Вдали раздался плеск, причалила лодка. Из лодки выбрался на обледеневшую пристань счастливый Сумасвод-второй с подбитым глазом, проорал своему товарищу в возке:

- Плакали сапоги твои, Куницын, арестованный в них в камеру ушел!

- Привет, гвардия! - окликнул его Аксель, - Как настроение!

- Настроение боевое! - отозвался бодро Сумасвод.

- Виктория?

- Виктория! - Сумасвод вскочил в свой возок, кучер проснулся, взмахнул кнутом, и возок растаял в снежном мороке.

- Поплыли! - нетерпеливо скомандовал секретарь, и все четверо устремились к лодке.

- А где стульчик для арестованного? - Копчик оглядел камеру и недосчитался.

- Постоит, блядина курляндская, - пробормотал Николай Михайлович, раскладывая на столе бумаги и писчие принадлежности, - ты за писаря сегодня, Прокопов. Грейте свой мангал, Пушнин, клиент вот-вот пожалует.

- Разве мы никого больше не ждем? - удивился Аксель, ибо с высокими персонами всегда лично беседовал Сам, Андрей Иванович Настоящий.

- Его светлость господин Ушаков прибудет утром, в составе высокой комиссии по винам герцога Курляндского, - пояснил секретарь, - не выделывайтесь, Пушнин, переоденьтесь и готовьте дыбу. К утру все вины должны быть признаны и нами подробно описаны. А вы, доктор Ковач, чего ждете? Осмотрите задержанного - сильно ли избит, может ли дойти до камеры? Конвой, проводите доктора.

Ласло, внушительный и нарядный в своей бобровой шубе, в присутствии секретаря как-то потерялся. Он покорно поплелся по коридору следом за караульным. У главной камеры, закрытой аж на целых два замка, дежурила стража. Курили, ржали, но завидев доктора в солидной шубе, притихли и вытянулись по обе стороны дверей.

- Отбой, я лекарь, - разочаровал их Ласло, - как там ваш арестованный, валяется в прострации?

- Сидит, - отвечал стражник.

- Уже хорошо.

Стража отомкнула замки, караульный вошел вслед за Ласло и встал у двери.

Герцог и в самом деле был красавец, с фингалом, не хуже, чем у гвардейца Сумасвода - оба, видать, отвели душеньку. Он сидел на койке, уронив голову на руки, и черно-белые, будто шерсть шнауцера, волосы торчали в разные стороны, как у ведьмы. И да, из одежды на герцоге была только шуба и сапоги гвардейца Куницына.

- Я должен осмотреть вашу светлость, - позвал Ласло. Герцог поднял на него безумные свои драконьи глаза - черные, как зимняя речная вода:

- Подойди и осматривай.

Ласло скосил глаза на конвойного - тот стоял, клевал носом - ночь все-таки. Ласло приблизился, посмотрел критически на фингал, проверил, целы ли ребра.

- Что с мальчиком? - почти беззвучно, одними губами, спросил герцог, и Ласло не сразу понял, о ком это он. Потом догадался - о маленьком дюке.

- Его не будут пытать, - так же беззвучно проговорил Ласло, делая вид, что осматривает герцогские глазные склеры. И он готов был дать руку на отсечение - без всякого света черные глаза вдруг зажглись, как у кота. Что-то некрупное благородной тяжестью опустилось в карман докторского камзола - и никто бы не смог проследить движения руки, подложившей это тяжеленькое что-то.

- Все равно, передайте палачу. За мальчика, - прошептал герцог, и конвойный наконец-то проморгался:

- Что он там шепчет?

- Ребра болят, - перевел Ласло, - и вообще, почему он у вас так избит? Живого места нет.

- Сопротивлялся аресту, - довольным голосом объяснил конвойный.

- Все с вами ясно, изверги. Вы в силах дойти до кабинета дознавателя, ваша светлость? - обратился Ласло к герцогу, и тот улыбнулся по-волчьи, приподняв один угол разбитого рта:

- Извольте.

- За вами придут, - пообещал Ласло и направился к выходу.

- Хороши наши гвардейцы - так отмудохать руководителя государства, - сетовал Ласло, шагая с караульным по коридору.

- А я их понимаю, - отозвался караульный.

