- Ты дока, - уважительно произнес Ласло, - Какую цепочку выстроил! Так уговорил я вас? Гофмаршал - дурак ли, умный ли - платит всегда хорошо.

- Не догадался он, что ты знаешь его тайну? - спросил Копчик.

- Не знаю, Рьен не появляется больше здесь, а сам гофмаршал договаривался со мной через Десэ, - ответил Ласло.

- А что же ты, Ласло, сам не хочешь стоять за зеркалом и дьявола показывать? - ехидно спросил Аксель, - Чай, и латынь ты не хуже моего знаешь?

- Да я всем им уже не по разу Вельзевула представлял, - признался Ласло, - не поверят, что все черти на одну рожу - мою.

- Ладно, я согласен, - Аксель взял с кровати черное одеяние и приложил к себе - одеяние переливалось и сверкало, как мокрое, - Скажи Десэ, что будет у вас дьявол.

- И я согласен, - Копчик тоже взял в руки черный наряд - с его ростом наряд лежал на полу, - Только сперва задаток, а потом уже свечка.

Спектаклю предстояло разыграться в доме Десэ. Француз снимал крошечный домик в самом центре города, неподалеку от жилищ гофмаршала и его подруги-княгини. Друзья прибыли к условленному времени и вместе с Десэ повторили еще раз по ролям - кому когда вступать и что говорить. Ласло, с лицом, скрытым капюшоном, должен был стоять возле Десэ и подавать ему инвентарь. Рядом с Десэ неотлучно находилась жрица - бледная девушка с печальными, очень блестящими серыми глазами, за все время она не проронила ни слова. Акселя и Копчика, переодетых в балахоны, Десэ проводил в каморку за зеркало. По ту сторону зеркала комната была видна им, как сцена в театре - шторы задернуты, свечи горят, шепчутся Ласло и Десэ, топчется рядом неприкаянная жрица... Копчик ждал, когда все начнется, и трепетал увидеть свальный грех. Аксель же присел на табуреточку и в ус не дул.

Первыми прибыли три дамы - в черных бархатных полумасках. Десэ поспешно водрузил себе на голову маску козла и отправился их встречать - как радушный хозяин. Одна из дам, высокая полная блондинка, была в плаще, накинутом прямо на рубашку - судя по всему, жребий лежать на алтаре выпал именно ей. Другая дама была рыжей и худою, а третья, та самая княгиня, даже в маске оказалась так хороша, что Копчик залюбовался и решил, что свальный грех в исполнении такой красавицы выйдет не так уж плох.

Следом гофмаршал привез посланника. Посланник оказался мал и крив, с верблюжьим лицом - впрочем, оба - и гофмаршал и посланник - тоже приехали в масках. Десэ раскрутил стоявшую в углу музыкальную машину, и полилась торжественная механическая музыка. Посланник любезничал с дамами, бросая любопытные взгляды на хорошенькую незнакомую жрицу. Гофмаршал же увидел на стене зеркало и устремился к нему, словно гончая к убитой птице. Он красиво отставил ножку в золотом башмачке и принялся расправлять свои белые косы, потом приблизил к зеркалу напудренное лицо в бархатной маске и точеными пальчиками поправил мушки и стрелки - и Копчику показалось, что гофмаршал сейчас его видит. Темно-вишневые глаза моргнули, сощурились - и Копчик дрогнул со своей свечкой в руке - но гофмаршал уже отпрянул от зеркала, подмигнул своему отражению - и Копчику - развернулся на каблуках и был таков, только золотая пудра за ним летела.

- Козел, - прошипел Копчик.

- Красавчик, - прошептал Аксель.

Тем временем представление началось. Дама-алтарь лежала на возвышении, раздвинув ноги, и Десэ водрузил на ее живот чашу с кровью. В руках у дамы-алтаря тлели свечи из неправильного жира. Десэ принялся бормотать что-то на латыни, зрители нестройным хором повторяли за ним. Ласло потихонечку вытащил из-под возвышения связанного черного петуха. Жрица просто стояла. Аксель поднялся с табуреточки и приготовился являться.

Десэ велел зрителям протянуть руки к чаше и по очереди надрезал их ладони ножом, выдавливая в чашу по несколько капель крови. Посланник позеленел, а лицо гофмаршала хищно заострилось при виде крови. Ласло протянул Десэ петуха, и тот точным, быстрым движением перерезал птице горло. Посланник покачнулся. Десэ произнес заунывную неразборчивую тираду, протянул руки к зеркалу - и Копчик зажег свечу. Дьявол пришел за господами придворными. Лысая голова Акселя проступила за зеркалом, чудовищно подсвеченная снизу. Аксель театрально осклабился. Дамы ахнули, включая даму-алтарь - только жрица молчала. Гофмаршал заулыбался, как дитя. Княгиня тут же с готовностью упала ему на грудь. А посланник упал - просто так, на пол. Ласло ринулся к нему, попытался привести в чувство - и все безуспешно.

