Рядом со шкафом был маленький туалетный столик того же стиля – с крохотными выдвижными ящичками и большим овальным зеркалом в деревянной раме. Мила уже представила, как рассуёт всякую мелочь по ящичкам и как просто будет найти там всё необходимое.

Слева от кровати стоял узкий книжный шкаф с угловыми полочками и письменный стол прямо у окна. Это было чрезвычайно удобно, особенно если учесть, что, работая за столом, иногда очень хочется отвлечься и подумать, а сделать это удобнее всего, глядя в окно. Эти предметы мебели были тоже резные и тоже бледно-голубого цвета.

Но самым интересным объектом в комнате была отнюдь не мебель, а стена напротив кровати, и Мила, охватив её вначале беглым взглядом, принялась рассматривать более тщательно.

На стене была изображена прекрасная картина, но не такая, что напоминает современные фотообои, а такая, которую можно найти разве что в книгах по истории, в тех главах, где говорится об эпохе рыцарства, о средних веках, предшествующих великой эпохе Возрождения, когда люди ещё не изображали на своих полотнах и гравюрах малоодетых пышнотелых дам, могучих и также малоодетых мужчин, которые голыми руками душат огромных гадов, не рисовали упитанных амуров со стрелами или натюрморты с дохлыми фазанами и гранатами… В те прекрасные и далёкие времена люди изображали пейзажи, на которых даже обычная сосна походила на сказочное дерево, людей тонких и красивых в изящных позах, грифонов и единорогов, которые пасутся в самом обычном лесу, словно какие-нибудь лоси или олени, города невиданной красоты, которые достаточно создать в своём воображении, а строить вовсе не обязательно…

Вот и на этой картине был изображён прекрасный лес или густая роща, из которой то тут, то там выглядывали причудливые дома с крышами, похожими на крышу дома Цезаря. У горизонта возвышались горы, от которых прямо к зрителю вела дорога, извиваясь, точно жёлтая змея. Мила с интересом следила за её виражами, пока взгляд не наткнулся на развилку. В этом месте дорога расходилась на две части: одна из них шла к нижнему краю картины, где начинался пол, а другое ответвление вело к левому краю, который предательски прерывался вертикальной полосой светлых обоев в мелкий цветочек.

– Кто же это додумался так нарисовать? – растеряно произнесла Мила. – Куда ведёт эта дорога? Зачем художник так некрасиво оборвал свою картину, разве не мог он нарисовать в конце неё дом или хотя бы пруд с рыбами? Вот сиди теперь и гадай!

Девочка встала и подошла к стене в том месте, где заканчивалась картина и начинались обои. Она поскоблила пальцем край обоев. Ей хотелось заглянуть за край обоев, чтобы проверить, нет ли там продолжения картины. Но обои были приклеены крепко и ровно, их края точно срослись с картиной, как единое целое.

Мила разочарованно плюхнулась на кровать и сняла кеды. Их розовая замша была покрыта золотисто-жёлтым налётом, напоминая о неприятном случае с «пыльными» грибами. «Помою их завтра!» – пронеслось у Милы в голове, и она задвинула кеды под кровать.

– Мила, ужинать! – услышала девочка голос мамы и поспешила вниз.

Столовая с кухней находились внизу, на первом этаже, рядом с прихожей, прямо под комнатой Милы.

– Сёмга с овощами или макароны с мясом? – весело спросила Настя, балансируя на ладонях двумя тарелками.

– Опять тебе Марина обеды из самолёта притащила?

– Прости, дорогая, я знаю, что ты соскучилась по хорошей домашней пище, – сказала Настя. – Обещаю завтра съездить в магазин, накупить продуктов и закатить настоящий семейный ужин. Сегодня просто руки не дошли.

– Да ладно, мамуля, не расстраивайся, я знаю, что кухня – не твоё место творчества! Вот я ещё немного подрасту и обещаю тебе сама и завтраки, и обеды, и ужины готовить.

– Ты моё сокровище! – Настя взяла в руки лицо дочери и поцеловала в лоб. – Всё-таки какое счастье иметь такую понимающую дочурку. И подругу-стюардессу на рейсах дальнего следования! – она рассмеялась.

– Макароны с мясом, пожалуйста, и персиковый сок, – театрально произнесла Мила и щёлкнула пальцами.

– Прекрасный выбор! – Настя передала ей тарелку. – Тебе понравилась комната?

– Да, очень! – кивнула Мила, расстилая на коленях салфетку. – Особенно рисунок на стене, как ты и говорила.

