Когда он проснулся и открыл глаза, в комнате было полутемно. Богдану показалось, что он проспал совсем недолго, однако, судя по всему, уже приближался вечер. Последние лучи заходящего солнца как раз скользили по кровати. Богдан поднял голову и сообразил, что его разбудило совсем не это. Костя лежал у стены, почти скрутившись в бублик. Он беспокойно вздрагивал и тихо стонал. Богдан быстро склонился над ним, развернул к себе и, увидев, как искажено лицо брата, не задумываясь тряхнул его за плечи.

— Костя, — громко позвал он. — Костя, проснись!

Это подействовало. Брат открыл глаза и судорожно вздохнул. Его трясло, на висках выступили капли пота.

— Богдан… Это был сон? Кошмар… Ты же выбрался? Там было так темно. Я думал, что не найду тебя.

— Но ты нашёл.

Богдана затопила лавина нежности. Взъерошенный, испуганный и совершенно беспомощный после кошмара Костя вызывал неудержимое желание обнять его и начать успокаивать как ребёнка. Богдан так и сделал. Он начал шептать ласковые слова и гладить брата по спине и плечам.

— Успокойся, теперь всё хорошо. Конечно, это был сон, только сон. Мой маленький, мой любимый Костя. Моё драгоценное сокровище. Тебе ничего не надо бояться. Я всегда смогу защитить тебя.

Он продолжал обнимать, гладить и шептать. Постепенно Костя расслабился и затих в его руках. Сидя на кровати, он тоже обнял брата и прижался к нему всем телом. Так было спокойнее и безопаснее. Тело подчинялось инстинкту и само льнуло к теплу, убегая от отголосков кошмара и реагируя на ласку.

В какой-то момент Богдан перестал успокаивать и начал делать абсолютно противоположные вещи. Мягкое тепло переросло в пожар. Ладони Богдана проникли под футболку Кости и скользнули по его бокам и спине, лаская гладкую кожу. Он не сдержался и обрушился с поцелуем на нежные губы, размыкая их языком и проникая в сладкую глубину. Сунув руку за пояс лёгких домашних штанов брата, Богдан опустил её вниз, совершенно дурея от отсутствия сопротивления, от податливости любимого и желанного тела в своих объятиях. И только услышав сдавленный стон Кости, он заставил себя притормозить. Судорожно вздохнув, Богдан убрал руки и отстранился.

— Извини, малыш, — пробормотал он. — Я не буду. Если не хочешь, я остановлюсь.

— А ты сможешь?

У Кости дрожал голос. Бирюзовые глаза расширились и казались неестественно большими.

— Смогу, — Богдан подавил очередной тяжёлый вздох и постарался, чтобы его голос звучал как можно увереннее. — Даже не сомневайся.

— Молодец. А вот у меня, похоже, закончилась выдержка.

На лице Кости промелькнула растерянная улыбка. Быстро заморгав, он начал стягивать с себя футболку, на секунду прикрыл глаза, словно пытаясь хоть так компенсировать вспыхнувшие щёки, и решительно потянулся к брату.

Богдан замер. Он всё ещё не до конца верил, но тут же с готовностью привлёк брата к себе, возвращая гибкое тело в свои объятия, на своё законное место. «Мой» билось у него в голове, когда он гладил обнажённые плечи. «Только мой» стучало в висках, когда его губы прижимались к изгибу тонкой шеи. «Навсегда» пело в груди, когда он обхватывал дрожащими ладонями стройную талию. Богдан осторожно уложил Костю на кровать, опуская его спиной на подушку, и склонился сверху, всматриваясь в расцвеченное румянцем лицо.

— Люблю, — сдавленно от переполняющих его чувств пробормотал он. — Как же я тебя люблю.

— И я… тоже. Может, так и нельзя. Но я не могу без тебя. Похоже, мы оба попали. Серьёзно попали.

Костя сбивчиво шептал и тоже вглядывался в брата. Ему приходилось кусать губы, чтобы не стонать и не слишком сильно вздрагивать от нежных и откровенных прикосновений.

— Очень серьёзно, — согласно шепнул Богдан. Он быстро снял свою футболку и отбросил её на пол, а потом взялся за Костины штаны и стянул их вместе с бельём, действуя уже медленнее и любуясь длинными стройными ногами. Наклонившись, он поцеловал брата в живот, скользнув языком в выемку пупка. Костя под ним дёрнулся, но его тут же вернули на место.

