— Ну, племянничек, смотри не оплошай, — хмыкнул Фирась и толкнул калитку.

В тот же миг до их ушей донесся визгливый смех и рычание. Подойдя к хате, Малфюки замерли. Путь к дверям перегородила Белла, а напротив нее стоял, выгнув спину, и рычал косматый черный пес.

— Белла, — выдохнула Нелли. — Прекрати, пожалуйста. Мы уже все решили и Олесь готов дать отцовское свое благословение.

— А я не позволю! Не позволю позорить семью! — взвизгнула Белла и снова зашлась смехом.

— Вуйна, отойдите с дороги. Вы знаете, я Малфюк, — уверенно произнес Драсько и сделал шаг вперед.

— Малфюк! Тьху, — Белла гадко ухмыльнулась и сплюнула в снег. — Я всегда против этой свадьбы была, а Малфюки — гниль. Хуже только Визловские или эти простаки вроде Грейнджеренко.

— Ты, Белла, не забывай, кто тебя из Азкабановки вытащил! Не Лесторжинские, а Малфюки! И не к Лесторжинским ты пришла за помощью, а к Малфюкам.

— Я, вуйна, еще и Черненко наполовину, вы уж не обессудьте, — тихо проговорил Драсько, но тетка вздрогнула, расслышав его слова через метель.

— Ты меня, племянничек, не пугай. И не такие как ты пугали.

— Вот, молодцы, что меня дождались, — раздался с улицы голос пана Разумовского. Послышался скрип калитки, и во двор хлынули люди от мала до велика.

— Пан Разумовский, у нас тут небольшая проблема, — шепотом проговорил Фирась.

— Какая проблема? Что, жених отказался? Я громаду собрал в такую-то метель, а он отказываться.

— Нет же, нет, жених не против, а очень даже за, и рвется, как бы это сказать, в бой, — заверил его Фирась. — Вот только одна родственница со стороны жениха немного не в себе.

— Какая еще родственница? — недоуменно спросил Разумовский и воззрился на Беллу.

— А ты тут голова будешь? — спросила Белла, склонив голову назад. — И громаду привел? Так вот я тебе при всей громаде заявляю: свадьбы не будет.

— То есть как это — не будет? — удивился Разумовский, а толпа возмущенно загудела.

— А вот так! Месяц ваш я украла! И пока Драсько Малфюк остается в ваших этих Вуйках, месяца вам не видать.

Над двором Гермиэли Грейнджеренко повисла тишина. Даже огромный черный пес перестал рычать, сел на снег, осмотрел всех собравшихся, задрал голову и завыл.

В ответ ему взвыли собаки во всех окрестных дворах.

========== Часть 8 ==========

Пан Разумовский переводил взгляд с Драська на Беллу и обратно, не зная, что и сказать. Да что там Разумовский — Фирась, обычно способный найти выход из любой ситуации, беспомощно разводил руками, глядя на Драська, Олеся и Нелли.

— Я тебе покажу, сватовство сыну портить, — Олесь выхватил палочку, но Белла оказалась проворнее — один взмах ее палочки, и Олесь остался с пустыми руками, а его собственная палочка отлетела в сугроб у плетня.

— Нелли, даже не думай, — рассмеялась Белла.

Фирась выставил руки вперед, надеясь сбить Беллу с ног, пока она отвлеклась на Нелли, но ведьма оказалась проворнее: она махнула рукой, и Фирась упал в снег.

— Я сказала: отдаете Драська — будет вам месяц. Без фокусов, — процедила Белла, глядя на племянника.

Огромный черный пес взвыл так горестно, так пронзительно, что у всех кровь в жилах застыла. Драсько растерянно оглядывался по сторонам: пан Разумовский покачал головой, тетка Оксана и ее подруга-соседка переглядывались, явно не зная, что в таких случаях делать. Остальные сельчане тоже словно к земле примерзли, и только Нелли крепко стиснула руку Драська, призывая его не сдаваться.

— Вуйна, но ведь я люблю ее, — смело произнес Драсько, пытаясь не обращать внимания на дрожь в коленях. Он бросил короткий взгляд на окна хаты и увидел Грейнджеренко с красными глазами, которой вытирали слезы верные Марыська и Орыська.

— Не можешь ты ее любить! — взвизгнула Белла. — Ты — Малфюк, и простачку полюбить не можешь.

Драсько не успел и рта открыть, как раздался оглушительный раскат грома, полыхнула вспышка света, и метель в мгновение ока прекратилась. Ночь вновь стала тихой и звездной, разве что месяца на небе не хватало.

