— Солнышко, ты же совсем ничего не ел.

— Мам!

Костя страдальчески скривился на такое обращение, упрямо отворачиваясь от насмешливого взгляда старшего брата.

— Ну не подстёгивай этого громилу! Мне уже и так хватит одного дурацкого прозвища.

— Тебе что-то не нравится? Сол-ныш-ко.

Богдан протянул последнее слово по слогам и довольно ухмыльнулся: — Мило звучит, но, по-моему, «Белоснежка» всё-таки лучше. Как поживал мой младший брат, пока меня не было? Дай угадаю. Книги, книги и ещё раз книги?

— К сожалению, не только, — нахмурив брови, неожиданно строго сказал Вадим.

— А что ещё?

Богдан удивлённо посмотрел на отца. Он хорошо умел различать недовольные интонации в отцовском голосе и не понимал, чем они могут быть вызваны. Отец никогда всерьёз не злился на Костю. Конечно, мелкий часто что-то устраивал, но все его выходки по большому счёту были совершенно безобидными и не выходили за пределы детских шалостей.

— Неужели натворил дел на любовном фронте?

Богдан усмехнулся, но его пальцы непроизвольно сжались на ножке хрустального бокала.

— Наш ботаник завёл себе девушку и влюбился по уши, позабыв про учёбу?

— Ну…

Костя мечтательно заулыбался и, не обратив внимания на то, как темнеют глаза брата, бесхитростно признался:

— Не то чтобы прямо по уши. И это скорее она меня завела, а не я её. Ты же помнишь Антошку?

Богдан помнил. Антошка, или Тоня, как, впрочем, звали её совсем немногие, была тощей, невысокой и огненно-рыжей одноклассницей Кости. Она жила недалеко, в шахтёрской слободке, и часто приходила в гости к Стармановым, не смущаясь бегать за Костей как хвостик.

— Эта прыщавая глупышка?

— Она не прыщавая.

Костя недоуменно моргнул, реагируя на внезапный холод в голосе брата, и оглянулся на Анастасию в поисках поддержки.

— Тоня милая девушка, — подтвердила мама. — И семья у неё вполне порядочная и достойная.

— Ну да, — скептически усмехнулся Богдан, вспоминая известного всему Северограду Антошкиного деда Николашу, до ужаса болтливого и надоедливого старика, постоянно околачивающегося на шахте и мешающего всем вокруг. — Особенно дед. Они ведь все нечи?

Он тут же пожалел о своей несдержанности, заметив, как насупился Костя и как покачала головой мать. Анастасия Старманова никогда не позволяла осуждать особенных, которых, как назло, было полно в Северограде и его окрестностях. Зная о её лояльном отношении к нечам, Богдан старался не высказывать при матери своего отношения к этим сверхъестественным тварям, так успешно маскирующимся под обычных людей. Он был твёрдо убеждён, что их всех давно пора изолировать от нормального человеческого общества, по возможности ограничив, а то и полностью лишив этих выродков их настораживающе-сильных магических способностей. Насколько Богдан помнил, Антошка не отличалась никакими сверхъестественными талантами, если не считать удивительной скорости и ловкости, но это абсолютно не мешало ему без колебаний причислить её к разряду подозрительных существ, не имеющих ничего общего с нормальными людьми.

— Антошка наполовину особенная, — всё ещё неприятно удивлённый реакцией брата, сказал Костя. — А даже если бы она была чистокровной особенной — что с того?

— Дело не в девушке, — отрезал Вадим, отмахиваясь от обиды младшего сына и разворачиваясь в сторону Богдана. — Сейчас разговор совсем не о ней, а о глупой тяге к приключениям, опять проснувшейся у твоего брата.

— Каким ещё приключениям? — не понял Богдан, покосившись на Костю. Он был рад, что отец отвлёк их от разговора об Антошке и от его собственных нелепых мыслей, пропитанных дурацкой, неожиданно вспыхнувшей ревностью. Этого ещё не хватало! Чтобы он, Богдан Старманов, который ещё минуту назад считал себя взрослым и сдержанным, ревновал к девчонке-нечу!

— А ну, рассказывай, Белоснежка.

— Да нечего рассказывать, — торопливо воскликнул Костя. — Не было никаких приключений. Я пару раз на мотоцикле проехался, ну и ещё…

— Спрыгнул вместе с группой таких же сопляков, как сам, с Полночной гряды, — закончил вместо него Вадим.