Богдан наклонился ещё ниже и обхватил губами член брата, медленно погружая его в рот. Костя опять вздрогнул. Его тело выгнулось, а пальцы непроизвольно скользнули в золотистые волосы старшего. Ему было хорошо. Губы Богдана скользили по его члену, настойчиво сжимая и мягко посасывая. Эта ласка сводила с ума, заставляя метаться на постели и вскидывать бёдра, позабыв обо всём на свете, включая недавние сомнения и стыд. Костя ощущал, как широкие ладони брата сжимают его ягодицы, приподнимая и раздвигая упругие половинки, чтобы коснуться кончиками пальцев краёв отверстия, осторожно поглаживая, но пока не проникая внутрь. Это было приятно и этого было недостаточно. Костя всё ещё не мог сказать вслух, чего он хочет, но практически молил об этом каждым своим стоном. Богдан всё понимал, однако не спешил. Он боялся причинить боль, начав ласкать брата сухими пальцами, и знал, что должен найти что-то подходящее, но не хотел уходить. Вдруг Костя передумает, как только останется один?

С трудом заставив себя отстраниться, Богдан глянул на брата расширенными тёмно-серыми глазами и быстро встал.

— Я сейчас вернусь, — пробормотал он, испытывая острое сожаление от того, что приходится уйти, пусть даже на пару минут.

— Зачем? — непонимающе выдохнул Костя. — Что случилось?

— Ничего, просто мне нужно кое-что взять. Я бегом. Малыш, всего секунду.

Богдан попятился к двери. Он знал, что у него в комнате была смазка, и торопливо пересёк коридор, заставляя себя успокоиться и не выдумывать всякие глупости. Костя не передумает. Теперь в этом можно было больше не сомневаться. Богдан это знал и всё равно спешил. Просто потому что не мог больше ждать. Он и так ждал уже слишком много.

Костя был в комнате, когда Богдан вернулся. Он сидел на краю кровати, зачем-то прикрывшись краем простыни, и при появлении брата покосился на полупрозрачный тюбик в его руке.

— Я так и понял, что ты пошёл за этим, — пробормотал он, на секунду пряча лицо в ладонях, чтобы прикрыть заалевшие уже в который раз щёки. — Эта штука необходима, так?

— Да, потому что я не хочу, чтобы тебе было больно, — покачал головой Богдан. — Тебе должно быть хорошо, Костя. Только хорошо. Если тебе вдруг что-то не понравится, только скажи.

— Ладно.

Костя сглотнул. Подняв голову и уставившись на брата, он попытался улыбнуться.

— А ты штаны думаешь снимать? Или мне одному тут голым сидеть?

— Разве мы собираемся сидеть?

Богдан бросил смазку на кровать и быстро снял с себя остатки одежды. Сделав шаг вперёд, он поравнялся с Костей, который тоже встал. Его простыня соскользнула на пол. Даже не пытаясь подхватить её, Костя шагнул в объятия брата. Их тянуло друг к другу как магнитом. Богдан обхватил ладонью затылок Кости, притягивая его к себе для поцелуя, и одного прикосновения губ оказалось достаточно, чтобы опять запылали оба.

Они почти свалились на кровать, задыхаясь от нехватки воздуха, но даже не думая прекращать целоваться. Никаких запретов больше не существовало. Жар, охвативший обоих, просто не оставил для них места. Колени Кости сами разъехались в стороны, и Богдан поймал их, разводя ещё шире. Щедро смазав пальцы, он устроился между ягодиц брата и медленно проник пальцем в его анус, начав осторожно поглаживать упругие стенки. Костя судорожно выдохнул. Ощущений было слишком много, и все они приносили удовольствие. К одному пальцу прибавился второй, растягивая его изнутри и обильно увлажняя смазкой, чтобы подготовить к большему. Не было и намёка на боль, только наслаждение, накатывающее сладкими волнами, когда Богдан раз за разом затрагивал чувствительный бугорок внутри. Костя не мог больше сдерживаться. Он задвигал бёдрами, непроизвольно насаживаясь на пальцы брата, и сдавленно застонал, потянувшись к своему давно стоявшему члену, однако Богдан перехватил его руку.

— Давай лучше я, — хрипло прошептал он.

Да, так было лучше. Настойчивые пальцы обхватили влажный ствол и заскользили по всей длине, поглаживая головку и опускаясь вниз, сжимая и тут же отпуская, почти дразня своими прикосновениями и срывая очередной стон с губ Кости.