Отступление от порядка началось, можно сказать, из-за пустяка. Прочитав протянутую Садировым бумагу и внимательно посмотрев ему в лицо, он быстро понял, где зарыта собака. Вовсе не забота о родине волновали стукача, когда он писал этот донос. Месть – вот что капало с ручки, точнее из самого чёрного нутра его. А за что мстил? Известно за что: видимо, этот тупица положил глаз на красотку, ей же наплевать на него. Понять её можно. Но он не понимает, наоборот, хочет наказать её за нелюбовь. Руками Токтогулова, при помощи самих органов. Да, за большую дубину ухватился парень! Прямо-таки неподъёмную! А как только вмещается столько коварства в такой узкой голове!

Но голова есть не только у него, но и у других. И Сает тоже из мужского племени. Девушка, которая свела с ума парня до такой степени, должна быть какой-то особенной. Да и из доноса это явствует: секретарь комсомольской организации, а говорит о несогласии с политикой партии и правительства. Подписи под какими-то письмами собирает… Не мешало бы посмотреть на неё…

Тут необходимо сразу уточнить: в этом случае у Токтогулова не было никаких так называемых амурных интересов. Упаси Бог, таких вещей он на службе не допускал. Да и разборчив был по женской части. Намерения его были другие: неплохо бы иметь под рукой такого осведомителя. Именно из таких «красных ртов» (так называют у татар активистов, по поводу и без повода выступающих с речами с поддержкой политики партии) и получаются хорошие агенты. И не беда, что кое в чём выражает несогласие с советской властью. Перед такими легче открывают своё чёрное нутро злопыхатели. И что женского пола, тоже хорошо, мужчины часто доверяют свои самые сокровенные мысли женщинам.

В том, что молодую студенточку уговорить на сотрудничество не составит особого труда, Токтогулов не сомневался.

Вот тут-то он и допустил промах. Слишком самоуверенным был, да и поспешил. Прежде чем назначить встречу, надо было присмотреться к ней, узнать мнение не только чокнутого Фирдуса, но порасспросить и других. Сает же, недолго думая, взял быка за рога – через своего человека пригласил её на встречу.

Он встретил её на пороге, с аристократичной сдержанностью галантно улыбаясь, изображая из себя саму скромность. При виде задёрнутых штор Загида как бы насторожилась и остановилась у открытой двери, не решаясь перешагнуть порог.

– Да ты не обращай внимания, – как родной дядя добродушно заулыбался Сает. – Жарко, солнце бьёт прямо в глаза. Проходи. Не бойся, не съем. Я не людоед.

Поздоровались, познакомились.

Исходя из написанного Фирдусом, Токтогулов уже знал, за какие струны тронуть девушку. Она была смелая, трусости ни в ком не терпела. Поэтому решительно перешагнула порог и села в кресло возле двери, выпрямив стан.

Токтогулов расположился в другом кресле напротив, соблюдая приличие, в двух шагах. И начал крутить свою заезженную пластинку. Сначала как будто с искренним интересом расспросил про учёбу, про быт собеседницы. Затем плавно перешёл на положение в стране и мире. Пожаловался, что мировой империализм становится всё более агрессивным и злобным, описал коварные планы Аллена Даллеса. В таких условиях требуется единство народа, особенно молодёжи. Необходимо сплочённым строем противостоять козням мирового империализма. Ожесточённая борьба идёт на невидимом фронте за моральные устои советского народа, за его духовное здоровье. И нам необходимо быть в курсе, чем дышит народ, особенно молодёжь… Всегда лучше предупредить беду, чем потом исправлять… Для этого нужны внимательные, чуткие, ответственные люди, истинные патриоты своей страны…

Токтогулов говорил, как всегда, гладко и искренне, но вдруг стал чувствовать, что голос его помимо воли становится вялым, бесцветным. Как будто между ним и слушательницей возникло невидимое глазу препятствие. И его слова отскакивают как от щита в сторону, не достигая сердца девушки.

Сает в некотором замешательстве затих. Загида чуть наклонилась вперёд и довольно громко спросила:

– Призываете, значит, бороться с политикой Аллена Даллеса. Не думаете ли вы, что чем больше будет доносчиков, тем выше будет мораль народа?