— Слава Богу, что всё закончилось хорошо, — вздрогнула Анастасия. В её тёплых карих глазах промелькнула тревога. — Костя, как же ты нас напугал в тот раз! Я только представила, откуда вы прыгаете, и мне уже стало плохо.

— Да мы не спрыгивали, мам! Я же сто раз говорил. Мы смотрели и всё. Я только хотел…

— Что ты хотел?

Богдана затопила огненная лавина злости. Он резко вскочил, одним рывком стащив вздрогнувшего от неожиданности Костю с места за шиворот. Серые глаза вспыхнули, стали почти чёрными и прожгли брата.

— Совсем с ума сошёл?! Значит, ты теперь якшаешься с идиотами-сектантами, которые зовут себя полночниками и сигают с гор? Переломать себе руки и ноги захотел? Мало ты их в детстве ломал?

— Ничего я не собирался ломать!

Костя предпринял бесполезную попытку освободиться и изумлённо уставился на брата. Такого взрыва он не ожидал.

— Чего ты орёшь? Ничего ведь не случилось. Богдан, я просто был там! Я даже не брал в горы свой мотоцикл!

Но брат не слушал. Его ревность прошла, но вместо неё вспыхнул страх, который ледяной лапой сжал сердце.

— Может, я лучше сразу сам тебе шею сверну? — процедил Богдан, ощутимо тряхнув Костю за плечи. — Чтоб ты зря не напрягался?

— Богдан, — встревожено окликнула старшего сына Анастасия.

— Отстань, придурок! — сердито выкрикнул Костя и дёрнулся в сторону. Ему удалось освободиться из рук Богдана, но только потому, что того отвлекла мать. — Я думал, ты меня поймёшь, но, похоже, кленовый сироп не пошёл тебе на пользу! Совсем крыша поехала!

Обиженно глянув на брата, он быстро вышел из столовой. Богдан машинально двинулся следом, но вовремя взял себя в руки и остановился. Его трясло. От въевшегося в кожу ощущения угловатых плеч под собственными ладонями, а больше от страха, который никак не проходил. Он почти воочию видел хрупкое тело брата, которое слетает с упавшего мотоцикла и падает изломанной окровавленной кучей на скалы Полночной гряды, самого тёмного и зловещего места в горах.

— Чем он думал? Это же опасно до х… — Богдан осёкся, виновато покосился на мать и тяжело вздохнул. — Заработал три перелома в детстве, но ему всё неймётся.

— Он такой неугомонный, — с тревогой сказала Анастасия. Она прекрасно помнила, каким слабеньким был Костя в детстве. Худенький и большеглазый, он почти ничего не ел, но тем не менее черпал откуда-то достаточно энергии, чтобы ни минуты не сидеть на месте. И благодаря этому постоянно находил себе приключений на одно место.

— Балованный он у нас, Стася, — строго сказал Вадим. Он посмотрел на старшего сына с одобрением, явно довольный его недавней красноречивой реакцией на безрассудное поведение брата. — Может, хоть ты его образумишь, Богдан.

— Но не так резко, — попросила мать.

— Я поговорю с ним.

Богдан не стал откладывать дело в долгий ящик. Он знал, где следует искать брата. Костя, когда злился, убегал на террасу, расположенную на крыше дома. Даже в хорошем настроении он часто сидел там со своими неразлучными книжками, а ночью любил подолгу смотреть на горы. Богдану всегда хватало пары минут, чтобы бросить равнодушный взгляд на алеющие в закатном сиянии пики гор, и в такие минуты он особенно чувствовал свою непохожесть с братом. Это вызывало глухое раздражение, и Богдан тут же настойчиво отметал все мысли о том, что Костя не его родной брат. Да, это тощее ясноглазое чудо было приёмным в семье Стармановых. Его родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Косте был всего год. Отец Кости был напарником Вадима по бизнесу и лучшим другом. Вадим и Анастасия, не колеблясь, усыновили осиротевшего мальчика, оставшегося без родных. Богдану было шесть, но он помнил, как впервые увидел маленькое существо, которое уставилось на него доверчивыми ярко-голубыми глазами и навсегда покорило беззубой улыбкой. Костя не обладал фамильными чертами Стармановых и не был похож на него, своего старшего брата, однако это было совершенно неважно. Богдан был готов быстро разобраться с любым идиотом, рискнувшим сказать ему в глаза, что этот парень для него чужой.