– Прощай, – Ожулун стремительно зашагала прочь.

– Ожулун! Я найду тебя! Отвоюю у любого племени или народа! – прокричал он. – Скажи только «да»!!!

– Да… – услышала она с недоумением свой голос и бросилась бежать.

Под чанами уже горел огонь, издали вкусно потягивало готовящейся пищей. Слуги в предобеденной суете, похоже, даже и не заметили, что она отлучалась. Чилэди с людьми еще не вернулись.

«Да не сон ли это был вновь?.. – начинала сомневаться в случившемся на берегу Ожулун. – Как же я, замужняя женщина, могла так разговаривать с первым встречным?! Но ведь он же не первый встречный – он тот, кого еще в детстве нагадала судьба!.. А судьбе нельзя перечить, говорила бабушка!.. Что будет? Что ждет меня? Что нас ждет?! Нет, нет, что со мной, нельзя так, я же замужняя женщина!..»

Ожулун, словно в забытьи, сидела перед огнем, языки которого напоминали золотые кудри встреченного на берегу парня, уголья вспыхивали его глазами, такими родными, давно-давно знакомыми…

– Переночуем здесь, – ударом кнута врезался в ее грезы голос, она вздрогнула, хотя и не сразу поняла, что это был голос мужа.

Чилэди спрыгнул с коня, передал поводья своему человеку.

– Брод мы нашли, но очень далеко, а коням надо передохнуть, – присел он, улыбаясь, напротив Ожулун, сомкнул в своих ладонях ее руки. – Отправимся с утра пораньше.

Его дочерна смуглое лицо блестело от пота. В сознании Ожулун мелькнула картина предстоящей ночи, сердце стиснуло от ужаса, но что самое страшное – ей показалось это грехом неверности перед тем, которого она против воли своей называла в мыслях суженым!..

– Нет! – вспыхнула Ожулун. – Давай отправимся сейчас! Или переправимся на другой берег вплавь и там заночуем?!

– Что с тобой? Ты чего-то боишься?! Тебя кто-то напугал?! Тут был кто-то?! – обратился он к старому слуге Нахаю.

– Кому тут взяться… – развел руками Нахай. – В это время людей бояться не стоит.

– Дичи полно, – поддержала мужа старуха Маргаа, – от сытости даже хищник обретает добрый нрав.

– Так что с тобой? Почему тебе не нравится здесь? – Чилэди вновь посмотрел на Ожулун.

– Нет-нет, – отвела она взгляд, – нравится. Просто почему-то захотелось на тот берег…

– Ладно, – по-отечески улыбнулся муж. – Пообедаем и отправимся в путь. Еще не поздно. Переправимся и переночуем на том берегу.

У Ожулун не то в глазах потемнело, не то она их просто закрыла от стыда: лучше бы Чилэди не был так заботлив…

– Не искупать бы невестку, – улыбнулась Маргаа. – Ей продолжать великий род, а вода еще холодная…

– Я с людьми отправлюсь вперед: одни подготовят переправу, а другие переправятся на тот берег и начнут разводить костры, чтобы к прибытию молодых все было готово. Но прежде надо накормить людей.

Челядь, как условились, двинулась сразу после обеда. Ожулун провожала их взглядом в непрекращающейся тревоге. Но уже скоро на противоположной стороне реки, вдали, заполыхали огни. Она успокоилась.

Чилэди тем временем сам запряг лошадь, усадил, легко приподняв, жену на арбу. Сел верхом на своего скакуна, а поводья упряжи привязал к седлу. Ожулун прилегла на мягкое ложе из овечьих шкур и под мерное покачивание задремала.

Проснулась в страхе: из-за укрытия арбы не было видно, что происходит снаружи – земля, казалось, гудела под топотом копыт, воздух раздирали чужие воинственные кличи. Она, едва удерживая равновесие в подпрыгивающей арбе, приоткрыла завесу. Чилэди нещадно хлестал коня, устремляясь к реке. Лошадь в упряжке неслась следом, вытянувшись как стрела. А наперерез мчались всадники! Того, который был во главе их, она не могла не узнать…

Чилэди на скаку выхватил лук и стрелу из колчана. Сердце Ожулун вздрогнуло – она испугалась, но не за Чилэди…

– Нохо! – хрипло и густо прокричал один из всадников. – Только попробуй выстрелить, безмозглый мэркит. Выпустишь одну стрелу, получишь семь!

Чилэди взревел как зверь и натянул тетиву: он был настоящим воином.

