— Пани Гермиэля, можно колядовать? — раздался хор неуверенных голосов и Драсько порадовался, что ушел в другую комнату. Будь он там, он бы немилосердно хохотал, глядя на перепуганные рожицы. Конечно, он потом наслушался от Грейнджеренко, но сам момент был бы бесценным. Драсько на цыпочках прокрался к двери, чуть приоткрыл ее и выглянул в щель.

В хату вошли десять детей, из которых девять были учениками Гермиэли, а одна девочка держала за руку маленького братика, который никак не мог вытащить пальцы изо рта. Ваня, видимо, как самый ответственный, держал палку с Вифлеемской звездой.

— Ну что, колядуйте, — Гермиэля отошла в другой конец комнаты и сложила руки на груди, глядя, как дети строятся в ровный ряд и перемигиваются.

Грейнджеренко кивала, глядя на приготовления, и когда дети запели, она легонько помахивала рукой, будто дирижировала. Когда они допели и поклонились, Грейнджеренко захлопала и высыпала в мешок целую миску леденцов и пляцков. Последние Драсько проводил тоскливым взглядом.

— Умницы мои, — она потрепала каждого по голове. — Ну, в добрый путь.

— Спасибо, пани Гермиэля, — хором ответили дети и гуськом, как пришли, покинули хату.

— А скажи, Драсько, какие они молодцы у меня, — усмехнулась Грейнджеренко, входя в комнату, где Драсько спрятался от подрастающего поколения.

— Что это было? — спросил он, кутаясь в одеяло. — Ты знала, что они придут?

— Конечно, знала, — рассмеялась Грейнджеренко. — Они попросили, чтобы я была первой, у кого они будут колядовать. Это очень важно с педагогической точки зрения, чтобы первый опыт был положительным.

— То есть, погоди, — Драсько был окончательно сбит с толку.

— Ну да, мы учили с ними колядки целый месяц, — сказала Грейнджеренко. — Малфюк, я еще легко отделалась. Изначально они просили, чтобы я пошла с ними.

Драсько закатил глаза.

— Хотя, наверное, надо было пойти с ними и проконтролировать, чтобы их никто не обидел.

— Да, надо было пойти, — раздражённо проворчал Драсько. — Тогда ты бы не отдала им пляцки.

— Драсько? — Она всплеснула руками. — Поверить не могу! Тебе что, жалко для детей каких-то несчастных пляцков?

— Во-первых, не каких-то, Грейнджеренко, а твоих пляцков с маком, о которых говорят все Волшебные Вуйки. Во-вторых, мне не было бы жалко, если бы ты не высыпала им все пляцки. Ты могла отдать половину, но нет! Ты отдала все.

Гермиэля посмотрела на Драська, который напоминал сейчас обиженного ребенка.

— Драсько, ты серьезно сейчас? — она нахмурилась и строго посмотрела на него. — Если ты продолжишь в таком духе, я, чего доброго, захочу проверить твое домашнее задание.

Она именно так и выглядела: милая добрая первая учительница, которая объяснит, что ошибка оказалась не очень серьезной, и теперь хочет помочь ее исправить.

— Ты всерьез думал, что я могу оставить тебя без лакомства? — спросила Гермиэля, открыла шкафчик и достала оттуда полную миску пляцков.

— Грейнджеренко, я тебя обожаю, — Драсько уселся за стол, плотнее закутавшись в одеяло. — Мне половина Волшебных Вуек завидует из-за, того, что я твои пляцки могу есть по три раза на дню.

— А ты и поешь их три раза, потому что после завтрака я тебя кое о чем попрошу.

— Ну, если за это полагаются пляцки, — туманно произнес Драсько, макая пляцок прямо в кувшин со сметаной. Живоглот с явным неодобрением проследил за его движениями и встопорщил усы.

— О, честный и бескорыстный Драсько, — рассмеялась Гермиэля. — Ты еще вчера хотел снег убрать.

— А, это, — отмахнулся Драсько и взял еще один пляцок. — Почищу, конечно.

— И лучше с этим управиться до обеда, потому что потом мы пойдём к Фирасю и понесем ему вечерю.

— И я буду самым счастливым человеком в Волшебных Вуйках, — удовлетворенно произнес Драсько. Гермиэля потянулась к нему, чтобы поцеловать, но была прервана стуком в дверь.

— Можно колядовать, хозяйка? — раздался со двора голос Сирка.

— Сейчас я ему дам хозяйку, — прорычал Драсько, сбрасывая одеяло. Он оделся почти так же быстро, как одевалась Гермиэля с утра.

