-Карина, ну что там? - моя новая знакомая вносит в комнату облако душного пара. Волосы мокрые, до плеч, сейчас черно-каштановые, хотя до этого вроде были рыжие. - Что они сказали?
-Что я не владею сценой,- бурчит Карина тоном восьмидесятилетнего пенсионера. - хорошо хоть прямо не послали. Короче, накрылась мне театральная студия.
-Не парься, ты же еще на пианино играешь, - рыжая лезет в холодильник. Вся комната пропахла апельсиновым шампунем. Извлекает оттуда начатую колбасу и хлеб в нарезке. Садится на табурет и начинает уплетать прямо так, всю палку, изредка вспоминая про хлеб.
-На фортепиано.
-Да без разницы, все равно пойди и порви их. - ей на стол капает вода, она вытирает ее рукавом черно-красного халата. Девчонке жарко, она открывает окно. Тут даже мне жарко, не то, что ей. Сейчас бы сюда моих эльфов, и это их прощальный поклон Игорьку Светлову. - Нам на завтра много готовить семов? Прикинь, забежала в книжный, теперь отлипнуть не могу.
-Даже не сомневаюсь, - Карина валяется на койке с видом всемирного горя. - не знаю, что готовить, у меня депрессия. Я спать. Может быть, даже не проснусь.
-Если что, со вчера еще осталась курица. А книжка отличная.
-Про любовь?
-Не знаю, наверно. Про каких-то бешеных психов, обожающих драться.
Ага, слышала бы ее сейчас Лизка, вот бы разозлилась! За волосы в два счета оттаскает. Ненормальная, короче. Скучно сидеть в книге, вот мы и цапаемся, пока вы залпом глотаете сказку про нашу любовь.
-Тогда это дурость. Чтобы любить, необходимо страдать,- безапелляционно заявляет Карина тоном глубокого специалиста. Точно, театральное по ней плачет. Зря не взяли. - Вечно, Женька, ты витаешь в облаках.
Женька чуть колбасой не поперхнулась, но Карина уже предусмотрительно дрыхнет. Прикончив припасы, девчонка опять лезет на верхний ярус. Она невысокая, карабкается на койку, как мешок картошки на стог сена. Хотя, заметно, что не в первый раз. Усаживается по-турецки, и утыкается в комп, что-то печатает.
-В облаках я витаю, видите ли,- ворчит она себе под нос,- кто бы говорил!
Солнце, отмотав обязательную программу, заваливается за девятиэтажки. Интересно, какой это город? В прошлый раз был Норильск, ужасно неуютное место. Здесь, по крайней мере, тепло. Небо расцветилось темными полосами, солнце покраснело и съежилось, прячась за только-только зазеленевшими березами. За окном что-то вроде детской площадки, и заунывно скрипят качели. Скрипят все время, что здесь. А на ветке болтаются обрывки темно-синего пакета.
Начало мая, видимо. Почти как у меня дома. То есть в книге.
Кажется, я знаю, о чем вы сейчас думаете! Сколько народу шарится по вашей квартире и смотрит, как вы раздеваетесь перед сном? Не хочу никого огорчать, но подобная практика имеет место. Еще как имеет. Вообще, имя нам - легион, и мы очень любопытные. Так что, лучше закрывайте книги, и ставьте на полку, пока кто-нибудь не сбежал. Мы вас видим как из зазеркалья, лучшего сравнения пока не подобрал.
Запах колбасы до сих пор приятно щекочет нос, мешаясь с апельсинами. Смирившись с ролью вечного наблюдателя, поневоле становишься философом или эстетом. Больше-то делать, по сути, нечего. Но вот с невозможностью поесть смириться не могу и все тут! Я примерно знаю вкус только тех блюд, которые есть у меня в книге, и только. Вот колбасы у меня там нет, автор не счел нужным так подробно расписывать чушь. А так приятно пахнет, аж слюнки текут. И даже сквозняк из приоткрытого окна не мешает. Интересно, те, кому в книжках отведена исходная роль привидений, могут брать, как это называется,- ауру предметов? Брать ауру колбасы и есть ее сколько влезет, например.
Через полчаса Женька чуть ли не отшвыривает от себя ноут. Я сижу напротив нее, так что он прилетает прямехонько мне по локтю. Бывает, неудобства формы. Девчонка соскакивает с койки, врубает стоящий на холодильнике принтер. Он спрятан под тряпками, поэтому я его только сейчас замечаю. Распечатывает километры текста и долго пыхтит над ним, чуть высунув язык. Зубрила, ясно дело.
