— Не спеши так. — Её руки скользнули вверх и огладили напряжённые плечи, пока те не начали расслабляться. Хмельные губы тронула лёгкая улыбка. — Вот теперь можно.
Она не успела отследить и малейшего движения с его стороны, её словно снесло лавиной. Роуг целовал так, будто вот-вот должен был умереть. Самозабвенно и ненасытно дышал исходящими от Люси стонами, улыбаясь, подобно безумцу. Прижимался и обнимал так крепко, что становилось больно.
Стинг скосил на них взгляд, ухмыльнулся и, продолжая сидеть на подлокотнике того же кресла, потянулся к одиноко стоящему стакану с бренди. Никакого раздражения или зависти не было и в помине — вместе со спиртным по телу жгучей волной разливалось торжество. За ними было приятно наблюдать. Особенно удивила Люси — он словно смотрел на себя со стороны. Воистину, ощущение власти над кем-то обнажает истинную сущность человека. Эти двое могли думать сейчас что угодно, но они никогда, ни при каких обстоятельствах не решились бы на подобный шаг без него. Всё это происходило исключительно по его воле. Сегодня он был здесь Богом.
Стинг резко запрокинул голову, опорожняя стакан, и остатки алкоголя стекли по его подбородку. Созерцать результаты своих трудов, безусловно, было приятно, но он не для этого всё затеял. Поставленный мимо сосуд с глухим стуком упал куда-то на ковёр. Парень вплотную придвинулся к сестре сбоку, фыркнул, ревностно отодвигая Роуга немного в сторону. Тот уже практически сидел на ней сверху, стянув с девушки не подходящую по размеру футболку так, что обнажалось молочное плечо.
— Ох… — её сдавленный стон прошивал низ живота стрелой болезненного возбуждения. Люси судорожно вздохнула и откинула голову назад, подставляя шею под поцелуи, покрывающие её уже с обеих сторон. — Вы так задушите меня.
«Если бы действительно хотел, уже давно бы сделал это».
Рука сама потянулась вверх, останавливаясь у ярёмной впадины; вздувшиеся под тонкой кожей вены сокращались с бешеной отдачей, глубокой вибрацией оседающей в кончиках пальцев. Сейчас стоило невероятных усилий не сжать шею сильнее, до характерного хруста. А глаза вновь и вновь останавливались на сияющем лице Роуга как живом напоминании того, что разрушить подобную картину не хватит сил даже у такого ублюдка, как Стинг.
Тяжелее всего пришлось Люси. Было слишком много всего: их недвусмысленных взглядов, блуждающих по её телу рук и желания тоже много. Что она могла противопоставить такому напору, тем более, когда сама находилась на грани? Ей оставалось лишь сдаться и позволить им сделать то, чего они так жаждали.
Получившее огромный вброс адреналина тело вдруг стало небывало лёгким, как пушинка. Кто-то настойчиво потянул её за футболку, и она, не найдя в себе сил и желания противиться, закрыла глаза и расслабилась, поддалась неожиданно легко, тягучим маслом растаяв в горячих руках тех, кто явно знал, чего хотел. Куда-то в сторону полетела одежда, а вслед за ней и нижнее бельё. Обнажённую кожу лизнул схватившийся коркой холод — и сразу после с головой накрыло цунами жидкого пламени. Их руки, губы и взгляды были везде, они жаждали изучить всё. Вскоре Люси даже перестала пытаться различить их: в этом была своя необъяснимая прелесть. Сейчас они были перед ней равны — одинаково сильно хотели её, и этот зародившийся дух соперничества, центром которого была она сама, заставлял сердце работать на пределе своих возможностей.
Чей-то язык напористо толкнулся ей в рот, и блондинка с жаром ответила, увлекая партнёра в глубокий требовательный поцелуй. Горячо выдохнула, засасывая мокрый горячий язык, и зарылась немеющими ладонями в мягкий шёлк волос, игриво перебирая их. С ней определённо творилось что-то не то. Это точно не мог быть Стинг, но осознание этого факта не доставляло ни капли досады — как оказалось, так здорово, будто под кайфом, могло быть не только с ним. По сути, было уже плевать. Ей ведь был симпатичен Роуг, так почему она не могла позволить себе такую невинную шалость?..
Где-то у горла клокотал истеричный торжествующий смех.
— Выеби меня.
