— Там никому не место. Но ведь люди там как-то работают. И ты туда спустился. Так что я ничем не лучше остальных.

— Ты лучше, — без тени сомнения мгновенно возразил Богдан. — Ты лучше всех.

— Потому что я твой брат? Или…

Костя осёкся. На его щеках вспыхнул лёгкий румянец. Было видно, что он тут же пожалел о фразе, которую начал, но было уже поздно. Он решил не отступать. И когда опять поднял взгляд на Богдана, в его глазах был почти вызов.

— Или потому что ты меня любишь?

— Потому что люблю, — согласился Богдан. — И потому что ты мой брат. По обоим пунктам. И это не странно. Для меня это правильно.

Он вдруг ощутил тепло, которое начинало зарождаться где-то внутри и постепенно пронизывало и согревало всё его тело. Оно не имело отношения к солнечному свету, это было совсем другое. Костя сам заговорил о том, о чём несколько часов назад не хотел даже слушать. И пусть этого было пока недостаточно, Богдан уже знал, что всё изменилось. Брат больше не будет прятаться или пытаться сбежать из города. Он это чувствовал.

— А для меня самое правильное то, что с тобой всё в порядке, — неожиданно сказал Костя. Он задумчиво кивнул, уже принимая как должное очередное признание брата. — Я ведь тоже почти свихнулся, когда узнал, что тебя засыпало в шахте. Такое со мной было впервые. Я не мог думать ни о чём другом.

— Ты полез под землю ради меня. Несмотря на то, что до ужаса боялся оказаться в темноте.

Богдан затаил дыхание. Сейчас он ловил каждое слово, которое слетало с губ младшего. Тепло внутри него росло, и одновременно с ним крепла уверенность, что всё действительно изменилось в лучшую сторону. Теперь разговор в отцовском кабинете навсегда остался в прошлом.

— Да, я боялся. Пока не понял, что есть кое-что посильнее моего страха. Вероятность потерять того, кто тебе дорог. Вот что по-настоящему жутко. Столкнувшись с этим, сразу же понимаешь, насколько всё остальное неважно. И понимаешь, что никакие запреты и законы больше не работают.

Костя на секунду замер, а потом посмотрел Богдану в глаза. По-прежнему с вызовом, но ещё и с капелькой растерянности. Словно сам удивлялся собственным словам, подсознательно ожидая ответной реакции. А Богдан сам не знал, что ему делать. Одновременно упасть на колени перед скамейкой, чтобы прижать ладонь к щеке брата и греть её своим теплом, прогоняя малейшую память о пощёчине. Гладить его плечи и руки, наслаждаясь уверенностью, что он рядом и больше никуда не убежит. Он хотел сделать всё это и не мог осмелиться. Решившись лишь на то, чтобы положить руку Косте на плечо, Богдан произнёс вмиг охрипшим голосом:

— Забудь обо всём плохом. Я обещаю, что у тебя больше не будет поводов испытывать страх. Потому что я никуда не уйду. И не отпущу тебя. Больше никогда, никогда в жизни.

Костя вздрогнул. Богдан ощутил, как напряглось его тело, понял, что ляпнул, и тут же поспешил добавить, мысленно проклиная свой длинный несдержанный язык:

— Нет, Костя, я не это имел в виду. Я не буду тебя заставлять. И ничего требовать от тебя тоже не буду. Я просто буду ждать столько, сколько понадобится. Тебе не надо меня бояться.

— Я не боюсь.

Костя перехватил его руку, лежавшую на своём плече, но не затем, чтобы оттолкнуть. Он взялся за крепкое запястье и, держась за руку брата, встал на ноги. На его лице быстро сменялись эмоции. Серьёзное выражение сразу же стёрлось решительностью, которую мгновенно убрала неловкая попытка улыбнуться.

— Но в отличие от тебя я ничего не могу пообещать. Сейчас я уже ни в чём не уверен. Оказывается, я сам себя не знаю и не могу разобраться ни в своих чувствах, ни в своих желаниях. Я даже не знаю, чего мне ждать от себя в следующую минуту.

— Это всё не так уж и важно. Просто будь рядом со мной.