Карина просыпается и трескает курицу, лишний раз заставляя меня вспомнить о несправедливости бесплотной жизни. Я ведь даже не дух, так - воспоминание автора, заключенное в строчки. А есть все равно охота. Ни разу не пробовал. Потом она тоже углубляется в подготовку, тишину нарушает только скрежет Женькиной ручки, которой она подчеркивает что-то на листе. Я не могу отойти далеко от книги, поэтому внешнего коридора и общажной секции для меня не существует. Если бы и захотел вырваться, то потерял связь с собственным сюжетом, а это скверно. Никому неохота таскаться в формате неприкаянной души.
На подоконник с изяществом пьяного самолета обрушивается толстый сизый голубь, и прохаживается там с независимым видом. В отличие от духов людей, нас представители фауны видеть не могут. Да и с призраками мы пересекаемся не часто, у каждого свой уровень реальности. Реальность - она как многослойный торт, если хотите. Такой невкусный громадный торт без начинки. Люди на одном слое, призраки на другом, мы на третьем. Неприкаянные - вообще повсюду, нигде не находят покоя.
-Карин, твой Мартин пожаловал.- не отрываясь от листов, бормочет Женька. Странное имя для голубя. Не иначе, как Каринин кумир. Не Мартин Иден, часом? Иногда у нас бывает что-то вроде вечеринок, куда собираются почти все книжные духи. И это не Вальпургиева ночь, не надо фыркать! Так вот, Иден на голубя не похож, скорее на грача.
Карина вытаскивает остатки хлеба из пакета. Распахивает окно на полную мощность и вытряхивает крошки и куски чуть ли не на голубя. Тот наблюдает, склонив голову набок. Подпрыгивает и жадно клюет. Когда клюв бьет по железному подоконнику, кажется, что мы в зоне сильного града.
Очевидно, у девчонки такая манера - резкие и угловатые движения. Женька явно ждала этой минуты, когда она сможет спихнуть распечатки в раздутую сумку и вернуться к книге. Интересно присмотреться поближе, ага, она заново перечитывает первые страницы? И наверняка думает над каждым словом? Никогда не мог понять таких людей, это же ужасно скучно- сто раз одно и то же. Уж поверьте. Каждый раз, когда читатель открывает книгу, мы переживаем все заново, играем бесконечно повторяющийся спектакль. Только, поскольку это наша реальность, для нас все по-настоящему. Прикиньте каково, когда тебя убивают по десять раз на дню? Вечная временная петля, чистый лимб.
Девчонка аж вся извелась. Ложится и так и этак, мотает ногой, свешивающейся с края койки Карине на голову. Берет карандаш и начинает подчеркивать понравившиеся фразы и описания! Первый раз такое вижу, и не жалко ей времени? Пару раз карандашом мне чуть не попадает в глаз, нет, так не пойдет. Что она там чиркает? Еще и пометки на полях.
«Интересно, описанная местность реальна?» - и на такие фразы она тратит карандаш! Нда, мне уже самому весело. Женька лезет в Гугл, ищет там Верх-Апшуяхту, оказавшуюся более чем настоящей деревней где-то в алтайских горах. Удовлетворенно кивает сама себе. И где носит эту Лизу, мы бы сейчас такую дискуссию развели по поводу этой девчонки!
«Лиза такая раскованная? Раз в пятнадцать лет целуется? Или наоборот, слишком ребячливая, любит драться и отстаивать свою правоту?» - А не проще просто читать дальше? Нет, видимо, она подогревает в себе интерес, строит фанатские теории. А вдруг она будет чиркать фанфики по нашей истории? Нет, только не фанфики! И так забавно постоянно грызет этот карандаш.
«Лиза своевольная и резкая?» - попадание в десятку! Я бы еще добавил, что она истеричка. Но в целом, не так уж и плоха. Девушка задумалась о чем-то, настороженно сопит носом. Мысли я читать не умею, как и мы все. Впрочем, насчет героев фэнтези не знаю, им законы не писаны.
А что, если ей подыграть? Никогда так не делал, даже голова слегка закружилась от азарта. Или от тесного помещения.
Когда писатель придумает всех героев и уже закончит книгу, к нам приходят наши кураторы. Такие же персонажи, как мы, только гораздо старше, из старинных книг. Они объясняют нам Кодекс. Это толстенный фолиант, свод правил и указаний, не столько законов. Но нарушать его не принято. Там нам и говорят про слои реальности, про технику общения с людьми, про вылазки из книги только в том случае, если она открыта. Вроде как вводная лекция перед вступлением в новую жизнь. Так вот, там указано, что переход между слоями реальности затруднен. В переводе - обычная психоделика, люди видят только то, что хотят видеть. А видеть толпу левых субъектов у себя дома мало кто хочет. Но в Кодексе нет запрета на сам переход. А то, что не запрещено, вполне может быть разрешено.