В камере к возвращению Ласло царила полная гармония - Аксель переоделся в черный кожаный фартук на голое по пояс тело, развесил устрашающе цепи и разложил красиво инструментарий - совсем как во времена визитов господина фон Мекк. Асессор Хрущов и Копчик сидели за столом именинниками.

- Арестованный в порядке, идти может, - отчитался Ласло.

- Благодарю вас, доктор, - отвечал секретарь, - вы можете отправиться поспать, мы пригласим вас, когда закончим. Конвой, приведите арестованного.

Ласло побрел в караулку - дремать. Из-за двери одной из камер раздавались кошачьи вопли и звуки - как будто биения головой об стену. Рядом с дверью дремал стражник.

- Кто там у тебя? - спросил любознательный Ласло.

- Юный герцог, беснуется, - философски отвечал ему стражник.

Ласло нащупал предмет в кармане, решил, что рассмотрит позже - пока юному дюку, кроме собственного буйства, ничего не грозило.

В кабинет дознавателя тем временем привели арестованного. Герцог стоял перед следователями, запахнувшись в свою шубу, и смотрел на них сверху вниз - Копчик еще подумал, что зря для него пожадничали стульчик. Два конвойных маячили за его спиною - оба на полголовы ниже арестованного.

- Рад видеть вас, Николас, - усмехнулся герцог, и снова угол рта его по-волчьи задрался, не иначе, лицо его перекосило от тика, - и вас, мой Алексис, - герцог повернул голову в сторону Акселя и чуть поклонился, - большая честь быть вашим клиентом.

- Как вы понимаете, пока что наша беседа носит неофициальный характер, - перебил его секретарь, покривившись от "Николаса", - вы можете облегчить свою вину признанием. Если вы признаете вину сейчас, нам не придется применять экзекуцию. Если же будете запираться, нам придется употребить воздействие третьей степени...

- Судьи прибудут утром, - догадался герцог, - Что ж, до утра я протяну. Добровольное признание отягощает вину и дальнейшую судьбу осужденного ...Есть ли у вас что-нибудь такое, чего не было в восточно-прусской тюрьме? Мe surprendre, Николас! Мe surprendre, мой Алексис! - герцог царственным жестом сбросил шубу на руки конвойным - как лакеям, и кивнул Акселю, зловещим силуэтом выступившему из тьмы, - прошу, маэстро.

Et de la corde d'une toise

Saura mon col que mon cul poise, - проговорил он с немецким своим произношением.

- По-хорошему, это тебе, - Ласло протянул Акселю тяжелый сапфировый крест, - но я очень надеюсь, что ты со всеми нами справедливо поделишься. Дюк Курляндский передает тебе сей артефакт, чтобы ты был добрее и снисходительнее к маленькому герцогу. Если вдруг и ему пропишут экзекуции.

- Не пропишут, - Аксель взвесил на ладони крест, рассмотрел синие камни, - Никому уже ничего не пропишут. Посланник де Барант направил правительнице запрос о гуманном содержании арестованных - он обязан герцогу орденом, вот и мечется. Интересно, кто ему наябедничал. Наши, конечно, перепугались скандала и теперь велят совсем никого не бить. А крест мы с вами разделим по-братски.

Они сидели в пустой караулке, Ласло собирался возвращаться в столицу, Акселя и Копчика пока не спешили отпускать.

- Что за стих герцог прочитал, прежде чем ты его подвесил? - спросил Копчик, всегда тянувшийся к новым знаниям.

- Из французского поэта Виллона, "сейчас веревка на шее узнает, сколько весит этот зад".

- Ты все-таки вывихнул ему плечо, - укоризненно произнес Ласло, - я, конечно, вправил, но тебе, Аксель, это не в плюс. Как он держался? На два или на семь?

- На сколько хочешь, - мрачно отвечал Аксель, - он вообще ничего не подписал, еще и обвинил во всех своих грехах фельдмаршала фон Мюниха, и грамотно так - даром, что на дыбе.

- Физическая подготовка, уголовное прошлое, - перечислил Копчик, - и незаконченное обучение в кенигсбергской Альбертине.

- Сколько ему лет, пятьдесят? Одно я понял - мне тридцать пять, но мне никто не предложит за мою любовь целой империи, и сегодня я наконец увидел, почему, - проговорил Аксель и для наглядности показал руками.

- Я тоже не могу забыть, - вздохнул Копчик, - и, как ты понял, мне обидно вдвойне.