- Выходи, они ушли.

- Я видел, - Климт выбрался из каморки, на лице его было написано удивление, - для чего тебе в доме такое зеркало?

- Оно от прежних хозяев досталось, от покойничка Десэ, а ему - от твоего гофмаршала. Вот у них и следует спрашивать. Что за гобелен ты мне принес? - Ласло поднял с пола тканевый рулон и бросил на стол.

- Это прощальный подарок, - отвечал Климт, - от моего патрона.

Он вернулся к печке, вытащил из саквояжа еще листы и поднес к огню.

- И много у тебя их? - Ласло склонился к саквояжу, вытянул из него книжечку в бархатной обложке, раскрыл, принялся листать, - О-о, дневник соблазнителя! Сам мечтал завести такой, да стеснялся, а человек вот не постеснялся и завел.

- Дневник первым надо было сжечь, - Климт повернулся, хотел выхватить книжку, но Ласло спрятал ее за спину:

- Ты есть в его списке?

- Бог миловал! - воскликнул Климт, - Конечно же, нет!

- Тогда не мешай читать, - Ласло с книжкой и свечой удалился вглубь комнаты, - Сжечь его мы всегда успеем. Дневник соблазнителя! Говорят, у де Монэ был точно такой же, на последнем листе - коронованные особы, за этот дневничок его и обезглавили.

- А я о чем! - взвился Климт, - Давай сожжем!

- Почитаем и сожжем, - Ласло уселся на стул под кенаровой клеткой и принялся за чтение, - так, вот и дамы, оцененные, как лошади - по всем статям и с баллами, видимо, за усердие. Ой, а вот и кавалер... и еще кавалер - и тоже с баллами и с каким-то обозначением размеров. Жаль, здесь только их инициалы. Хотел бы я видеть этих содомитов! И ведь наверняка много говорят о духовности и о моральном воспитании молодежи. А где же последняя страничка? Вот и она, розочками разрисованная...

- Давай сожжем, - взмолился Климт. Он подошел к Ласло и из-за спины его тоже читал, мучительно стыдясь, - Если кто узнает - нам не жить.

- Бог не выдаст, свинья не съест, - отвечал отважный Ласло, - потом обязательно сожжем - и как будто не было ничего. Разве тебе не интересно, сколько принцесс имел твой прекрасный патрон? Ого, их целых семь... где только набрал столько? Ведь верно - PSR - это personne de sang royal, особы королевской крови?

- Если он считал и немецких принцесс, вполне мог столько насобирать, - рассудительно прикинул Климт, - А в этом списке тоже есть мужчины?

- Этих он не оценивает, видишь, только инициалы, - Ласло нахмурил густые черные брови, - Но по инициалам первая и седьмая принцессы вполне могут оказаться мужеского пола. PA и EIB - держу пари, две эти принцессы, как пирожки у нас на набережной - с яйцами. Сожги сию пакость, дружище Климт, - Ласло отдал книжицу, и Климт с облегчением швырнул ее в печку, - Вот что за человек был твой патрон?

- Он еще не умер, - тихо напомнил Климт.

- Ты же сам говорил - тофаной отравил себя, как скорпион. Люди не живут после тофаны. Как же его угораздило, прожженного такого - и яду нализаться? Или нарочно?

- На самом деле, такое часто бывает - говорят, отец его тоже нечаянно себя отравил. Левольды не из тех, кто сознательно убивает себя сам.

- Темный он человек - был ли, есть ли, - Ласло смотрел на горящую в печке книжку - словно бабочка с черными крыльями летела сквозь огонь, - вот кто он такой? Столько лет я жил по соседству, считай, в его доме, да так и не понял, что он такое - друзья его все между собою были врагами. Кем он был, например, для герцога или для господина Остермана? Этот коллекционер принцесс?

- Ты так и не понял? - грустно улыбнулся Климт, - Марионетка Остермана, его глаза и уши при дворе, шпион вице-канцлера, приставленный персонально к герцогу. Ведь шпионаж, как и яды - семейное дело Левенвольдов. Господин Остерман почти не выходил из дома, но все всегда происходило по его - враги его то умирали от яда, то задыхались в паутине интриг.

-Так твой хозяин был у Остермана тем, чем у герцога - братья Плаксины?