– Ммм! – улыбнулась мама. – Я говорила тебе, что он очень хорош! Это была любимая картина твоего дедушки. Когда я была маленькой, именно он укладывал меня спать. Он садился на стул рядом с этой стеной и читал мне какую-нибудь красивую сказку, а я смотрела на него, засыпая. Мне казалось, что это вовсе не роспись на стене, а вход в какую-то фантастическую страну. Я каждый раз надеялась, что однажды мы попадём туда и будем там жить вместе со сказочными персонажами и диковинными зверями, о которых он мне читал… – Настя вздохнула. – Жаль, что этого так и не случилось..

– Да, – Мила тоже вздохнула.

В этот момент откуда-то сверху послышался лёгкий треск, словно откалывался кусок штукатурки и нечто маленькое, но тяжёлое просвистело в воздухе и со звоном брякнулось прямо к Миле в стакан с соком, так что на нём образовалась трещина. Мать и дочь одновременно вскрикнули, а лицо и футболку девочки украсили оранжевые брызги сока.

– Что это такое? – Мила вытерла салфеткой лицо.

– Наверное, лепнина с потолка отвалилась, – предположила Настя.

Мила заглянула в стакан, а потом подняла глаза на мать.

– Мама, это… ключ.

– Что за ерунда! Какой ещё ключ? – Настя отложила вилку. – Покажи.

Мила передала маме маленький плоский ключик.

– Хм, действительно, ключ.

– Мамочка, а что это на потолке нарисовано? – спросила Мила, вглядываясь в потолок с причудливой росписью.

– Точно не знаю, – ответила Настя, продолжая рассматривать ключ.

– Похоже, тут изображено небо…

– Что это за ключ? – не слушала Настя дочь.

– А ещё тут солнце, – продолжала Мила. – Но оно странное, как-будто смотришь на него со дна озера или моря через толщу воды.

Мила отчётливо увидела голубые разводы течений, стайки пузырьков, солнце, расплавленное в воде точно кусок сливочного масла в горячей каше и стайки золотых рыбок, резвящихся вокруг него, объёмных, слепленных из гипса, прямо как живых…

Девочка рассматривала потолок, открыв рот, а Настя в это время продолжала вертеть в руках чудом свалившийся с этого чуднóго неба ключ.

– Как тут оказался ключ, ума не приложу! – рассуждала вслух мать.

– Может, это дедушка нам привет прислал? – робко предположила Мила. – Мы ведь о нём говорили.

– Ты говоришь глупости, и уже не первый раз сегодня! – рассердилась мама. – С какой стати дедушке бросать нам с неба ключи? Думаю, если бы он захотел дать о себе знать, пообщаться, то такой джентльмен как твой дед не стал бы швыряться ключами с неба и бить стаканы, а прислал бы красивую, надушенную изысканным ароматом открытку и пригласил бы на ужин при свечах.

Мила разочарованно пожала плечами.

– И, кстати об ароматах, мамочка, – вспомнила она. – Спасибо!

– За что?

– За то, что надушила малиновым компотом мою комнату.

– Я не душила компотом твою комнату, – буркнула Настя и вернулась к трапезе.

– Брось! – весело задирала маму Мила. – Я знаю, что ты хотела купить в магазине освежитель с запахом малины, который я люблю.

– Хотела, но пока не купила. Обещаю, что куплю.

– Но… у меня в комнате пахнет малиной …

– Хорошо, что не мокрым асфальтом! – засмеялась Настя.

Мила засмеялась и перестала болтать о компоте. Если мама не хочет сознаваться, что надушила её комнату, то что тут такого!

– Подожди, кажется, я поняла, откуда тут ключ. – Настя медленно встала. Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, я здорово повздорила с тётей Светой. Причиной тому была её кукла, которую я без спроса взяла поиграть и унесла на улицу. И всё бы ничего, но только на детской площадке у меня её кто-то стащил. Я вернулась домой ужасно расстроенная, но нашла в себе силы признаться Свете во всём. Проблема в том, что сестра не поверила мне и подумала, что я спрятала куклу где-то в надёжном месте и там тайно играю с ней. Она решила меня проучить, пробралась в мою комнату и стащила ключик от моей любимой музыкальной шкатулки, предварительно её закрыв. Потом она спрятала его и поставила мне условие: верну куклу – она вернёт ключ. Куклу я ей вернуть, естественно, не смогла, и ключ ко мне тоже не вернулся.