У Богдана совсем сел голос. Он потянулся к брату, который всё ещё держал его за руку, действуя совсем медленно, чтобы тот мог сразу же шагнуть назад, если ему что-то не понравится. Однако Костя не отступал. Он только чуть вздрогнул, когда тёплое дыхание коснулось его лица, и, не удержавшись, закрыл глаза. Богдан не стал с этим спорить. Он не был настойчивым или торопливым. Он сдерживал себя железным усилием воли и лишь покрывал лёгкими, почти невесомыми поцелуями веки, лоб и переносицу брата, ласкал кончиками пальцев щеку, на которой уже не было и намёка на красноту, и жадно вдыхал знакомый аромат зелёных яблок, исходивший от тёмных волос. Положив свободную руку на спину Кости, он бережно привлёк его к себе и так и застыл. Пока ему было достаточно и этого. Просто быть рядом, обнимать брата, чувствуя его пальцы на своём запястье. Богдан был готов простоять так до следующего утра.

Однако стоило Косте пошевелиться, и он неохотно подчинился. Убрав руку, Богдан сделал шаг назад, думая, что младший хочет освободиться. Он не собирался возражать и даже не думал удерживать силой, однако Костя не уходил. Он просто немного отстранился, чтобы приблизить своё лицо к лицу Богдана. И через секунду сам прижался к его губам в осторожном, немного неуверенном и абсолютно волшебном поцелуе.

Это было невероятно. Всё вокруг словно померкло и отошло на второй план. Прошлое отступило, унося с собой неуверенность и страх. Остались только они. Двое самых близких и самых родных друг для друга людей, испытывающих непреодолимую взаимную потребность.

Через какое-то время они прервали поцелуй и замерли, глядя друг на друга. С похожими выражениями на лицах, с одинаковыми взглядами ярко блестевших глаз.

— Давай пойдём в дом, — Богдан как заворожённый рассматривал припухшие губы брата.

— Хорошо, — Костя медленно кивнул и первым направился в сторону лестницы. Спустя пару минут он зашёл в свою комнату и, оглянувшись, увидел, что брат стоит совсем рядом. По его телу прошла волна дрожи. Богдан заметил это и отступил на шаг назад.

— Я могу уйти, — пробормотал он, чувствуя всем своим существом протест, вызванный этими простыми словами. — Если скажешь.

— А если не скажу?

Костя облизнул пересохшие губы. Он сделал это машинально, совершенно не собираясь провоцировать брата, но уже через секунду понял, что натворил, увидев, как стремительно темнеют серые глаза.

— Значит, я останусь.

Богдан сглотнул. Он подумал, что ведёт себя как подросток, у которого всё происходит в первый раз. Приблизившись к брату, он положил руку ему на талию и, склонив голову, коснулся губами Костиного виска, мягко шепча в тёмные волосы:

— Можно?

— Да.

Костя вздрогнул, отлично понимая, на что сейчас подписывается. Он попытался расслабиться и неожиданно заулыбался, по-настоящему тепло и искренне, сразу же напомнив этим Богдану того, прежнего Костю, который ещё не побывал в горном домике и не смотрел на своего старшего брата с выражением горечи и сожаления в зелёных глазах.

— Только ни на что не рассчитывай, ясно? Кажется, я вот-вот вырублюсь. Я слишком сильно хочу спать. Просто с ног валюсь.

— Ещё бы.

Богдан понимающе кивнул. Он был готов сцеловать эту бесценную улыбку с лица брата, готов сделать гораздо больше… но прямо сейчас был согласен просто лечь рядом и беречь его сон.

— Как скажешь. Значит, будем спать.

— Звучит неплохо.

Костя опустился на кровать и тут же откатился в сторону, освобождая место. Богдан не заставил себя ждать и осторожно вытянулся рядом. В его голове промелькнула дурацкая мысль, что ради того, чтобы лежать в этой кровати, он согласился бы пережить ещё не один обвал в шахте. Протянув руку, он нашёл ладонь брата и сжал её.

— Спасибо за то, что спас меня, — тихо сказал Богдан. — Я ведь так тебя и не поблагодарил за это.

— Ты поблагодарил, — сонно фыркнул Костя, не предпринимая попыток освободить руку. — Неплохой такой оплеухой.

— Потому что я идиот. У меня срывает крышу, когда тебе что-то грозит. Я ничего не могу с этим поделать. Я очень тебя люблю.

— Да, а я тоже…

Костя не закончил свою фразу. Богдан ждал, боясь спугнуть громким вздохом очередное слово, а потом покосился вбок и усмехнулся через секунду. Костя не собирался больше ничего говорить, потому что спал. Похоже, его и впрямь моментально вырубило. На его губах застыла спокойная улыбка. Он был такой красивый. Богдан решил приподняться на локте, чтобы ему было удобнее любоваться спящим братом, и в следующую секунду тоже упал на подушку, провалившись в глубокий сон.