- Разве что рангом повыше, и задания его были...не каждый шпион возьмется за такое. Помнишь, как не так давно расстроилась свадьба герцога с цесаревной? Герцог сделал предложение цесаревне, цесаревна шила уже подвенечное платье, этот брак был выгоден им обоим, он мог бы спасти герцога от низложения и вернуть былой блеск ее высочеству, но не произошло - ничего. Это было, конечно, задание господина Остермана, но, по-моему, он счастлив был его выполнить. Я не ведаю, как мой патрон этого добился, но - знаешь ведь, как кошка может насмерть заиграть птицу? Наш Красавчик так радовался, совсем как ребенок - когда герцог наконец-то сделался свободен, он уже не в силах был опять уступить добычу очередной женщине. Вот и оставил себе, сам не ведая - что этим губит. Вскоре герцог пал, а цесаревна... как говорится, доброй свинье все на пользу. И Остерман - счастлив. Вот и все, друг мой Ласло. Видишь, кем он на самом деле был, темный человек граф Левольд.

- Должно быть, ее величеству сейчас неприятно вспоминать, как ей хотелось за герцога замуж, - усмехнулся Ласло, - Да еще и не взяли ее.

- А ей никто об этом и не напомнит.

К дому подъехали сани - зазвенел колокольчик, заржали кони.

- Это за мной, - спохватился Ласло, - пора в крепость, а я неодет.

В окно осторожно постучали.

- Да иду я! - проорал заполошно Ласло и принялся натягивать на себя штаны, - Погоди маленько, сейчас выйду.

- Послушай, - Климт покопался в своем чемоданчике, вытащил серебряную круглую таблетницу и протянул Ласло, - выручи меня.

Ласло прыгал на одной ноге - не мог попасть в штанину:

- Что это? Яд?

- Наоборот, противоядие. Попробуй дать его моему охламону - чует мое сердце, сегодня в крепости вы с ним встретитесь. А нет - так нет.

- А что он дома - не пил? - удивился Ласло. После штанов у него настала очередь ботфорт.

Климт беспомощно пожал плечами:

- Ты не представляешь, каково с ним. Как ребенок - не хочу, и все. Попробуй, хорошо? - голос Климта звучал грустно и потерянно.

- Я думал, ты рад, что наконец от него избавился, - Ласло повязал галстук, взглянул на себя в зеркальце и остался доволен, - Ты и в самом деле с ним - как мать настоятельница.

- Есть такое дело, - вздохнул Климт, - наверное, я просто к нему привык. И мне его жаль.

Ласло спрятал коробочку в карман, накинул свою роскошную шубу:

- Я попробую, попытка - не пытка. Но тут сам знаешь, как карта ляжет. Ты укладывайся в мою постель, поспи. Бог даст, никто больше к нам не явится сегодня. А мы с Акселем вернемся к вечеру - если дела отпустят.

Копчик явился на службу с корзинкой - жена собрала ему на обед домашних расстегаев - и удивлен был обилием столпившихся перед крепостью гвардейцев, карет и саней. Копчик проспал спокойно всю ночь и ничего не знал о случившемся перевороте, а беготню и крики людей на улице в утреннем полусне просто пропустил мимо себя. Услышав о перемене власти от Кошкина, Копчик сперва даже обрадовался - красавица Елисавет давно была ему симпатична, но потом пригорюнился - как подумал, в какую пору теперь попадет домой. Он вспомнил, на которых вельмож делались ставки, уточнил у Кошкина, кого ночью привезли, и осознал, что за ночь в их маленьком банке случился дефолт.

- Аксель придумал еще поставить на то, кто как допрос перенесет, - рассказал Кошкин, - жаль, ты опоздал.

- А кто оценивает? - поинтересовался Копчик.

- Сам его асессорское благородие, - Кошкин потупился.

- Проболтались? - так и сел бедняга Копчик. Его воображению уже представился секретарь, доносящий об их развлечениях до начальства.

- Он сам предложил, когда услышал, что Аксель об этом говорит. Когда привезли в крепость всю эту свору и господин Головкин рыдал, с великим трудом выгружаемый из кареты - тогда Аксель и предложил эту игру, а секретарь подхватил. Сейчас допрашивают Мюниха, а первым был Остерман - наш Настоящий велел Акселю разложить свои щипчики, развести огонь и развесить над дыбою цепи пострашнее. Хоть и не велено пока никого пытать, впечатление это производит отменное.