– Я уже никому не верю. – вновь расплакалась Раиса и прижалась к плечу брата. – Поговори с ним. А..? – Тимур прижал ее к себе и погладил по голове. Потом подвел к стулу, посадил за стол и сказал:
– Не плачь, дорогая.., не плачь.., мы обязательно что-нибудь придумаем.
На данный момент он уже не думал ни о себе, ни о последствиях беседы с Глебом, он не задумывался о том, что Глеб его может просто уволить за такое вмешательство в его личное пространство. Он просто и спокойно смотрел на огромный живот сестры, и думал, что должен спасти ребенка. Если его мамаша еще раз куда-нибудь рванет на машине или у нее снесет крышу, и она еще чего-нибудь удумает, то он этого себе никогда не простит. На кону стоит жизнь. Уже начавшаяся, но на Свет Белый еще не появившаяся.
– Мама, он тоже волнуется, переживает, – сквозь слезы улыбнулась Раиса, – ножками толкается.
– Доча, ну не плачь. Надо о нем сейчас думать, а остальное потом… Потом остальное.
– Я поговорю, – сказал Тимур, – но результата не обещаю. Но то, что я поговорю, я даю слово. Обе женщины уставились на него зареванными глазами, уже не ожидая никакой помощи, но внутренне и внешне радуясь, надеясь на положительный исход.
– А ты где эту змею видел? – спросила Раиса.
– А она как-то в начале лета приезжала. У нас как раз собрание было, и Глеб ее представил, вот, мол, прошу любить и жаловать – Марина Бойко, работает ведущим экономистом в головном московском офисе и назначена руководством, курировать наше направление. Все заявки на заводы, весь ассортимент, все остатки на складах, перспективные и текущие договора – всё будете согласовывать с ней. Я тогда насторожился, да и не я один – все нахохлились. А у Глеба же дурацкая привычка собирать всех кому надо и кому не надо в офисе, на собрания. Лев же – привык в центре прайда сидеть. Я ему раз 10 говорил, что типа, давай собирать ответственных лиц, начальников отделов, заведующего складом, главного бухгалтера, «коммерческого» и всё. Ну и я, соответственно, как заместитель директора. Так нет, новгородское вече как соберет, шапито какое-то. И начинается: начальник охраны рассказывает сколько принесла щенят его любимая сучка; таможенник чешет про то, что вечно какие то веревки с оформлением документов и надо менять брокеров; Дамирушка, который курирует ж/д перевозки гонит на еврея – таможенника, почему тот не брал трубку все выходные и из-за него нам врубили простой вагонов. Хохма реально. Я ему говорю:
– Ты почему телефон отключил, лишенец?
– А у меня батарейка села. – отвечает.
– А почему ты не зарядил?
– Так зарядка в офисе.
– А почему ты ее домой не забрал?
– А я сотку всегда в офисе заряжаю.
– А дома, что, света нет?
– Есть. Но от зарядки же тоже, мотает.
– Не понял. Что мотает от зарядки?
– Ну, счетчик же накручивает.
– Боря, – говорю я ему, – ты совсем что ли уже заработался?
А он отвечает: «Ну, я же – еврей». Дурдом, короче.
Тимур пытался как-то развеять эту гнетущую атмосферу, повисшую свинцовой плитой на кухне у сестры. Он не понимал, что и как он будет делать и говорить, но его несло на чистом экспромте. Фаина и Раиса никак не отреагировали, но слушали внимательно, ожидая перехода к их мазохистской теме. Тимур глянул на потолок и сказал:
– А давайте основной свет включим, что мы как на похоронах то? – Раиса пыталась подняться, но ее интересное положение делало силы гравитации очень ощутимыми.
– Тьфу на тебя, как скажет чего-нибудь… Сиди доча – Фаина тяжело подняла свое грузное тело и включила свет.
– Рахмет. – поблагодарил тетку Тимур. – Во-ооотт… А мадам эта, я вам скажу – не ахти. Толстая какая-то. На подбородке рыжие волосы. Грудь пардон, до уровня ватерлинии. Короче, крупная такая фемина. Донских кровей. Их контору расформировали в Таганроге вот они в Москву и ринулись…
– Ага, грудью этой путь себе прокладывать. Бесстыжие. – влезла в монолог Фаина.
– Ну правильно, – поддержала ее дочь, – а тут Глеб, типа такой, весь из себя – неженатый… Я Ринату в Москву звонила, спрашивала насчет нее, он говорит: чем-то поросенка напоминает.
