В памяти старшего иподиакона Ария Ивановича Батаева ярко запечатлелось одно из посещений ими города Уральска. "Было это, – вспоминает Арий Иванович, – летом в начале 50-х годов. Владыка совершал богослужение в Михайло-Архангельском соборе города Уральска. После службы он стал беседовать с верующими. Народ пожаловался Владыке на зной и засуху в Уральской области, так как с того времени, как растаял снег, на землю не выпало ни единой капли дождя.
Владыка сказал: – Давайте помолимся Царю Небесному, может быть он услышит нашу молитву. Стали совершать чин молебного пения поемый во время бездождия. И совершилось чудо – небо, на котором не было ни единого облака, потемнело, покрылось густыми тучами и пошел не просто дождь, а хлынул ливень, как из ведра. От страшных раскатов грома дрожали стены старинного уральского собора. Владыка приостановил молитву и сказал: "Православные! Разве это не чудо?!"
Завершив молебен и подождав, когда утихнет ливень, все вышли во двор, вдохнули свежего, чистого воздуха. Владыке нужно было пройти пешком метров 200 от храма до дома настоятеля, но после ливня пыльная дорога стала месивом грязи. Тогда народ, исполненный любви и благодарности к Владыке, тут же выстлал этот путь снятой с себя одеждой".
Из воспоминаний Протоиерея Валерия Захарова, настоятеля Свято-Никольского собора г. Алматы:
В 70-х годах митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Иосиф (Чернов) в одной из своих проповедей говорил такие слова: "Мы, алма-атинцы, живем у подножья Тянь-Шанских гор. И, с одной стороны, мы счастливы тем, что красота этих гор радует глаз человека, но, с другой стороны, горы таят опасность землетрясений и селевых потоков. Но Алма-Ата никогда не будет снесена селем и никогда не будет разрушена землетрясением, потому что у нас есть замечательные молитвенники в лице Митрополита Николая и схиархимандрита Севастиана". Владыка Иосиф так говорил, и это я помню точно.
Тимур был в шоке от прочитанного. Таких совпадений не бывает. Мысли его путались, обгоняя одна другую. Вот это новость. А теперь мощи этого святого лежат в храме, куда он иногда ходит молиться. Он встал, подошел к раке святого Николая и прослезился. Его переполняла любовь, гордость и радость одновременно. Словно он нашел могилу своего давно ушедшего отца. «Вот уж воистину, пути Твои, Господи – неисповедимы. – подумал Тимур, – Ну что ж, значит надо ехать». Он прочитал «Отче наш…», сходил в другой придел, где поставил свечку за упокой души Глеба и, понимая, что уже нет смысла подходить к батюшке, перекрестившись, вышел из храма.
Пришлось ему бросить все дела, отпроситься на работе, занять денег и целый день заниматься поиском гроба. В итоге, к 24–00 он уже успел встретиться с людьми, найти необходимое количество денег, отыскать, подобрать и заказать симпатичный гроб (если это прилагательное здесь уместно), купить билет на самолет, потом получить этот гроб, отвезти его на транспортный терминал, упаковать, оформить и отправить в Костанай. А, как оказалось: гробы просто так перевозить запрещено и там еще пришлось кучу взяток пораздавать, чтобы успеть к сроку. Утром – он на одном самолете, а гроб – на следующем, прибыли в Костанай. Его встретили, подождали, пока прилетит скорбный груз и по прибытию последнего, загрузив его в грузовичок, отправились домой к Раисе. Оставшиеся деньги он отдал Дамиру и, как выяснилось позже, Дамик «чисто случайно забыл» отдать их Раисе. Ну, вот такой народ, ну что поделаешь – на похоронах близких готовы заработать.
Людей, как водится, понаехало много: кто-то от души скорбел, кто-то потому, что «не мог не прийти», кто-то приплелся из любопытства, а кто-то вообще, непонятно какого рожна там находился. Труп Глеба прибыл из Москвы самолетом. По идее, надо было провести вскрытие, установить причину смерти и так далее. И все это в Болгарии. Или если не в Болгарии, то уж в Москве-то точно – у Глеба было двойное гражданство – российское и казахстанское. Но спутники его по Болгарии позаботились о том, чтобы правда не вылезла наружу. Это же сколько надо было денег заплатить, чтобы труп иностранца вывезти из страны без уголовного дела, без процедуры установления причин смерти, а значит–без вскрытия? И отдыхал он там как раз с Артуром (московским партнером), другими коллегами из московского офиса и своей подружкой, Мариной. И смерть его так удачно приключилась, что от этого никто кроме родителей и близких друзей Либермана не пострадал. Артуру и его кентам-соучредителям было на руку, что Глеб уже не принимает участия в дележке. Опять же, сразу после смерти Либермана у Артура появился завод по производству металлоконструкций. Давно ходили слухи о том, что Глеб прикупил себе небольшой заводик, но где он находится и кто числится в хозяевах, толком никто не знал. А тут – ну чистое «совпадение». С Раисой Глеб к тому времени уже не жил два года, но так как официального развода не случилось, то половина всех активов доставалась ей и детям. Марине, смерть любовника была не менее удобна, чем другим стервятникам. Плательщик всех ее запросов ушел, не задавая никаких вопросов. Без претензий. Спустя год после этих событий, она еще и умудрилась родить – недолго была в трауре подруга. Все, кому не лень, попользовались Глебовым добром и не испытали при этом какого-либо дискомфорта. Таков их мир. Мир чистого и "черного нала". И Глеба жалеть было особенно не за что, он сам был таким же, как и его окружение. Но Тимур помнил его другим.