– Не надо! Не надо, Чилэди! – вырвалось из груди Ожулун. – Видишь, сколько их. Что ты можешь сделать один?! Не губи свою жизнь! Не губи ее из-за меня!

Чилэди замер на мгновение, приподнявшись в стременах: на берег реки взметнулись из низины верховые – его люди!.. Но это была пустая надежда – вражьи всадники стояли цепочкой, отрезав путь.

– Мы не тронем ни тебя, ни твоих людей, ни твое добро, – проговорил их командир. – Мы пришли за той, которую ты везешь на арбе.

– Уйди с дороги! – вновь вскинул лук Чилэди. – Я получу семь стрел, но в тебя я успею выпустить свою!

– Я не стою твоего светлого дыхания, Чилэди, – еще раз остановил его голос жены. – Девушку, подобную мне, гораздо лучшую, ты найдешь в каждом сурте. Если Бог не хранит наш союз, значит, у нас разная судьба. Не надо идти судьбе наперекор.

Чилэди глянул на нее в оторопи странной, как бы невидяще, потом на командира всадников, на Джэсэгэя, обмяк весь, сжался, ткнулся лицом в гриву коня, резко, то ль со стоном, то ль с криком орлиным взмахнул саблей, отсекая поводья арбы, и так, накренившись, помчался во весь опор, не разбирая пути… Конные молча расступились перед ним. Не приостановившись возле своих, Чилэди с ходу бросился в воду и пустился с конем вплавь на другой берег.

Ожулун резко сомкнула полы арбы, оставшись в полной тьме: она еще не вполне понимала, что произошло, – не могла поверить, что извечный зов высокой судьбы Айыы так внезапно изменил ее жизнь. Было удивительно: только что она была женой мэркита Чилэди, и уже не его жена. А чья? Пока ничья. Что же будет? Что ждет ее? Оп-равдается ли до конца давнее видение или судьба готовит ей уловку?

Полы арбы резко распахнулись, ударил свет в глаза.

– Я пришел к тебе, Ожулун.

Как и тогда, во сне, она увидела Джэсэгэя в лучах слепящего солнечного сияния: сверкала кольчуга, искрился островерхий шлем, и ниспадающие золотистые кудри казались небесными…

– Ты ждала меня?

– Да.

Теперь Джэсэгэй взял поводья упряжи, а рядом с арбой, по обе стороны, поехали, как догадывалась Ожулун, родные его братья: один совершенно юный, безусый еще, но очень плотный, крепкий парень, другой – уже немолодой.

– Эх, братишка, какую девушку мы отбили у этих мэркитов! Глаз не отвести! – восторженно восклицал первый.

– Не думай, дитя, что ты попала в полымя, – утешающе говорил второй. – Ты нашла свое счастье! Мой брат Джэсэгэй – отпрыск великого рода, стать одной из его жен – честь для любой девушки! А недавно сам Амбагай-хаган присвоил ему звание батыра, достающееся только лучшим из лучших!

Она сидела в углу арбы, смотрела на реку Онон, привораживающую своим мерным течением, в голове проносились видения детства, свадебного пира, вставало перед глазами скорбное лицо Чилэди, уже такого далекого, совершенно чужого, что даже было страшно представить. А не случись все это, не явись Джэсэгэй, неужто так и прожила бы она?

Вдруг подступил комок к горлу, хлынули слезы, и она ничего не могла поделать с собой, заплакала, зарыдала в голос, со всхлипами и стоном. И, словно переживая вместе с ней, заволновалась река, тревожащая рябь пошла по водной глади.

– Посмотри, брат! – в изумлении промолвил младший, Бэлгитэй. – Само небо от голоса ее закручивает вихри…

– Может, это знак? Может, пока не поздно, пока не начались другие бедствия, вернуть ее?.. – продолжил старший, Ньыкын-Тайджи.

– Нет, убай. Мне беда с ней не страшна, – повернулся к Ожулун с улыбкой Джэсэгэй. – Ожулун, милая, почему прекрасные твои глаза полны слез, почему вздрагивают в горечи твои чудные губы, о чем скорбит твой певучий голос?

Ожулун хотелось ответить, что она плачет от счастья, но стыдно было признаться в этом при всех, стыдно было за свое счастье перед далеким уже, но не забытым еще Чилэди, и вместо ответа она лишь всхлипнула громче и закрыла лицо руками.

– Тогда условимся так, – посуровел Ньыкын-Тайджи. – Пока отвези девушку в свой сурт, а мы с Бэлгитэем срочно съездим к олхонутам.