— Недолго. Так и должно быть. Вы же понимаете, что…

Последние слова Костя расслышал совсем смутно, окончательно проваливаясь в спасительный туман, в котором не было тошноты и боли.

Убедившись, что пациент уснул, Глухов не стал задерживаться. Собрав свой чемодан, он заверил Богдана, что всё идёт как надо. Препарат начал борьбу с «вирусом» особенных в крови Кости, и это объясняло причину боли, которая должна была значительно снизиться уже во время следующего сеанса. Договорившись встретиться завтра в это же время, Глухов откланялся.

Проводив Михаила, Богдан вернулся к Косте и, присев на кровать, поправил брату сбившееся одеяло. Он был полностью уверен, что тот крепко спит, и вздрогнул от неожиданности, когда Костя вдруг поднял голову, повернулся и посмотрел прямо на него тёмными зелёными глазами.

— Что мне вкололи? — негромко, но совершенно отчётливо спросил он. — Что это было, Богдан?

========== Глава 18 ==========

Костя понимал, что видит сон. Ему опять снилась река, залитая солнечным светом. Он стоял над ней, на краю какого-то обрыва, и знал, что может спрыгнуть вниз и, расправив руки как крылья, полететь над искрящейся водной гладью. Сейчас ему хотелось этого больше всего на свете. Он сделал шаг вперёд, готовясь сорваться с обрыва, чтобы понестись навстречу своей мечте, и не успел.

Что-то схватило его и потащило назад. Между ним и рекой появился плотный заслон из серого тумана, благодаря чему река и солнце потеряли свои яркие краски и превратились в тусклое марево. Костя чувствовал, как его тянет назад, вглубь подземной пещеры, где притаилась холодная тьма. Она с нетерпением ждала, чтобы схватить его своими жадными чёрными щупальцами и упрятать в самый дальний и тёмный угол, навсегда лишив возможности радоваться солнечному свету и теплу. Не оставляя ни единого шанса на спасение, у него отнимали свободу и радость. Костя забился в объятиях серого тумана, чувствуя, как всполошено колотится перепуганное сердце, рванулся из последних сил… и проснулся.

Он открыл глаза, чувствуя странную пустоту и изматывающую болезненную горечь в груди. Рядом, как всегда, маячил Богдан. Его лицо казалось взволнованным и почти виноватым.

— Что мне вкололи? Что это было, Богдан?

Костя сам не понял, почему это спросил. Ему показалось, что брат вздрогнул. В серых глазах промелькнул страх, но тут же исчез без следа, сменившись успокаивающей улыбкой.

— О чём ты, Белоснежка? Тебе расписать на бумаге названия всех витаминов?

— Обойдусь.

Костя поморщился, понимая, что ведёт себя глупо. Ему было слишком плохо, чтобы успокоиться и начать вести себя как положено взрослому человеку. Прямо сейчас хотелось жаловаться и обвинять всех вокруг.

— Что это за витамины такие, если мне настолько хреново?

— Всё ещё больно?

Богдан придвинулся ближе и зачем-то положил руку ему на лоб. Костя едва подавил желание вывернуться и отползти к стене. Брат раздражал. Всё вокруг раздражало. Боль давно ушла, но в груди поселилась глухая ноющая тоска, подкреплённая отвратительным ощущением того, что у него забирают что-то ценное, вытягивают по капле, всё сильнее и сильнее разбавляя яркие краски кляксами серого тумана.

— Нет, не больно, но…

— Ну вот и отлично, — не дослушав до конца, перебил его Богдан. — Значит, всё хорошо. Первая реакция всегда самая болезненная. Завтра будет легче.

— Завтра?

Костя выпрямился и уставился на брата. Он благополучно забыл, что впереди его поджидают ещё несколько сеансов проклятого витаминного иглоукалывания.

— Слушай, я не уверен, что это хорошая идея. Давай сделаем перерыв. Я не хочу продолжать. Мне не…

— Стоп.

В голосе Богдана появились стальные нотки. Он придвинулся ближе, почти нависая над братом.

— Мы, кажется, это уже обсуждали. И даже приняли решение. Откуда опять капризы?

— Это не капризы. Мне было слишком больно. Если бы тебя так скрутило….

