========== XI ==========
Первым, что увидела Люси после того, как пришла в себя, оказалась люминесцентная лампа, бьющая своим излишне ярким, назойливым светом прямо в глаза. Вслед за зрением начали просыпаться и другие органы чувств. Насквозь пропитавшийся запахом медикаментов воздух не оставлял никаких сомнений относительно того, где именно девушка находилась — больница. Невыносимо болело всё тело, а в особенности низ живота, словно кто-то очень долго и тщательно пропускал внутренности и кости через мясорубку. Голова гудела с чудовищной силой, будто ею били в колокол несколько десятков раз кряду. Первая попытка подняться с кровати едва не закончилась знакомством с полом; мир перед глазами совершил кульбит, и лишь в последний момент Люси успела ухватиться за стоящую у кровати тумбочку. Пытаясь привести в порядок потемневшую перед глазами картинку и вернуть контроль над собственным телом, девушка принялась глубоко дышать, жадно вслушиваясь в то, как неистово в груди заходится сердце, отдаваясь шумом в ушах.
— Наконец-то вы пришли в себя, — раздался чей-то приглушённый голос сзади, и в следующее мгновение её схватили под локоть и помогли принять полулежащее положение. Это была медсестра: опрятная женщина средних лет в накрахмаленном розоватом халате и шапочке, сейчас усердно поправлявшая подушки за её спиной. Густо подкрашенные синим карандашом глаза взирали на пациентку равнодушно, но строго. — Я сейчас позову вашего лечащего врача, он как раз закончил утренний обход, — предугадав и обезопасив себя от лишних вопросов, женщина скрылась за дверью.
Люси снова осталась одна. Теперь она могла лучше разглядеть помещение, в котором находилась. Это была одиночная палата, в первую очередь бросающаяся в глаза своей безупречной чистотой и только потом уже — богатым убранством. Автоматизировано было всё, что только можно было под это адаптировать: больничная кровать с пультом, функций на которой было больше, чем на их домашнем телевизоре; кнопка вызова персонала, стационарный телефон, управление жалюзи и увлажнителем воздуха… Не хватало только дисташки для переключения цветов ламп, хотя вполне возможно, что и она здесь тоже была. Всю противоположную стену занимала огромная плазма, больше напоминающая размерами стол для пинг-понга. Вполне себе обычная больничная палата — по меркам представителей высшего класса, конечно же.
Девушка так увлеклась манипуляциями с жалюзи, что появление доктора заметила только после того, как он тактично прокашлялся. Люси испуганно подскочила на месте, от неожиданности подкинув несчастный аппарат в воздухе. Где-то в ногах раздался треск пластмассового корпуса.
— Добрый день. Рад видеть, что вы пребываете в отличном расположении духа, — начал мужчина, поднимая оброненный гаджет и кладя его тумбочку. В голосе его не было и тени приветливости, которую должны были содержать подобные слова. — Вы, наверное, о многом хотите меня расспросить…
— Да! — воскликнула девушка, но под жёстким взглядом мужчины немного стушевалась. Смущённо скомкала в руках одеяло и уже тише, смотря как-то исподлобья, продолжила: — Как я здесь оказалась, доктор?
— Острая передозировка наркотиками и алкоголем, — словно речь шла об обычном пищевом отравлении, заявил мужчина, не моргнув при этом и глазом. Судя по всему, подобные случаи среди его богатеньких клиентов не были чем-то из ряда вон выходящим. Люси чётко ощутила, как от затылка вниз по спине колкой цепочкой пробежала волна холода. Белый лист, что сейчас представляла собой её память, начал медленно пропитываться влагой и частично показывать то, что было скрыто за ним.
— Но разве такое возможно?! — игнорируя ломящую боль во всём теле, подалась вперёд Люси, стискивая кулаки с такой силой, что на ладонях остались следы-полумесяцы от ногтей. Горло саднило, а начавший было успокаиваться в голове сумбур вновь начал разрастаться в геометрической прогрессии. — Этого просто не может быть, ведь…
Она внезапно замолчала и поникла, уловив за хвост промелькнувшую в голове догадку. Вслед за воспоминаниями обрушился и убийственный груз осознания произошедшего. Люси едва помнила происходящее, оно всплывало в памяти лишь крохотными неясными урывками, но каждый из них неизменно приносил с собой чувство унижения, недоумения и боли. Всё это выходило за грани её понимания. Подобное просто никак не могло случиться именно с ней.
