— Приказ мне ясен, хотя я уже готов подступиться к Рущукской крепости, ваше величество.

   — Рущук от тебя никуда не уйдёт. Для нас сегодня важно собраться с силами для новых атак турок в Балканских горах. И Плевна потребует больших сил.

   — Ваше величество, как тогда быть с осадной артиллерией? Осадные орудия в числе 88 единиц уже готовы к переправке на болгарский берег.

   — Прикажи пока их не перевозить через Дунай под Рущук. Но только пока. Вскоре будет видно, что с ними делать.

   — Приказ о переходе к обороне касается только моих двух корпусов? А задачи подчинённых мне других отрядов?

   — Николай Николаевич сегодня при мне подписал приказ Нижнедунайскому отряду. Ему предписывается находиться в обороне на рубеже Черновода, Кюстенджи.

   — А отрядам генерала Верёвкина и Журжево-Ольтеницкому новые задачи ставятся?

   — Да. Им, по всей видимости, всю войну придётся прикрывать Дунай.

   — Значит, ваше величество, в действиях против крепостей мне на них рассчитывать не приходится ни сегодня, ни завтра. Так?

   — Так. Мы не можем туркам отдать Дунай. Султанские броненосцы стоят на Сулинском рейде. А флота броненосного на Черном море, сам знаешь, мы после 56-го года не имеем...

   — Отсюда выходит, что порт Варну нам придётся брать в последнюю очередь?

   — В последнюю, Александр. Сам понимаешь, что Варненский порт нам совсем не нужен. Сейчас не 1828 и не 1829 год. Если Варну и возьмём, нашим судам из Одессы или Севастополя в неё не пройти.

В конце июля союзные румынские войска оказались на территории Болгарии. Дело обстояло так. Князя Карла «посетила мысль» о том, чтобы поставить во взятой русскими крепости Никополь румынский гарнизон. Он завязал с никопольским комендантом генерал-лейтенантом Столыпиным дипломатические переговоры на сей счёт. Тот, естественно, связался по телеграфу с главнокомандующим за разъяснениями. Разговоры по прямому проводу свелись к следующему:

   — Ваше высочество, ко мне сегодня обратился князь Карл с просьбой заменить русский гарнизон в Никополе его войсками, стоящими на том берегу у Турну-Магурелли.

   — Аркадий Дмитриевич, у князя Карла был уже такой разговор с государем. Мы ожидаем союзников, но не на болгарском берегу Дуная. А как была выражена просьба?

   — Ко мне явился румынский генерал Ману и официально заявил, что князь Карл предлагает занять Никополь бригадою пехоты (3000 человек), каларашами (1200 человек) и тремя батареями. Я уже телеграфировал об этом начальнику штаба армии генералу Непокойчицкому.

   — Что у нас на сегодня в Никополе?

   — 19-й пехотный Костромской полк и 5-я батарея 31-й артиллерийской бригады.

   — Я согласен на то, чтобы румыны заняли своими войсками крепость. Но они должны переправиться через реку своими средствами.

   — А кто их будет кормить в Никополе? У меня больших запасов провианта нет.

   — Тогда предупредите князя Карла о том, что интендантство русской армии не сможет принять на себя продовольствие румынских войск. А в вопросах, касающихся переправы союзников, свяжитесь с великим князем Алексеем Александровичем. Это приказ государя.

Младший брат императора великий князь Алексей Александрович имел звание контр-адмирала. Он в годы войны являлся начальником всех морских команд на Дунае, и ему на этой реке подчинялись наличные плавучие средства.

Генерал-лейтенант Столыпин проинформировал союзную сторону о позиции главнокомандующего. Сразу выявились сложности в переходе румынских войск через Дунай. Переправа по мосту у Систово им не подходила: у румын не было интендантских транспортов, а все средства довольствия были сосредоточены далековато от Зимницы — в Турну-Магурелли.

