Таким образом, Иван Павлович принимал самое деятельное участие в эвакуации университета из Варшавы в Ростов и обустройстве его на новом месте.

Однако в Ростове-на-Дону И. П. Козловский оставался недолго. Уже в 1915 г. встал вопрос о его назначении директором Нежинского института. Во время ареста в феврале 1931 г. Козловский на допросе сообщил, что в 1915–1916 гг. он обращался к С. Ф. Платонову с просьбой дать рекомендацию к товарищу министра В. Т. Шевякову в связи с назначением на должность директора Нежинского историко-филологического института. Он ездил в Петроград, был у Платонова, и тот рекомендовал его Шевякову[58]. В июле 1916 г., находясь на лечении в Нальчике, И. П. Козловский получил телеграмму Министерства народного просвещения о назначении его директором института в Нежине[59]. 3 августа 1916 г. он вступил в должность. Институт находился в тяжелых условиях. Большая часть его помещений была занята госпиталем для раненых. Материальное положение и преподавателей, и учащихся в условиях войны было тяжелым. Заработная плата преподавателей оставалась на том же уровне, что в конце XIX в., а цены постоянно росли.

1 сентября 1916 г. директор Козловский подал докладную записку о нуждах института в Министерство народного просвещения. Записка состояла из двух частей: проблемы, касающиеся учебного процесса, и хозяйственные проблемы. Собственно, назревшие хозяйственные проблемы ставили под угрозу весь учебный процесс. В числе первостепенных хозяйственных задач он указывал на необходимость введения центрального отопления, электрического освещения, устройства канализации в усадьбе института и ремонта всех институтских помещений[60]. 8 сентября 1916 г. на первом заседании правления института Иван Павлович поднял вопрос о необходимости ремонтных работ и электрического освещения в институте[61].

Важнейшей задачей института И. П. Козловский считал проведение реформы по учебной части. Он предлагал ввести пятый курс для подготовки студентов к педагогической либо научной деятельности, учредить кафедру педагогики, дать институту право присваивать ученые степени по педагогике[62].

Он также предлагал учредить при институте романо-германское отделение, дать права католикам учиться в институте наравне с другими, в том числе лютеранами, православными и т. д. У директора были широкие планы по подготовке празднования 100-летнего юбилея гимназии высших наук, лицея и института в 1920 г. Козловский взял на себя труд составления общей истории института в связи с историей просвещения в России[63]. Как директору института, Ивану Павловичу приходилось много времени проводить в поездках к почетному попечителю института графу А. А. Мусину-Пушкину, а также в Министерство народного просвещения в Петроград. О результатах этих поездок он докладывал конференции историко-филологического института (т. е. совету института. – Авт.). В частности, о том, что попечитель поддержал идею о расширении деятельности института путем учреждения романо-германского отделения, кафедры педагогики и предоставления институту права давать ученые степени по этой кафедре. Попечитель поддержал также идею сохранения интерната, так как это освобождало студентов от поиска средств к существованию и давало им возможность посвящать больше времени образованию. Он также признал полезным оживление студенческой жизни путем устройства научных, музыкальных, спортивных кружков, экскурсий, научных кабинетов, например, античного искусства, педагогики и т. д.[64]

Министерство поддержало идею преобразования института в высший педагогический с 5-летним сроком обучения[65]. В середине февраля 1917 г. в министерстве должно было состояться первое совещание по вопросу о преобразовании института. Для выработки его устава была образована комиссия во главе с Козловским[66]. Однако запланированное на февраль 1917 г. совещание не состоялось из-за революционных событий в Петрограде.

Наступивший вслед за революцией финансовый кризис отодвинул проблемы реформирования института. На первый план выступили хозяйственные проблемы. Еще накануне войны институтская усадьба представляла собой картину полного разрушения. В течение трех лет (1914–1917 гг.) в ней пребывал госпиталь Земского союза с несколькими сотнями раненых солдат, что в хозяйственном отношении имело самые гибельные результаты. Жилые помещения требовали капитального ремонта. В докладе о состоянии хозяйственной части института в июле 1917 г. Козловский следующим образом охарактеризовал условия жизни преподавателей: «Казенные квартиры очень тесны, малоприветливы и отличаются полным отсутствием хоть самого скромного современного комфорта. В них нет электрического освещения, водопровода, теплых клозетов, ванн. Одной стороной они выходят в громадный грязный двор. В нижних этажах часто обнаруживается значительная сырость, в некоторых местах стены мокры в течение всего лета. В доме шашелем съедены балки и стропила, и потолок грозит обрушением»[67]. В июле-августе ситуация еще больше осложнилась. После провала наступления русской армии встал вопрос об эвакуации института. В августе Козловский обратился с телеграммами в Екатеринодар, Владикавказ, Таганрог и Томск с просьбой проинформировать, есть ли возможность в случае эвакуации института предоставить помещения хотя бы для вечерних занятий[68].

За первый год своего директорства Иван Павлович провел огромную работу по сохранению института, показал себя инициативным и дальновидным руководителем. Все стороны жизни института были предметом его внимания. Об этом свидетельствует его переписка с почетным попечителем института графом Александром Алексеевичем Мусиным-Пушкиным. В частности, директор писал в сентябре 1917 г.: «Работа у нас уже в полном разгаре. Раньше всего начала работать институтская гимназия с 1 сентября. Новооткрытая 3-я женская гимназия начала приемные экзамены 5-го, а учение 20 сентября. Высшие женские курсы открыли занятия с 18 сентября, наконец, сам институт, начавший экзамены 4-го сентября, приступил к лекциям 21-го…»[69] Далее в письме И. П. Козловский выражал озабоченность тем, что студенты много тратят времени в приискании квартир и в дежурствах в очередях за хлебом, что их материальное положение значительно ухудшилось, и сообщал о предпринятых им усилиях по организации столовой и общежития. В том же письме он сообщал попечителю, что усилия по электрификации института увенчались успехом: «Единственная радость у нас, это электрическое освещение. Это для нашей библиотеки драгоценнейшее приобретение. 24 сентября состоялась окончательная приемка установки, и мы уже пользуемся освещением»[70]. Положение института значительно ухудшилось осенью 1917 – зимой 1918 г. Часть институтских помещений была занята под госпиталь, в гимназических классах стояла батарея артиллерийского дивизиона. В письме к А. А. Мусину-Пушкину директор писал: «Госпиталь в последнее время ставит нас в ужасное положение: у него совершенно нет средств на топливо. Раздраженные солдаты сокрушили на топливо ограду нашего парка, брали наши дрова, ломали госпитальную мебель»[71]. В 1918 г. положение института еще больше усложнилось. Частая смена власти (Центральная Рада, большевики, гетманство и немецкая оккупация, снова большевики) приводила к тому, что проекты реформ, поддержанные одним правительством, не встречали поддержки у другого, что делало невозможным проведение последовательной политики. Не говоря уже о финансовых трудностях и растущей дороговизне. Директор неоднократно обращался к властям с просьбой повысить стипендии студентам и зарплату преподавателям, уровень жизни которых непрерывно падал[72].