Как будто из-за невидимого щита кинули копьё! Токтогулов растерялся. Он начал понимать, с кем связался. Сговориться с ней будет непросто. Садиров, сопляк, видимо, и не понимает, в кого втюрился.

С виду казавшаяся голубкой, птица оказалась ястребом. Начитавшаяся многих правильных книг, воспитанная комсомолом, она убеждена, что надо быть всегда искренней, правдивой, открыто говорить людям в лицо всё, что думаешь. Однако это ведь чревато: набираться ума в основном из романов да стихов и мерить жизнь книжным аршином. Но что делать, у книгочеев голова непременно кренится немного набок.

Они смотрели в глаза друг другу с открытой неприязнью. У Загиды это была даже враждебность. Лицо её было суровым, в глазах – искры. Ястреб сложил крылья и вытянул когти, навострил острый клюв…

Воздух в полутёмной комнате как будто накалялся. Токтогулов понимал, что договориться или хотя бы умаслить эту птицу не удастся. Он поудобней устроился в кресле, заулыбался и покачал головой, как будто выказывая сожаление о том, что его неправильно поняли.

– Жаль, вы ещё, оказывается, многого не знаете и не понимаете. Мы же никого ни к чему не обязываем. Не лежит душа, и не надо. Но…

Он перевёл дыхание.

– Но… – продолжил чуть погодя, погасив улыбку, со значением. – Вы должны крепко запомнить: никогда, никому, ни при каких случаях ни слова о нашей встрече. Пусть всё останется в этой комнате. Иначе…

Загида аж вскочила:

– Что «иначе»? Вы мне угрожаете? Хотите напугать? Прошли уж те времена! Хватит и того, что отцов и дедов в страхе держали! Все думают, что дышать стало легче, а вы всё туда же!

Токтогулов плавно поднялся с места и тихо спросил:

– И куда же это мы, по-твоему, идём?

Он изобразил на лице улыбку, но в голосе не сумел скрыть желчи. Загида почувствовала это, но не дала себе слабину.

– Натравливаете людей друг на друга! Поощряете доносы, клевету! Вот как вы, оказывается, вербуете себе доносчиков! Так знайте, я всем об этом расскажу. На собрании выступлю!

– На каком соб-б-брании? – Токтогулов сам не заметил, как начал заикаться.

– На комсомольском! Я секретарь комсомольской организации, если хотите знать!

Лейтенант не поверил своим ушам. Это уж тебе не простая балаболка, не болтливый утёнок какой-нибудь. Это была граната! Как будто он взял в руку гранату и неосторожно вытянул чеку. Теперь вот и в руке нельзя ни секунды держать, и бросить в сторону невозможно. Грянет взрыв, и земля под ногами лейтенанта КГБ рухнет в тартарары. На какой чёрт нужен КГБ разоблачённый тайный сотрудник?

Что делать? Как быть? И тут голова его заработала в том же направлении, что и у стукача Садирова, он ухватился за ту же дубину – КГБ, потому что не было другого средства спастись от этой напасти. Или поможет КГБ, или пропала голова.

– Хотите, значит, поставить вопрос на повестку дня комсомольского собрания, – сказал он задумчиво, стараясь показаться спокойным. «Так ведь она дура круглая, – думал про себя. – Как можно раскисать перед такой! Придумать надо что-нибудь!» И придумал:

– Интересное предложение. К этому надо подготовиться основательно. Кто будет доклад делать, кто выступать. Разве не так? Ведь вопрос чрезвычайно важный. Касается обеспечения безопасности страны.

Загида никак не ожидала этого. Про собрание она ляпнула сгоряча, только чтобы ещё раз уколоть этого вербовщика стукачей. Видя же, как он успокоился, даже заинтересовался, она от удивления растерялась. Даже остыла несколько и сама не заметила, как обратно села в кресло.

– Вы, конечно, и нашего представителя пригласите? – спросил Токтогулов будто бы с просительными нотками в голосе.

– А что, ваши представители на такие собрания разве ходят?

– Если приглашают, то вопрос рассматривается, – заулыбался Сает. – Только надо суметь убедить в важности мероприятия.