На лицах все троих появились подобия улыбок. И Тимур продолжил:
– Ну и вот, опубликовали нам ее, значит. Глеб там что-то еще в ее пользу проговорил, потом стали заслушивать доклады. Когда дело дошло до Бори-таможенника, он стал перечислять какие виды проката и на каком заводе мы заказали, какие купили и какие будем заказывать. И тут влезла эта «поросёнка». А зачем, говорит, такой ассортимент, зачем склад затоваривать, зачем платить такую большую аренду, за такие большие и бестолково-используемые площади? Заведующий складом и так то сидел и слушал все это с нескрываемым раздражением, а тут вдруг весь побагровел, вскинул брови, набрал воздуха, и решил было встать с гневным опровержением. Я еле успел ему рукой знак подать, мол, «сиди пока, не дергайся». Он уселся на место, посмотрел ещё так на меня, жестко, поджал губы и набычился слушать дальше. Потом она еще прошлась по «ужасной» организации хранения труб на складе. «Завсклад» еще пару раз чуть не вскочил, если б я его не удержал, и уже дымил из ноздрей, как бык перед матадором. А я сидел и ждал, когда она расслабится, и залезет туда, где ничего не смыслит. И тут она решила подробно поумничать про ассортимент. Чего-то там про листы, арматуру, шестигранники, квадрат и т.д.
– Тимочка, ты пирог будешь яблочный? – оживилась Фаина. – Давай я тебе чаю подолью.
Тимур кивнул головой, допил остывший чай и подвинул пиалу к торцу стола.
– А что ж вы про пирог-то молчали? Зажать хотели? – ехидно щурясь, поддел тетушку племянник.
– Да тут про все на свете забудешь. – ответила за мать Раиса.
На столе появился бриллиант татарской выпечки – пирог с яблоками. Что там штолле, штрудли, турецкие сладости, по сравнению с татарским пирогом? Как лучший бешбармак – у казаха, лучший плов – у узбека, лучший борщ – у украинца, так лучшие пироги – у татар.
– И тут, когда она стала повторяться, а всем это уже конкретно поднадоело, я попросил слова. Глебус кивнул, я встал и сказал:
– Высота стеллажей на складе для хранения труб с таким-то диаметром и такой-то толщиной стенки должна быть такая-то, ширина – такая-то, а ответственность за нормы техники безопасности еще никто не отменял. Смотрю, «завсклад» просиял аки самовар начищенный. Ну я и вдохновился:
– Вы вот говорите, что надо в осень-зиму завозить только арматуру. А что у вас в Москве по состоянию на 2003 год появились новые технологии, которые позволяют не прекращать строительства зимой? Глебусу как раз позвонили и он вышел. А она чего-то вдруг на личности давай переходить, мол я вас в таком тоне не совсем понимаю. Ну, я ей тогда и ответил, что мол, те, кто меня знают, те поймут, а тем, кто не понимает, тем и знать ничего не нужно. Мадам, смотрю, покраснела, но ничего не ответила, а «завсклад», гляжу – дово-оольный такой сидит. Далее, – говорю я ей – вы, когда делали анализ, обратили внимание на тот факт, что листы, от которых вы предлагаете отказаться вообще, находятся на вершине таблицы рентабельности, продаваемой нами продукции? Она чего-то там промычала. Вернее прохрюкала. Но безрезультатно. Ну, в общем, я раскритиковал ее по всем позициям, которые она подняла на обсуждение и попросил заслушать «завсклада». Надо было видеть его лицо. Он вставал с таким победоносным видом, как будто акт о капитуляции Германии собрался подписывать. Я ж не знал тогда, что у них «любовь», и поэтому чехвостил ее от души. Думал, Глеб поймет и уберет ее с направления, а он давай ее защищать, оправдывать.
– Вот-вот. Защитничек. О своих бы детях лучше думал. Подонок! – вставила свои пару тугриков Раиса.
– Короче, она никому не понравилась. Он меня после собрания вызвал в кабинет и таким елейным тоном, чтобы видимо передо мной не спалиться, говорит: «А что ты так на нее накинулся, она всё правильно говорит»,–и тоже, вслед за ней какую-то ахинею понес из серии рассказов о «точке безубыточности». Я бы вот этот разговор с вами никогда не затеял, если бы не такой форс-мажорный случай. Если бы он сам не спалился. Надо ж было так встрять. А ты сестра, когда в следующий раз будешь с жизнью прощаться, подожди пока роды пройдут успешно, а потом с девятиэтажки, солдатиком. Киндера только вот без матери придется растить.
