– Хорчу? – улыбнулся и Чингисхан, когда Джэлмэ, докладывая о переговорах с Усун-Турууном, назвал имя мэгэнея, который, по общему мнению совета, более других подходил для командования войсками, отправляющимися со ставкой. Чуть подумав, Тэмучин одобрительно кивнул: – Хорчу справится.

– Хан, позволь сказать, – не выдержал своих сомнений Мухулай. – Я боюсь, что каждый род отдаст со ставкой свой худший сюн… А в ставке будут твои дети и мать… Может, все-таки отправить с Усуном его усунов?

– Подумайте с Джэлмэ лучше вот над чем: почему один род так силен и надежен, а другой нет? Что, среди малочисленных икирэсов нет смелых и ловких, нет героев?! Есть. Нельзя все валить на сильных, нужно слабых подтянуть до сильных!

Мухулай вышел из сурта хана и остановился в удивлении, увидев людей из рода еджи. Они погоняли караван навьюченных тяжелой поклажей верблюдов. Глядя на них, Мухулай как бы впервые открыл для себя то, что хорошо знал: люди из рода еджи всегда возят с собой много всякого барахла. Даже на войну они тащат с собой все хозяйство! Их за это ругают, смеются над ними, но, с другой стороны, чуть чего, бегут к ним: в любой момент у них можно найти от иглы до лишнего котла. А вот ходжугурты, те наоборот: сколько им ни говори – то возьмите, это, все равно отправятся чуть не голяком, а потом будут голодать и мерзнуть. Правда, в отличие от хлипких и неповоротливых еджи, хорджугуты необыкновенно выносливы и легки на подъем. Прежде для Мухулая все это было само собой разумеющимся, но если действительно, как говорит хан, научиться использовать в войне разные качества родов, передавать умение одних другим?

Джэлмэ, также поглядев на караван рода еджи, вскочил на коня, и рука сама потянула узду в сторону стана мэгэнея Аргаса. Старик уже третий год собирал в один сюн лучшую молодежь всех тридцати монгольских родов и обучал ребят военному искусству. За эти годы двенадцать его воспитанников, будучи совсем юнцами, стали сюняями, двадцать семь – арбанаями!

В мгновение ока ученый сюн Аргаса выстроился перед почтенным тойоном: все ладные, как на подбор, подтянутые, словно влитые в своих горячих скакунов, с пылающими взорами. Любо-дорого смотреть!

– Дети! – обратился старый Аргас к ученикам. – Накануне грядущих решающих битв к вам пришел один из величайших людей, находящийся рядом с вождем нашего народа Чингисханом, славный тойон Джэлмэ.

Хрупкие, еще неокрепшие тела юношей подтянулись, в устремленных на верховного тойона взорах серьезность.

Джэлмэ, проезжая строй, пытался угадать, какому роду принадлежит тот или иной молодец? Оказалось, если быть внимательным, то и здесь разница заметна.

– Этот парень из рода еджи? – спросил для проверки Джэлмэ, заметив у одного из юнцов обилие пристегнутой к седлу утвари.

– Да, – ответил не ведающий цели приезда тойона Аргас.

– А этот из урутов?

– Из урутов. – Аргасу это казалось явным, что тут гадать?

– А как они уживаются? Ведь урут наверняка намного сильнее еджи?

– Ничуть, – опять удивился старик вопросу. – Я собирал лучших из лучших в родах: присматривал отличившихся на охоте, в праздничных играх. Если урут и был поначалу подготовленнее в военном искусстве, то теперь… не могу сказать, кто из них лучший.

– Я думаю, Аргас, не собрать ли нам так же, как ты собрал сюн, лучших воинов всех родов, и пусть слабые поучатся у сильных?

– Нет ничего обиднее для человека, чем услышать, что его род слабый, плохой, к чему-либо непригодный. У каждого есть свои преимущества. Их надо только уметь использовать. Здесь надо с каждым заниматься отдельно. А вот совместные боевые учения, где бы люди разных родов, с разными привычками и повадками могли присмотреться друг к другу, что-то друг у друга перенять, идут на пользу.

– А этот соколенок какого рода? Выправка, взгляд!

