Актау. «И "главшпан" этот уже тут – подумал Тимур – на конкурс «генерального» баллотироваться примчался, козлина. (главшпан – так на зоне называют босоту, шпану, который занимается полезными делами, например "главшпан барака", так называют смотрящего за бараком – прим.автора) И назначать-то кроме него некого. Он самый грамотный и самый вороватый, подлюка». Тимур не забыл как три года назад, проводил аудит в Актау и после поездки сразу оповестил Либермана, что там воруют. И воруют много. Но профессионально – сразу не подкопаешься. Глеб тогда понял всё правильно, но предложил подождать, когда «тот» совсем оборзеет, чтобы предъявить ему четко обоснованные претензии.

– Татарин, а этот крендель «прикаспийский» еще работает? – спросил Тимур водителя.

– Да он еще нас с тобой уработает. Крысит по тяжелой. Глеб, когда последний раз в Актау был чуть морду ему не набил, по пьяни. СБ-шникам нашим сказал, что когда из Болгарии вернётся, будет насчет него вопрос жёстко ставить. Типа, этот конь Глебу еще на своих друзей-чеченцев намекал, что, мол, впрягутся за него. Так Кана экспедицию должен был собрать: изымать с того, все, что натырил… А тут видишь как.

– Вот повезло гниде, капец. А кто у вас нынче СБ командует? Так же, кореец?

– Ага. На манеже – всё те же.

– Илюха, ты передай Райке, когда успокоится, что если они этого упыря каспийского поставят «гендиром», он им через пару лет весь бизнес порушит.

– Толстый намек на то, что тебя надо возвращать на должность? – хлопая по плечу друга, спросил Ильгиз.

– Так, а больше некого, – улыбаясь ответил Тимур, – ладно, пойду.