На секунду стало безжизненно тихо, словно кто-то выключил все звуки разом. Сквозь смеженные веки Люси размыто разглядела потемневшие глаза Роуга — даже затуманенность взглядов обоих не могла этого скрыть. Вплотную прижатая к его груди, она чувствовала тяжёлое сердцебиение как своё собственное. Мужчина жёстко схватил её за бёдра, потянул на самый край кресла, раздвигая в стороны дрожащие от напряжения ноги. Люси покорно послушалась, откинулась назад и сразу же оказалась вовлечена в очередной поцелуй. Эти требовательные, трахающие в рот движения были хорошо ей знакомы, их она бы не перепутала ни с кем другим в этом мире. Разрастающийся пламенный шар в низу живота сладостно заныл и ухнул куда-то вниз. Возможно, именно это и было тем самым запретным плодом, который она всегда хотела вкусить — испытать на себе колоссальное мучительное удовольствие, вынести которое её тело сможет только находясь на пределе своих возможностей.
Тихо вжикнула молния, а вслед за ней ещё одна. Люси напряглась, невольно превращаясь в единый комок нервов, но ничего не последовало. Они, словно сговорившись, насмехались над ней: изводили размашистыми собственническими касаниями, облизывали грудь, кусали за шею, ключицы, ноги. Что-то горячее и влажное ткнулось в бедро — так хотелось прикоснуться хотя бы разок, но руки перехватили и, заведя за голову, надёжно зафиксировали. Роуг бережно поцеловал её, почти лег сверху, закрыв всем телом, и с нажимом потёрся о пах. Девушка приподняла бёдра ещё выше, обхватывая ногами его поясницу, кое-как вырвалась из ослабевшей хватки и сжала ладонями плечи, отведя голову в сторону.
— Пожалуйста, подожди немного, — как в бреду прошептала она, чувствуя, как внутри всё щемит от переизбытка нахлынувших чувств. — Я ещё не готова.
— Много болтаешь. — Уже стоявший наготове Стинг ткнулся членом ей в губы, заставляя облизать себя. Сразу толкнулся особенно глубоко в глотку, удерживая за волосы, — видимо, сил терпеть уже не было — и только прокашлявшись Люси смогла поймать заданный ей ритм. Возбуждение захлестнуло и набрало новые обороты, сердце неистово заколотилось у горла, и после пары первых толчков, когда удалось расслабиться, уже самой хотелось толкнуться как можно глубже.
Ощущение члена, приставленного вплотную к лобку, вернуло к реальности. Люси пискнула, хотела было отстраниться, но держали её крепко. Роуг осторожно, будто на пробу мазнул головкой по истекающей соком промежности, немного подался вперёд — и резко двинулся вперёд до упора.
И с первым же толчком пространство перевернули вверх дном. Люси сдавленно охнула, напряглась и намертво вцепилась пальцами в кожаную обивку кресла — омерзительный звук оскомой прошёлся по телу у всех троих. Забылась и едва не прикусила член Стингу — тот предупреждающе похлопал её по щекам, приводя в себя и явно давая понять, что ей не стоит забываться.
— Слишком узкая… — прохрипел Роуг, с усилием проталкиваясь внутрь. Пламенное, головокружительно тесное трение доставляло почти физическую боль из-за вынуждения сдерживаться. Его пальцы, до синяков впившиеся ей в бёдра, дрожали так сильно, что он сейчас не смог бы удержать в них и чайной ложки. — Умоляю, не отталкивай… Прими меня.
Рука скользнула вверх по животу и, огладив очертания груди, сжала одно из мягких полушарий, начиная теребить возбуждённый сосок — и так до тех пор, пока напряжение не начало медленно, но верно отступать под приливом возбуждения. Роуг сделал толчок, а вслед за ним ещё и ещё один — и после этого не помнил уже ничего. Мир вокруг перестал существовать, осыпаясь осколками серого безжизненного стекла, и только лицо Люси, искажённое гримасой безграничного наслаждения, оставалось донельзя чётким. Её стоны, дыхание — вся она — заглушали собой даже шум крови в висках — то единственное, что он ещё мог услышать. Наверное, ради этого чёртового момента и стоило жить — терпеть всю боль, унижение, что должны были давно остаться в прошлом, но до сих пор тянулись за ним бесконечным шлейфом ночных кошмаров. Ради этого не жаль было пожертвовать всем, что у него было, будь то единственный глаз, жизнь или судьба всего этого проклятого города и мира в целом. С каждым мгновением её хотелось всё больше — Люси была неотъемлемой частью его пропащей души, его спасением, наркотиком и ядом одновременно. От ощущения его робкой, доверчивой ласки, той сумасшедшей страсти, с которой она отдавала ему себя, всё тело вело, кренило в несуществующей плоскости. Роуг задыхался, сходил с ума — умирал. Ему действительно хотелось, чтобы всё закончилось именно сегодня — лучшего конца он не мог придумать. А Люси, чертовка, продолжала манить за собой, царапала коготками грудь через полурасстёгнутую рубашку — завлекала всё дальше к точке не возврата — его персональному аду. И снова хотелось жить, пожить хотя бы немножко, ведь этот сладостный миг неосязаемой нитью всё продолжал тянуться в будущее.
