— Угу, — аккуратно попятилась и принялась неуклюже спускаться вниз.
Когда до дна осталось совсем немного, руки Вадима подхватили меня и помогли встать на пол.
Через несколько минут к нам присоединился Рамирос:
— Ну что, двинулись дальше?
— Двинулись, — Вадик закончил обследовать лучом фонарика свой сектор пещеры и поправил стропы, чтобы не мешали идти.
— Что говорит твоя интуиция? — повернулся ко мне командир.
Пожала плечами:
— Нам тут выбирать не из чего, ход-то один. Но опасности я не чувствую.
Мы пошли вперед, — Рамирос впереди, я за ним, а Вадим замыкал шествие. Чтобы лучше улавливать течения Силы, выключила свой фонарик. Стихия Земли, внутри которой мы сейчас находились, сама по себе была превалирующей, но сейчас к ней примешивались самые различные оттенки — тут и полоски водных пластов, и остатки воздушных кластеров, характерные для подземных пустот (например, метро). И даже человеческие эмоции…
Резко остановившись, зашипела от внезапной боли в виске. Рам мигом оказался рядом и крепко взял меня за плечи:
— Что случилось?
— Люди… тут было несколько людей… давно… но их следы… уф!.. — помассировала виски.
— Поподробнее можешь? — Вадим вынул из кармана маленькую фляжку с коньяком, которая уже пару раз спасала меня при неудачных экспериментах с Лабиринтом в прошлом году.
— Два полюса, две группы… — присела на корточки, прижавшись спиной и затылком к прохладной стене, — одни так и остались где-то здесь…
— Братская могила? — поинтересовался Рамирос, присаживаясь рядом и снова обнимая меня за плечи.
— Да… но это неосвященная могила, и они погибли насильственной смертью…
Парни переглянулись.
— А другая группа?
Я даже зажмурилась, вычленяя из клубка старых следов нужные:
— Они… чужие… — последнее слово постаралась выделить.
— Иностранцы? Немцы? — догадался Вадим, — глотни, тебе будет полегче.
Кивнула и сделала маленький глоточек обжигающей жидкости. Коньяк был первоклассным, настоящим французским, но мне он все равно не нравился, так как никогда не любила крепкие напитки. Зажмурившись и помотав головой, заставила себя проглотить коньяк и расслабиться на несколько секунд.
Сидя на корточках рядом, команда погрузилась в свои мысли. Потом Рамирос осторожно потряс меня за плечи:
— Пожалуйста, сосредоточься. Постарайся увидеть, что они делали.
Послушно зацепила Силой кластеры, относящиеся к завоевателям:
— Что-то копают, возят, строят… пленники работают, чужаки рядом смотрят…
— Строят это подземелье?
— Думаю, да. При этом одновременно что-то таскают…
— Что именно?
— Ящики… да, большие ящики! Тяжелые, их с трудом таскают по двое пленных.
— Куда именно? И сколько ящиков?
— Не знаю… — от флюидов безысходности и смерти у меня подступили слезы.
Вадим вздохнул и снова протянул лекарство. Сглотнув, помотала головой:
— Их потом расстреляли и похоронили в боковом ответвлении, просто взорвав свод. Там, — показала влево, на сплошную стену.
— А чужаки? — Рамирос обнял меня и прижал к себе.
— Они уехали, выбрались с помощью цепи… она прикреплена к подъемному механизму…
— Ты можешь найти ящики? Посмотреть, что в них? — даже в такие минуты в Вадике говорил ученый-экспериментатор.
— Попробую… — медленно встала и на ощупь пошла вперед, закрыв глаза и сканируя Силой пространство.
Рамирос неотступно следовал рядом, оберегая от падения. Наконец, Земля расступилась перед моим «третьим глазом», и я нашла цель:
— Нашла! Они стальные снаружи и деревянные внутри. Внутри… все разное… это сделано очень давно…
— Есть ли там металлы? — Рамирос применил известный прием опроса.
— Есть, — кивнула, — разные металлы, есть и куски дерева, и как ткань. И на всем чувствуется огромная печать человеческих дел…
Мы уже знали, что так я ощущаю любое изделие рук человеческих, так что Вадик позволил себе радостно подпрыгнуть:
— На что спорим, это схрон немецких трофеев?
Рамирос проигнорировал его радость:
— Далеко?
— Не очень, до них только один путь.