Где-то, во времена развала Союза ССР он приехал домой и Суфия его сподвигла поехать на дачу: корчевать, копать, поливать – земледетельствовать. Вечером, изрядно уставшие, они пошли в гости, на дачу к Фаине ( благо находилась она неподалеку), где помимо неё с мужем были ещё и Раиса с Глебом. Вечер был свежий, прохладный, уже появилась луна, все устали на нивах плодородных и решили после трудов праведных собраться в летней кухне, попить чаю с беляшами. Вот чего у них было не отнять, так это хлебосольного гостеприимства. Беляши, пироги, щак-щак, сладости, сухофрукты, мед, орехи и индийский чай, со слоником на борту – благодать. Полный набор! Посидели, погоревали о развале СССР, о ценах, о том, что в Казахстане всех «кинули» когда переходили с рубля на тенге и о том, что впереди грядут более серьезные проблемы, если не придет такой как Сталин! При котором, «всегда и во всем был четкий порядок». Тимур, подуставший последнее время от таких разговоров, вышел покурить.
Свежий воздух настолько приятно наполнял легкие, что и курить-то уже не было никакой необходимости. Но каждый курильщик со стажем знает, что, допустим, если ты вышел после бани, очистил легкие в парилке, с участием настоя эвкалипта, можжевельника, мяты или кедра, то сразу надо покурить – тогда всенепременно "торкнет". Тимур был не из таких и поэтому, удерживая сигарету в руке, просто наслаждался кислородом. Тут из кухни вышел Глеб и попросил у Тимура сигарету.
– А чего это ты? Ты ж не куришь. Или я чего не знаю?
– Да.., как-то.., желание появилось.
– Ну держи, раз тяга есть. – Глеб прикурил, затянулся и выпустил большое облако дыма. Дым попал ему в глаза и он, активно, начал их растирать.
– Ты ж не курил раньше – самбист. А? – хитро заглядывая в глаза зятя, спросил Тимур, улыбаясь.
– Закуришь тут.., ты не представляешь, как они меня достали. За полгода уже всю душу вынули; теща кругом свой нос сует, везде вмешивается. Всё они знают, всё они умеют, на всё у них своя точка зрения. Я там как слуга хожу. Сходи-принеси-отнеси-подай-не мешай. Пипец какой-то, – вздыхая, сетовал Глеб, – я скоро не выдержу.
– Терпи, брат. Семейка невыносимая, но и у них есть чему поучиться. Вам надо с Райкой сваливать на отдельную жилплощадь. – успокаивал его Тимур.
Ему было искренне жаль Глеба. Жить в примаках – хуже некуда. Да и женился-то Глеб по расчету, а тут какая может быть любовь, какое взаимное уважение? Раиса сызмальства росла девочкой с характером, балованной и завистливой. Причем зависть эта даже на родного брата распространялась. Ну как же: у Рината есть, а у меня нет? Нереально. Вот и выросла девчушка: с одной стороны – чистоплотная, хозяйственная, домашняя, с кулинарным и кондитерским талантом, а с другой – она была вся в мать. С тяжелым и коварным характером. Но если мать умела хитрить и вуалировать свои часто нездоровые помыслы, то дочь вела себя по-чапаевски. Хрясь сабелькой, и никакой дипломатии. Вот и рубили они терпигорца-Глеба: Раиса – с одной стороны, а Фаина – с другой. Ну, а что удивляться? Они же с положением в обществе, папаня их при должностях, с Кунаевым знаком лично, а Либерман – кто такой? Из простецкой семьи: мама – мед.сестра в больнице, папа – слесарь. Живут они в своем доме, послевоенного времени постройки, топят его углем, а воду возят из колонки, что в двух кварталах.