К тому же генерал Рихтер, который начальствовал над систовской переправой, телеграфировал в адрес и великого князя Николая Николаевича-Старшего, и князя Карла Румынского следующее:

«...По случаю бурь на Дунае переправа по мостам прекращена, и по окончании бурь необходимо некоторое время для исправления моста».

Спустя некоторое время генерал-лейтенант Столыпин вновь связался с главнокомандующим по телеграфу:

   — Сегодня ко мне явились румынские генералы Ману и Братиано. Они заявили, что имеют предписание переправиться через Дунай с дивизией (6000 человек) двумя полками каларашей (800 человек) и тремя батареями.

   — Переправочные средства у них есть?

   — Нет.

   — Ладно. Сегодня я попрошу великого князя Алексея Александровича выделить союзникам пароход и баржу.

   — На какое время они будут отданы румынам?

   — Предупреди их, что пароход с баржей будут находиться в их распоряжении до того времени, пока они не наведут мост между Никополем и Турну-Магурелли.

   — Вас понял. Будет исполнено.

Переправа пошла успешно, поскольку никаких препятствий ей не предвиделось. Ободрённый этим князь Карл решил переправить на болгарский берег и вторую пехотную дивизию, то есть весь стоявший в Турну-Магурелли корпус. Об этом румынский генерал Радович официально поставил в известность никопольского коменданта Столыпина.

Генерал-лейтенант Криденер обрадовался было известию о том, что Никопольская крепость передаётся союзникам. Теперь он мог вернуть в свой 9-й корпус пехотный Костромской полк с батареей. Однако оказалось, что этого сделать было нельзя.

Князь Карл приказал своим генералам не принимать крепость и город Никополь назначенному туда коменданту. Ему предписывалось «ведать только городской набережной и переправочными средствами через Дунай».

Вырисовывалась довольно интересная картина. Все переправочные средства находились у румын. А вся ответственность за оборону города и крепости Никополь лежала на русском коменданте. Столыпин доложил телеграфом о такой ситуации великому князю Николаю Николаевичу-Старшему:

   — Прошу не забирать у меня Костромской полк с батареей. Это единственные воинские части, на которые я могу положиться в случае появления турок из Видина.

   — А румынские войска, которые уже переправились в Никополь?

   — Ваше высочество, позвольте доложить вам о них свои соображения.

   — Докладывайте.

   — Предлагаю отправить румын из Никополя к Плевне. Там их кавалерия может принести пользу и приучаясь постепенно к малой войне.

   — Очень разумное предложение, Аркадий Дмитриевич. Сегодня же свяжусь о том с государем и князем Карлом.

Так началось «продвижение» союзных румынских войск вглубь Болгарии, то есть к осаждённой крепости Плевна. До этого союзническое участие румын в войне выражалось в следующем. Их артиллерия обстреливала турецкие позиции через реку, в том числе и крепость Никополь. Румынские санитары участвовали в транспортировке раненых русских солдат в ходе штурма этого города в тыловые госпитали.

Сотрудничество России с Румынским княжеством в начавшейся войне могло быть иным. Но князь Карл, являвшийся по конституции страны главнокомандующим, оказался человеком нерешительным и слабовольным, а его правительство раздирали противоречия. Всё это накладывало отпечаток на взаимоотношения румынского монарха с императором Александром II и великим князем Николаем Николевичем-Старшим.

Полковник Генерального штаба Пётр Паренсов, один из организаторов русской разведки на Балканском театре военных действий, не раз соприкасался в своей работе с князем Карлом Румынским. Он дал ему такую характеристику:

«...Князь Карл боится Турции, боится Австрии, слушается Берлина, боится России и не доверяет ей, хочет быть королём, но боится...

Обещает много, но не делает ничего».

Однако при всём при том князь Карл не мог не знать, что в рядах его подданных, прежде всего в армии, зреет недовольство таким пассивным участием в войне против турок, от которых население и Молдавии, и Валахии за долгие века натерпелись бед. В армии рос протест: солдаты открыто требовали от начальствующих лиц вести их в бой, то есть на противоположный дунайский берег. Один из княжеских офицеров писал в те дни: