Белка наклонилась, чтобы подобрать упавший с гвоздя подойник, да так и замерла – задом к выходу. За спиной кто-то был.

– Так и стой, красавица моя. И не поворачивайся.

Голос, прозвучавший из-за спины, был сладким, как мед, мелодичным и холодным, как вода горной реки. А еще он был знакомым. От этого сердце Белки прыгнуло в груди, и сама она прыгнула, громко пискнув, то ли от страха, то ли от восторга. Она сама бы и под пытками не ответила на этот вопрос. Неожиданность происходящего пугала недолго. Восхищение быстро вытеснило страх. Оно было неуместным, но противостоять ему девушка не могла, ведь в дверях сарая, опираясь на косяк, стоял Либерти Эй.

Он стоял и разглядывал Белку жадными и немного безумными глазами, в глубине которых пылало алое пламя. Вода стекала с него – с его длинных белых волос, с благородной одежды. Либерти Эй стоял и серебрился в лунном свете, как призрак. Стоял и смотрел.

Белка не удержалась и громко ахнула. Ныряльщик улыбнулся краем бледных губ, поманил ее пальцем.

– Ты такая…

– Я не такая! Я просто кур проведать зашла, на сеновал слазить за новым… – в панике тут же оправдалась Белка.

– На сеновал, – губы Ныряльщика растянулись шире, блеснули зубы, а глаза прищурились сосредоточенно и требовательно, – я составлю тебе компанию.

– А почему вы сюда пришли? – Белка громко сглотнула, так и не решив для себя окончательно радоваться все-таки надо или бояться.

– А я к тебе, любимая, ты ведь сама меня позвала, – он красноречиво поднял руку и пошевелил пальцами, чтобы ярче сверкнуло кольцо на мизинце. – Я лежал на дне колодца, в темноте, а ты звала меня, любимая, и жгла своим колечком. А я лежал и думал, что ж я с тобой сделаю, когда из колодца-то вылезу. И, кстати, почему я раньше этого не делал?

На мгновение Ныряльщик замолчал, словно спрашивая себя мысленно о чем-то. Белка тоже молчала, хотя примерно представляла ответ на этот риторический вопрос.

Когда Либерти Эй вновь заговорил, она даже вздрогнула от неожиданности, а потом густо покраснела и заткнула уши. То, что она услышала, предполагалось вовсе не для нежных ушек юных дев.

– Перестаньте, пожалуйста, перестаньте, – заикаясь, шепнула Белка. Она вся пылала, вроде бы как от стыда, а вроде бы и нет.

– Ты права, любимая, не нужно слов, только время тратим. Иди же сюда, я так ждал этой встречи.

А как Белка ждала! Только встречу она представляла немножко иначе. Оно все представляла немножко иначе с того самого момента, как ненаглядный Либерти Эй неудачно прыгнул в колодец. Ведь было бы гораздо лучше если б он вообще никуда не прыгал, и не выходило б с ним тогда досадного недоразумения. И кто он теперь? Или что? Девушка взглянула на освещенного лунным светом гостя: омыла взглядом его стройную, широкоплечую фигуру, вгляделась в безупречное лицо, в нетерпеливо колотящие дверной косяк пальцы. Такие красивые пальцы и нежные наверное… Ах… Он то же, чем…кем был всегда. Мечта! Мечта…

Когда человек обретает свою мечту, он старается не обращать внимания на сопутствующие мелкие недостатки. Если же недостатки крупные, он всячески их умаляет. Вот и Белка, лишившись страха окончательно, мысленно уговорила себя, что все не так уж плохо. Если даже ненаглядный Либерти Эй и стал нечистью – подумаешь! По мнению большинства односельчан, она сама – нечисть! А нечисть с нечистью это же наверное нормально?

И она подошла. Бросилась, так сказать, в омут головой. Слава небесам, решимости хватило ненадолго. Едва ледяные ладони Ныряльщика скользнули по Белкиной талии, взгляд ее уткнулся в черные дыры на его груди. Тут страх снова взял верх. Забыв обо всех ожидаемых «сладостях», Белка взвизгнула и одним огромным прыжком отскочила на лестницу. Поднялась на пару ступеней, готовая шмыгнуть в дверь.

– Куда же ты, любимая? – ласковым голосом поинтересовался Либерти Эй, заставив ее застыть. В тоне его отчетливо прозвучало разочарование. – Мы же только начали?

– Простите! Я приличная девушка, я так сразу не могу! Мы так мало знакомы.

– Ну, я ведь не первый встречный? Я твой единственный, возлюбленный! Ты меня сама выбрала. Ты моя, а я твой. Чего нам ждать?

Медовый голос тек в уши, околдовывал, склеивал такой ошеломительной и многообещающей сладостью, что Белка тут же сомлела в нем и опять поддалась.

– Да… вы правы, наверное…

Ныряльщик оторвался от косяка и осторожно двинулся к ней, протянув раскрытую ладонь.

– Иди сюда. Не пожалеешь!

Тут в ситуацию неожиданно вмешалась кошка. Большая, белая, пушистая, как шар, она появилась из ниоткуда и встала в позу. Зашипела, раззявила грозно зубастую красную пасть. Не пройдешь! Кошка – могущественная хранительница любого дома. Она приходит в него на службу, чтобы оберегать жильцов от нечистой силы. Она властвует над мышами и дает советы домовым. Она поет песни младенцам и насылает на них добрые сны.

Белка протрезвела. В мгновение ока миновала лестницу и скрылась за дверью. Щелкнул засов. Либерти Эй устало взглянул на кошку, погрозил ей пальцем.

– Знаю, что в дом не пустишь, но на двор-то я зашел, – он самоуверенно помахал в воздухе кольцом. – Сила любви тебе не подвластна. Меня теперь ничего не остановит. Завтра еще приду.

Он развернулся и с достоинством зашагал на выход. Кошка сердито хмыкнула, ухмыльнулась в усы и раздраженно хлестнула хвостом.

Белка нервничала. И это мягко сказать!

А когда она нервничала, она либо готовила, либо ела, либо убиралась. Сейчас кусок в горло не лез, поэтому Белка сперва ударилась в уборку, ведь о том, чтобы лечь спать, не шло и речи.

Сперва она перемыла всю посуду. Два раза. Потом, глядя на блистающие фарфоровые тарелки с цветастыми попугаями – неизменное приданое, переходящее от матери к дочери уже несколько поколений в ее семье – вздохнула и взялась за метлу. Подмела весь дом. Переставила с места на место все, что можно было переставить: стулья у колченогого стола, фарфоровые фигурки барашков на деревянной этажерке. Старинное бархатное кресло из дворцового гарнитура (еще одну семейную реликвию) поменяла местами с растущим в кадке болотным папоротником. Папоротник этот неумело замещал собой пальму, в виду отсутствия последней.

Уборка не помогла от слова «совсем». «Что же теперь делать? – недоумевала Белка. – Радоваться или страшиться?» Сердце с уверенностью убеждало радоваться, а здравый смысл настоятельно советовал впадать в панику и орать: «Караул!» Даже понимая всю опасность ситуации, Белка все же невольно выбирала сторону сердца. Пытаясь всячески умалить негативные моменты случившегося, она мечтательно жмурилась, глядя, как за окном прорывается из-за горизонта алая полоска зари.

Вместе с рассветом к Белке пришло осознание. Ей обязательно надо рассказать о случившемся хоть кому-то, иначе ее разорвет от эмоций. Падре и мама отпадали сразу. Падре накажет, не дослушав. Мама не дослушает, потому что скорее всего рухнет в обморок. Остаются девочки. Белка тоскливо вздохнула. Эти ведь смеяться будут и обязательно напомнят про глупость идеи с приворотным кольцом. Помогут? Точно не помогут.

А кто поможет? И тут ее осенило, словно вспышка перед глазами промелькнула. Есть один человек, и взаимодействовать с темной стороной его прямая обязанность!

***

Всю ночь Чет спал, как младенец. Его не тревожили ни настойчивые соловьиные трели, ни громкая музыка продолжающегося праздника, ни задушевные песни подвыпивших селян.

Утром его разбудил запах. Запах тянулся с первого этажа и таил в себе волшебные ароматы жареного бекона, приправ и кофе.

Привыкший к казенным харчам Чет сперва не поверил собственному носу, но запах не исчез, даже когда он резко поднялся с кровати, лишь сильнее стал и отчетливее.

Ныряльщик спустился на первый этаж, зашел в кухню. Аромат чуть не снес его с ног.

Словно пухленький продуктовый ангел, возле печи суетилась Белка. Она как раз ставила турку с кофе на подставку, сделанную из круглого древесного спила. А рядом на столе стояла тарелка с омлетом. Омлет этот являл собой зрелище просто фантастическое и пах жареным лучком и тем самым, учуянным со второго этажа, беконом. Вафля, оглушительно мурлыча, вилась около Белки, неуклюже терлась об нее, то и дело вжимая девушку в стол.