— Странно, что его не взорвали…
— Они собирались долго пользоваться этим подземельем, — эту информацию считала одной из первых, — всего вижу три волны, и каждый раз носильщиков убивали.
— Да уж… — Вадим почесал в затылке и снова протянул мне фляжку.
Прислонилась к стене, переводя дух:
— Знаете, тут еще какие-то странные побочные куски информации… как будто это было тайной даже для тех, кого чужаки считали друзьями…
— Ага, несколько офицеров скооперировались для личных целей, — кивнул Рамирос, — Полковник рассказывал мне о таких случаях. Это в немецком менталитете…
— Возможно, это даже родственники, — снова сделала глоток и отдышалась, — они считали себя единым коллективом… как семья.
— Тем более.
Через двадцать метров мы уперлись в стену из кирпича. Хмыкнув, Рамирос авторитетно заявил:
— Похоже, это подземелье бросили в страшной спешке! Смотрите, кирпичи даже не скреплены раствором!
Я кивнула:
— Они собирались еще не раз вернуться, но что-то случилось, и больше их не было.
Парни начали разбирать кладку. Сунулась помочь, но Рамирос на меня строго цыкнул, приказав сидеть в стороне. Вздохнув, присела на стопку кирпичей. Через примерно час проход был разобран, а кирпичи распределены так, чтобы не мешать. Нам предстал во всей красе длинный, довольно узкий тоннель с двумя ровными рядами ящиков разных размеров, стоящих вдоль стен. Осторожно прошла вперед и огляделась:
— Это схрон и есть. Сколько же они награбили!..
— Да, уж точно не стеснялись! — Вадим прошел вслед за мной, — думаю, чины у этих фашистов были нехилые… раз уж столько всего поимели…
— Что теперь делать будем? — посмотрела на командира. Тот присел на край ближайшего ящика и глубоко задумался, никак не реагируя на наши восторги.
Вадим тоже уставился на Рамироса. Наконец, тишина стала угнетать, и поисковик вышел из задумчивости:
— Нам надо вытащить этот груз наверх, перевезти в безопасное место и полностью изучить. Неплохо было бы также выяснить, кто же были эти фашисты. Ну, и очень тщательно разобраться с вопросами законности, прежде чем вообще кто-то узнает, что мы это нашли.
— Это сложно, — признала правильность решения.
— Но вполне возможно, — Рам решительно встал и распорядился, — так, прежде всего, осматриваем все-все ящики и проверяем, есть ли на них хоть какие-нибудь знаки.
Мы подхватились и пошли вдоль прохода, осматривая контейнеры со всех сторон. Вскоре я наткнулась на полустертую цифру 41 и инициалы — F.C. Вадим тоже наткнулся на подобное. Подведя позже итоги, мы выяснили, что примерно треть ящиков была помечена цифрами и инициалами. Пока ребята отдыхали, сидя на ящиках и подводя итоги, вдруг почувствовала что-то неладное в дальнем углу схрона. Рамирос меня заинтересованно окликнул:
— Ты что-то почувствовала?
— Смотрите, все ящики стоят строго по одной линии, с точностью до миллиметра, а вот тот, последний, чуточку криво…
— Верно, — Вадик привстал и прищурился на шеренгу ящиков, — как будто их по веревочке выравнивали!..
— Немецкая педантичность, — кивнул Рамирос.
Тем временем дошла до нужного ящика и заглянула за него. Было видно плохо, но мне почудилось что-то лежащее там. Поднапряглась, и с помощью Силы вытянула это нечто наверх. Это оказалась потрепанная записная книжка в дерматиновом переплете. На обложечке был изображен немецкий орел со свастикой. Я победно помахала находкой и вернулась к друзьям.
— Что это? — Вадик с интересом пересел поближе ко мне.
— Думаю, записная книжка одного из офицеров, — внимательно осмотрела находку, — наверно, последний ящик ставили в спешке, и он впопыхах ее уронил и не заметил. Смотрите, похоже, это по-немецки!
— Ладно, давайте подниматься наверх, — скомандовал Рамирос.
Насколько приятным было осознание такой необычной и удачной находки, настолько же трудным для меня оказался подъем наверх. Притом, что парни все время подтягивали и подстраховывали мою дрожащую тушку. Собравшись в лагере на поздний ужин, мы долго обсуждали, что же нам делать.