Доктор, всё это время безмолвно наблюдавший за внутренней борьбой пациентки, продолжил, и в его голосе явно было слышно неодобрение:
— Первую помощь вам оказали своевременно, поэтому вы отделались малой кровью. Но ваш ребёнок… — он покачал головой. — Подобные интоксикации никогда не проходят бесследно. Срок небольшой, всего шесть недель, поэтому я бы настоятельно рекомендовал вам сделать аборт, пока не поздно.
— Ребёнок? — неверяще прошептала Люси, чувствуя, как внутри всё сжимается в единый комок нервов. Происходящее сейчас напоминало бесконечный, опутывающий её всё больше своей липкой паутиной кошмар. Рука на автомате скользнула вниз, к животу, там где обитала едва успевшая зародиться жизнь, о существовании которой она даже не подозревала. Доктор, по реакции девушки отчётливо определивший, что подобная новость стала для неё открытием, даже немного смягчился. — И что же мне делать? — воскликнула девушка, и по сдавленному хриплому голосу было понятно, что она вот-вот разрыдается. В испуганных глазах уже блестели подступающие слёзы. Мужчина участливо накрыл её руку своей и содрогнулся: она была холодной, словно лёд.
— Решать только вам. Ничего может и не случиться. Точный диагноз мы сможем дать не раньше, чем на одиннадцатой неделе, а до тех пор я бы…
— Оставьте меня, пожалуйста.
— Простите?
— Оставьте меня в покое! — во всё горло закричала она, не жалея голоса. Разрыдаться перед этим противным, ни в чём не виноватым, но так раздражающим сейчас своими дежурными бездушными фразами мужчиной сейчас хотелось в последнюю очередь. Он не понимал всей серьёзности ситуации, они все не понимали. Сомневаться не приходилось: это был ребёнок Стинга. Перед глазами почему-то всплыло лицо Леви, её доброй, милой Леви, которая сутками напролёт просиживала за медицинскими справочниками и однажды мечтала посвятить себя лечению людей. Она частенько рассказывала своей подруге занимательные истории из врачебной практики. Люси и сама не была глупой и отлично понимала, что может ожидать ребёнка, зачатого от кровосмешения, ещё и пережившего на начальной стадии формирования такой стресс! Она, чёрт возьми, всё понимала сейчас, вот только где были её мозги раньше? О чём они только думали? Стинг никогда не обременял себя такими вещами, как контрацепция, а она слепо шла у него на поводу, ни на секунду даже не сомневаясь, что что-то может пойти не так. У неё даже не было задержек в цикле!
Как теперь следовало поступить? Поставь её кто-то в подобную ситуацию даже гипотетически, она не смогла бы ответить. Люси всё же любила Стинга и, конечно же, хотела бы иметь от него ребёнка — нет, она никогда даже не задумывалась об этом! Конечно, им могло повезти. Если удастся покинуть этот проклятый город, уже совсем скоро они начнут новую жизнь и, как знать, возможно, им удастся обвести новое окружение вокруг пальца. В глазах других, абсолютно незнакомых им людей они ничем не будут отличаться от обычной супружеской пары — это только в том случае, если всё сложится благополучно. Но всё складывалось плохо, поэтому думать о таком повороте событий сейчас было верхом легкомыслия. Ещё неизвестно, как Стинг отнесётся к новости о своём скором отцовстве… В любом случае, всё уже произошло, не было смысла изводить себя бестолковыми мыслями, что случилось бы в том или ином случае. Её просто поставили перед фактом. Этот крохотный, ни в чём не виновный малыш уже существовал — слыл живым воплощением их неправильных, уродливых отношений.
В бессилии Люси обхватила руками голову и, раскачиваясь вперёд-назад, тихонько взвыла. Для неё уже не существовало никого и ничего вокруг абсолютно. Стиснула виски посильнее, будто это могло остановить бесконечный поток деструктивных мыслей в её голове, и, тупо уставившись в одну точку, наблюдала за тем, как срывающиеся с подбородка слёзы беззвучно шлёпаются на пододеяльник и смешиваются в единое расплывающееся пятно. Мир будто утратил все краски разом, всё вокруг перестало существовать и хоть как-то интересовать. Она всё сидела и продолжала плакать, но долгожданного облегчения это так и не приносило. Не было даже чувства опустошения — опасная опухоль внутри только множилась, доставляя всё больше дискомфорта душевного и физического. Назойливый, как никогда чёткий вывод пробивался к ней сквозь этот зловонный ворох мыслей-паразитов: она теперь ответственна не только за себя. Люси теперь не может поступать так же легкомысленно, как раньше, и идти на поводу у других. На её долю в последнее время выпало достаточно случаев, которые могли бы служить живым примером того, к чему это может привести.