— Быть того не может, — прокатился в толпе шепоток, и люди стали расступаться, освобождая путь древнему старцу. Он был одет в жупан из овечьей шкуры, в высокую косматую шапку, правая рука его сомкнулась на побелевшем, отполированном временем деревянном посохе, а седые до белизны усы свисали аж до пояса.

— Любовь есть право и благо, любовь есть основа всего сущего, и не тебе, ведьма, решать, кому и кого любить.

— Отец, — хором выдохнули Олесь и Фирась, и бухнулись на колени перед старцем. Нелли, увлекаемая рукой мужа, тоже упала ниц, а вслед за ними опустилось на колени и все село. Даже черный пес упал на пузо и пополз к старцу.

— Пан Абракась, — пролепетал Разумовский, — простите, что потревожили ваш…

— Это и есть мой внук? — спросил человек по имени Абракась, ткнув посохом в Драська, который единственный из всех — если не считать Беллы — остался стоять на ровных ногах.

— Видимо, да, пан Абракась, — тот кивнул. — Я Драсько, сын Олеся Малфюка.

— Внук, — довольно кивнул Абракась. — Из младшего сына толк не вышел, так хоть внук порадовал. И что же у тебя, внучек, за проблема?

— Давай-давай, — взвизгнула Белла. — Расскажи деду, осрамись и всю семью осрами.

— Я не тебя спросил, — бросил Абракась. Его глаза полыхнули холодным светом, и Белла застыла, оборвав фразу на полуслове. Черный пес взвизгнул и завилял хвостом.

— Я, деду, свататься пришел к прекрасной девушке.

— К учительнице новой? Знаю-знаю такую, — кивнул Абракась.

— Но отку… — начал было Разумовский, но вовремя замолчал.

— А моя вуйна Белла, — Драсько махнул в ее сторону рукой, — против. Украла месяц и говорит, что вернет, только если я жениться передумаю и в Киев вернусь.

— А что ты? — Абракась подошел к нему вплотную. — Не отвечай, я и без слов все вижу. Готов и без месяца и без солнца жить, лишь бы невеста молодая с тобой была, да вот только перед людьми тебе неудобно.

Из хаты Гермиэли послышался громкий стук. Видимо, то ли Марыська, то ли Орыська упала.

— Ну да есть у меня решение твоей проблемы, — продолжал Абракась, прикрыв глаза. Драсько открыл рот и уставился на деда.

Абракась безмолвно раскачивался из стороны в сторону, и Драсько даже испугался, что ему плохо.

— Деду, с вами все хорошо?

— М-м-м, — ответил Абракась и мотнул головой, мол, уйди, не до тебя сейчас. Драсько послушно отошел в сторону.

Все застыли, наблюдая, как старец поднимает посох и безошибочно указывает им на Беллу.

— Месяц! — раздался его голос с самого неба. Точно с неба, в этом сомнений быть не могло: Драсько собственными глазами видел, что дед не открывал рта. Белла, все еще обездвиженная, ничего не могла поделать, когда яркий, молочно-белый месяц выскользнул у нее из-за пазухи и стал подниматься в небо. В толпе прокатился восхищенный гул.

— Ты! — посох все еще указывал на Беллу. Ее заволокло черным дымом, а когда он рассеялся, на снегу обнаружилась щуплая черная кошка. Абракась ударил посохом оземь, и кошка с пронзительным воплем бросилась прочь.

— Пан Абракась, — не выдержал Разумовский, — как же… Где же…

— В горах я живу, — оборвал его Абракась. — Как ушел тогда, так и живу, в единении с природой.

— Но отец, — пробормотал Фирась.

— Почему не вышел к тебе, когда ты отшельником в лесу жил? Видел я тебя, наблюдал, как ты премудрости природы постигал. Да только зачем тебе сердце молодое бередить, коли ты и сам справлялся. Или ты думал, я сына брошу? И Олеся бы не бросил, да только Киев из моей пещеры плохо видно.

— А видно? — тихо спросил Олесь.

— Не так хорошо, как хотелось бы, — покачал головой Абракась. — Ну что, выходи, невестушка, к старому Абракасю.

Дверь хаты скрипнула и отворилась. На порог вышла Гермиэля, за спиной у которой бестолково топтались Марыська и Орыська.

— Ты уж прости старого мольфара, невестушка, и ты, внучек, прости. Не могу я на сватовство остаться. Благословлю вас потихоньку, да и пойду себе.