- Эль шкандаль, - одними губами произнес Аксель и затем выдал, как и уговаривались, длинную, закрученную фразу на латыни. Посол лежал как мертвый. Десэ сделал красноречивый жест - мол, гасите свечку, главный зритель уже не с нами. Копчик печально задул свечу - похоже, что свальный грех надолго откладывался.

Посланник пришел в себя, но теперь его беспрерывно рвало. То ли Ласло его растряс, то ли поплохело от вида крови. Бедняга запачкал пол и золотые туфельки гофмаршала, козликом прыгавшего вокруг дорогого гостя. Дама-алтарь торопливо оделась, и Десэ быстренько выпроводил всех трех граций вон. Посланник покинул здание, полулежа в тонких, но цепких лапках гофмаршала. Жрица раздернула шторы и принялась за уборку. Аксель и Копчик вышли из своего убежища.

- Если хочешь, можешь забрать эти свечи, - обратился Десэ к Ласло, - завтра мы уезжаем, а лишний багаж нам не нужен.

- И зеркало останется? - спросил тут же Ласло, начинающий эзотерик-практик.

- Хорош я буду на границе с этим зеркалом в обнимку, - криво усмехнулся Десэ, - забирай, если хочешь.

- А кто сдает тебе этот дом? - продолжил расспросы Ласло, осознавший, что наглость - второе счастье, - Надоело мне в крепости трупы нюхать. А тут дом и от работы недалеко, и с клиентами по-соседству.

Десэ переступил через тряпку, которой ловко орудовала его молчаливая жрица, и сказал добродушно:

- Я скажу хозяину, что ты хочешь снять дом. Дом принадлежит гофмаршалу - ты его видел - но арендой занимается управляющий, с ним и договоритесь о цене. Приходи завтра, я вас сосватаю, он как раз явится за расчетом.

- А гофмаршал не будет против? - спросил Ласло, сообразив, что тот в некотором роде его молочный брат.

- Красавчик? Ему нет до нас дела, - рассмеялся Десэ так зло, словно это его задевало.

- А почему гофмаршал красавчик? - встрял любознательный Копчик, - что в нем такого уж красивого?

- Я думаю, так его зовут не за внешность, - предположил умный Аксель, - возможно, разгадка кроется в прошлом нашего героя.

- Ты прав, малыш, - хамоватый Десэ одобрительно потрепал Акселя по лысине, - Ты превосходный дьявол, не бросай это дело. Латынь в комплекте с такою внешностью и умом - ты сможешь творить чудеса.

Аксель снял его руку со своей головы, как вещь, и отпустил. Они с Десэ были одного роста и примерно одинаковой комплекции, но Десэ смотрелся куда страшнее, со своей гривой, ассиметричным дергающимся лицом и нарядом черного жреца.

- Так в чем он прав? - продолжил спрашивать Копчик, чтобы развеять возникшее напряжение, - Что - кроется в прошлом героя? Расскажите нам, господин Десэ.

- А ты не отрежешь мне потом язык, маленький полицейский? - ехидно спросил Десэ, усаживаясь в кресло. Жрица тут же села рядом на подлокотник - будто так и надо.

- Мы не режем языки за придворных, - с достоинством отвечал Копчик, - Много чести. Только за монарших особ.

- В любом случае, все герои этой истории давно мертвы, кроме меня и Рене, - задумчиво произнес Десэ, - И некому предъявлять претензии. Отец Красавчика, Герхард Левольд был гофмейстером малого двора. Все знают, что такое малый двор?

- Двор цесаревича? - неуверенно, как двоечник на уроке, ответил Копчик.

- Верно, малыш. От малого двора ждали - как обычно ждут от всех малых дворов - появления наследника. Но принц Алексей не жил со своей принцессой, обходился горничными. Отец уговаривал его, угрожал - без толку. Герхард Левольд привез из Риги своего младшего сына, он вез его в санях, завернув с собою в шубу, словно волчонка. Я встречал их карету по прибытии - мальчик выглядывал из ворота шубы, как глазастый лесной зверек, он так устал, что мне пришлось нести его в дом на руках, - в голосе Десэ послышалось что-то - то ли нежность, то ли сожаление, - Этот мелкий паршивец к тому времени уже перепортил половину девок под Ригой. Ему было пятнадцать, но отец записал в метриках, что ему двадцать, и взял его к себе камер-юнкером. Наш фреттхен перетащил к малому двору всех своих рижских метресс и выжил со двора Моро де Бразе с его женой-шпионкой, и де Бразе называл мальчишку калмыком за то, что тот дикарь и захватчик. Но это его прозвище так и не прижилось. А потом принцесса родила очаровательного наследника. Вы можете взглянуть на портреты, они еще сохранились - наследник ничем не похож на своих невзрачных лупоглазых родителей. Вот с тех пор Рене Левольд и стал - Красавчиком.