Это уже совсем смахивало на детские жалобы, и Костя скривился, чувствуя раздражение из-за собственной слабости. Было похоже, что он напрашивается на то, чтобы его пожалели. Богдан не стал ждать. Не слушая возражений, он обхватил его руками и осторожно затащил к себе на колени.

— Больше не будет больно, — изменившимся голосом пообещал он. — Может, только чуть-чуть. А потом всё изменится.

— Что изменится?

Костя нахмурился, не вполне понимая. Сидеть вот так, упираясь затылком в плечо брата, было не слишком удобно, но отодвигаться не хотелось. Близость Богдана успокаивала и дарила тепло.

— Ничего. Просто всё станет хорошо. Совсем скоро вернутся родители. Уже через пару дней. Я тебе ещё не говорил?

— Нет, — удивился Костя. Подобная новость оказалась для него неожиданностью. — Они же планировали задержаться ещё на пару недель, разве нет?

— Передумали.

Богдан обрадовался, что смог отвлечь брата от ненужных мыслей.

— Они соскучились. А ещё узнали, что ты заболел, и решили поскорее вернуться.

— Я не заболел, — недовольно запротестовал Костя. — Я в полном порядке.

Ему и самому хотелось в это верить. Сейчас в объятиях брата всё было хорошо. Можно было просто закрыть глаза и ни о чём не думать.

Богдан почти не соврал. На следующее утро после второго укола боли почти не было. Но и лучше тоже не стало. Почти сразу же накатила слабость и странное состояние равнодушной тоскливой апатии. Костю опять охватило ощущение того, что прямо сейчас он утрачивает что-то важное, прощаясь со всеми яркими и радостными впечатлениями. Он почти не мог сопротивляться, когда его тело обмякло и налилось тяжестью, а сознание стало медленно погружаться в тёмный омут сна.

— Как я и говорил. Пожалуй, теперь можно вполне обойтись без успокоительного. Обезболивающее тоже будет лишним.

Приглушённый голос Глухова донёсся словно с другого конца дома. Богдан тоже что-то сказал, а потом они оба вышли из комнаты. Костя пытался бороться со сном. Стоило ему закрыть глаза, и он опять попадал во власть серого тумана, который на этот раз стал ещё сильнее и не оставлял ни единого просвета, поглощая свет и тепло. Это было страшно и хуже любой боли. Лучше бы его тело ломали мучительные судороги.

У него получилось. Костя приподнялся, открыл глаза и обхватил голову руками, не позволяя себе опять опуститься на подушку. Подумав, что уже не в силах больше оставаться в этой комнате, он скатился с кровати и медленно направился к выходу. Его тело дрожало от слабости. Он вышел в коридор, даже не задумывался над тем, куда идёт, предпочитая бесцельно бродить по дому, чем опять сдаться изматывающим снам и очутиться в лапах мерзкого серого тумана.

Спустившись вниз, Костя услышал знакомые голоса, доносившиеся из кабинета. Очевидно, Глухов ещё не уехал. Представив, как этот фанатик обсуждает с Богданом особенности его «лечения», Костя вдруг почувствовал решительность зайти и сказать этим двоим, что с него хватит. Больше никаких уколов и витаминов.

Дверь в кабинет была приоткрыта. Костя протянул руку, чтобы толкнуть её и войти в комнату, но не успел. Его остановил голос брата. Точнее, окончание произнесённой им фразы. Он что-то спрашивал у Глухова.

— …уверены полностью?

— Да, как я уже говорил ранее, препарат действует. Сегодня вечером я возьму кровь вашего брата на анализ и очень скоро предоставлю вам точные данные. Но, поверьте, это лишнее. Препарат работает, в этом не может быть никаких сомнений.

В словах Глухова прозвучала торжествующая уверенность, в интонациях Богдана — удовлетворение.

— Значит, процесс пошёл, — уточнил он. — И Костя уже меняется?

— Разумеется. Его кровь постепенно очищается от сверхъестественной заразы. Пока что процесс обратим, но это ненадолго. Совсем скоро он перестанет быть особенным. Ещё немного — и с этим будет покончено навсегда.

— Отлично, — с нескрываемым облегчением выдохнул Богдан. Глухов издал негромкий смешок.