Аргас вмиг сделался пунцовым и промолчал.

– Чей это? – допытывался Джэлмэ. – Не могу определить!

– Это мой, – вымолвил, смешавшись, старик, – младший…

– Хорош!.. – хлопнул Аргаса по плечу тойон Джэлмэ, засмеявшись.

Аргас понял, что Джэлмэ собрался уезжать, остановил его.

– Очень прошу тебя, Джэлмэ, скажи слово ребятам. Они ждут. Вспомни себя юнцом. Многие из них эти мгновения пронесут всю жизнь в сердце своем, детям и внукам будут о них рассказывать, как светлое предание.

– Скажешь тоже, – засмущался теперь Джэлмэ. – Не такой уж я…

Но, глянув на окаменело вытянувшуюся по степи цепочку подростков, Джэлмэ зычно произнес:

– Нукеры! Настают времена, будет испытан на закалку каждый воин! Пришла пора богатырей! Мы за то, чтобы каждый человек в степи мог жить вольно, спокойно, не боясь разбойников и грабителей. Но для этого мы, люди длинной воли, должны одолеть вероломных врагов наших. Нукеры! Не забывайте, что вы воины Чингисхана, единственного величайшего владыки, у которого ищут защиты все обездоленные, сироты и гонимые! Будьте быстрокрылыми, зоркими, верными соколами непобедимого Чингисхана!!!

– Да будет так! – воскликнул Аргас.

– Да будет так! – громогласным эхом отозвалась сотня.

– Да помогут нам Боги! – наполненно произнес Джэлмэ.

– Да помогут нам Боги!..

Звезды на небе казались налитыми, будто зрелая ягода: вот-вот посыпятся вниз! «Может, к ветру», – подумал Джэлмэ, который, как и хан его, забыл про сон. Меняя коней, он ехал от рода к роду, встречался с воинами, особенно молодыми, испытывая подъем сил оттого, что полные решимости нукеры после его приезда еще более крепли, воспламеняясь духом! На глазах появлялись именно те, кого призовет за собой хан: люди длинной воли!..

Для Ожулун и ее людей в том году случилась долгая весна. Как только степь зазеленела проталинами, ставка двинулась в сторону горную, в край далекий, проходя в день по два-три кеса, делая большие остановки, чтобы скот и лошади могли попастись и нагулять сил. Лишь спустя два месяца в холмистом предгорье весна стала опережать людей: трава здесь была высокой, благодатной, на залитых солнцем откосах алели тюльпаны.

Караван уходил все выше в горы. На одной из вершин Ожулун заметила, как старый Усун-Туруун, остановившись, смотрит назад. Глаза этого громадного человека, казалось, сочились тоской и безмерной любовью. Обернувшись, Ожулун и сама едва смогла перевести дыхание: там, внизу, сливаясь с небом, необъятным зеленым ковром лежала родная земля, вскормившая их, мать Великая степь.

Там остались сыновья, братья, мужья, народ монгольский, вступивший в жесточайшую схватку за право жить по своему разумению. Вождь монголов, сын батыра Джэсэгэя, прославленный Тэмучин, сделал неожиданный, смелый, единственно верный ход – повел своих ратников в логово врага! Там решается судьба монголов…

Рядом с Ожулун остановился никогда не унывающий Хорчу и, также повернув голову назад, тяжело вздохнул. Нетрудно было понять по его лицу, что сердце мэгэнея там, с собратьями, он даже невольно сжал рукоять меча.

Движение ставки прекратилось, люди вглядывались в степные дали, словно надеялись увидеть своих родных, разгадать судьбу…

– Бабушка, бабушка!.. – послышался радостный вскрик малень-кого Угэдэя. – Посмотри, какой олень, какие красивые у него ро-га! – показывал он ввысь, в другую сторону, туда, куда и лежал путь.

Когда небесное дневное светило стало прятаться за сияющие наконечники горных вершин, путники остановились на ночлег. Люди из передового мэгэна уже разбили сурты и развели костры. Слабое дуновение ветра разносило по склону запашистые пары варящегося в котлах мяса: видимо, охота была удачной.