— Ну, колядуй, — почти прорычал Драсько и распахнул дверь. На пороге стоял Сирко, а за спиной у него топталась пара крепких хлопцев.

— Хороши колядники, — рассмеялась из-за плеча Драська Гермиэля. — Сирко, почему без шапки?

— Потерял где-то, — пробормотал оробевший Сирко. — Можно колядовать?

— Ну проходите, раз уж пришли, — буркнул Драсько и сделал шаг в сторону. Мимо него бочком протиснулись Сирко с друзьями, встали посреди комнаты и замерли. Гермиэля снова отошла к стене, сложила руки на груди и улыбнулась так же, как улыбалась своим ученикам.

— Коляд-коляд-колядница, — неуверенно завел Сирко таким жалобным голосом, что маленький Ваня по сравнению с ним был просто-таки спикером Министерства Магии. Драсько отвернулся к стене и согнулся пополам от беззвучного смеха. Он искренне старался не слушать Сирка и его друзей, потому что иначе он бы расхохотался во весь голос, что не одобрила бы Грейнджеренко. Когда колядники закончили свою жалостливую песню, Драсько с облегчением выдохнул, даже особо не скрываясь, а Гермиэля бросила в подставленный мешок пару монет и пригоршню конфет.

— Счастья, мира, достатка вашему дому, пани Грейнджеренко, — Сирко широко улыбнулся.

— Эй, Сирко, так вот же твоя шапка, — протянул один из его друзей, и все присутствующие повернулись на голос.

— А откуда она здесь? — с подозрением спросил Драсько и прищурился. — Вот так пойдешь помочь Фирасю с хворостом, а тут уже шапки чужие лежат.

— Драсько, — сложила руки в молитвенном жесте Гермиэля, — ты все не так понял.

— Не был я тут вчера, — Сирко поднял руки. — Мы вчера колядовать ходили, и эта шапка дурацкая у меня прямо с головы пропала.

— И как это она могла пропасть? — насмешливо спросил Драсько.

— Могла и пропала, вот тебе крест! — хором рявкнули спутники Сирка и для пущей убедительности перекрестились.

— Так я заберу? — спросил Сирко и потянулся к шапке.

— Забирай, разумеется, — Гермиэля слабо улыбнулась.

— Забирай и иди, — Драсько запнулся подбирая слова, — и иди колядуй.

— Спасибо, пан Малфюк, — Сирко схватил шапку и поспешно выскочил из хаты. За ним так же торопливо ретировались и его друзья.

— Итак, пани Грейнджеренко, я вас слушаю, — произнес Драсько, как только за горе-колядниками захлопнулась дверь.

— Это все Марыся и Орыся, — вздохнула Гермиэля. — Они уговорили меня пустить их погадать. У Орыси мама была против гаданий, а отец Марыси считает, что рано ей пока о женихах думать. В общем, я отдала им на растерзание свою хату. Ну, ты знаешь: зеркало, свечи, «Ряженый мой, суженый, приди ко мне ужинать» и все такое. И в итоге они должны были увидеть женихов. В идеальном случае жених должен был оставить какой-то подарок. И вот, пожалуйста, Орысе оставили эту шапку.

— Грейнджеренко, ты с ума сошла? — расхохотался Драсько. — Ты понимаешь, что сейчас сказала? По-твоему получается, что Сирко — суженый твоей Орыси.

Гермиэля с минуту рассматривала Драська так, словно видела его впервые в жизни, а потом расхохоталась во все горло.

— Да, пожалуй, — простонала она сквозь смех. — Ты случайно не помнишь, на какое время это предсказание? На ближайший год?

— Если честно, я на занятиях у Трелоненко спал. В лучшем случае делал письменные задания для Макегоновой, — признался Малфюк.

— Какая жалость, — наигранно вздохнула Гермиэля. — В любом случае, мы это узнаем рано или поздно.

Драсько выдохнул с облегчением. Он не так давно признался сам себе, и пока не готов был признаться в этом Грейнджеренко, но он боялся, что в одно ужасное утро она вспомнит обо всех грехах семьи Малфюков и сделает выбор в пользу какого-то другого хлопца. Например, того же Сирка: тот хоть и глуповат, но не бывший же Пожиратель.

— Грейнджеренко, — осторожно позвал он. — А кого увидела ты?

Гермиэля дернулась. Она не собиралась говорить Малфюку, что видела его в зеркале, и уж тем более — что он оставил ей семейную драгоценность.